Гордость, предубеждение и Демон

– А по-моему, отвратно и зловеще… Не тяни с ними. Нужно еще забрать мой телефон и вернуться домой, сегодня!
– поторопила меня Руся.

– Ладно-ладно… сейчас всё будет, - улыбаясь сказал я ей и тут же задал вопрос сатанистам: - Ну что, грешники? Готовы поразвлечься?
– облизнулся я и приступил к первой показательной порке.

Телекинезом, помогая себе жестами, я вывернул локти и колени мента в обратную сторону. Раздались дикие вопли и множественные хрусты костей. От боли его голос начал срываться и хрипеть. Теперь мент был похож на аккуратно сложенную рубашку… Красота! От такого, качок и тот что самый молодой из них, по-моему, напрудили в штанишки. Хи-хи!

После этого, я сразу направился в сторону пентаграммы. С болтающимися в труху суставами, я положил в пентаграмму стонущего мента и обратился к остальным, милым женским голосом:

– Кто следующий?
– имитируя женские повадки хихикнул я прикрывая рот ладошкой.
– Ну же… Не бойтесь. Это почти не больно!

– Прошу вас… смилуйтесь… - жалостливо сказал сатанист с бородкой, за которым мы шли сюда.

– О том же самом тебя молила женщина, которой ты отрезал груди вот на этом месте, - улыбаясь указал я пальцем в центр пентаграммы.

Не обращая внимания на его бормотания, я скрутил его руки и ноги как пожарный шланг лентой. От лопнувшей кожи меня чуть не обрызгало кровью, но я вовремя отмахнулся от брызг телекинезом. В диком вопле он потерял сознание и с мясной трухой вместо конечностей, я кинул это тело так же в пентаграмму.

– Следующий!
– весело сказал я.

Но все остальные были в шоке и от страха просто тряслись.

– Ну что же вы? Давайте быстрее! Мне еще домой надо успеть!
– недовольно топнул я ногой и хмуро посмотрел на этих уродов.

Ответа не последовало, они еще больше испугались, бледнея лицом. Теперь обделался уже тот, с морщинистым харей и хриплым голосом. Вздохнув, я одновременно вывернул всем суставы в обратную сторону, до самого конца. Опять визги и вопли! Тапки сатаниста! Как будто на работу вернулся! Эх… Как туда не охота…

Самый молодой потерял сознание, но это и не важно. Для них это, так сказать прелюдия. За их грехи, в аду их ждёт такое, что сегодняшняя экзекуция им показалась бы приятным массажем.

Положив корчащиеся в муках тела в пентаграмму, я разложил всех по пятиконечной звезде Бафомета - головами к внешней части. Мента переложил в середину. Телекинезом вытряхнул их деревянный постамент и оттуда вывалилось пару книжек и очень острый, ритуальный кинжал.

Подняв телекинезом поломанного мента, который скулил как тряпка, истекая слезами и соплями. Под его визги, я выпрямил его ноги и руки. Телекинезом вложил в его руку нож. Не спеша надел рюкзак и подошёл к видеокамере на штативе. Под чутким руководством Маруси, удалил все видеозаписи, где фигурировала девушка.

Направил камеру на скулящего мента, который с помощью телекинеза стоял по середине пентаграммы, но с неестественно вывернутыми руками и ногами. Сатанист стоял и плакал, в окружении таких же скулящих тел, которые распластались вокруг него.

Широко улыбнувшись, я громко сказал:

– Свет! Камера! Мотор!
– веселясь нажал кнопку записи.

Я как кукловод, начал сгибать тело мента, создавая вид что он садится на корточки. Вопли от поломанных конечностей еще сильнее разверзлись по ангару. Он визжал, плакал и наносил удары ножом первому подельнику. А так как его суставы были выломаны в труху - создавалось очень зловещее впечатление, потому что он это делал с неестественными движениями суставов. Как будто он и есть одержимый.

Руся от такого вида похолодела от ужаса и отстранилась от зрения и слуха. А я продолжил дальше. Каждого своего подельника он с визгами и остервенением полосовал как получиться: удары вскользь, тычки в глаза - хлыстами наносил удары своей болтающейся рукой. Так стало с каждым.

Когда мент убил всех - благодаря моему телекинезу - он был с ног до головы залит кровью. Подняв его на ноги, я развернул его кровавую, скулящую харю к камере. Кровь с его лица стекала вместе со слезами. Но он продолжал молить.

Стоя за камерой и улыбаясь, я отправил ему воздушный поцелуй и силой мысли начал наносить его рукой удары ножом по самому себе. С начало в бедра, потом в плечи и оставшуюся руку. А потом пять ударов он нанес себе прямо в грудь по самую рукоять.

На предпоследнем ударе он уже был мертв. И для более зловещего эффекта - я вытянул нож его рукой и отпустил бездыханное тело, которое кулем упало в середине пентаграммы. Их шедевр искусства, тот что на полу, уже видно не было из-за ошметков плоти и крови вокруг. Все как будто полили из ведра - обитель вивисекции.

С чувством выполненного долга я нажал на стоп и камера сохранила видеозапись.

– Отличный фильмец получился! Ребята, вы сыграли очень ярко!
– артистично поклонился располосованным в мясо трупам и вышел из ангара.

– Крондо. Ты… ты на меня наводишь ужас! Больной что ли!? Я чуть с ума не сошла наблюдая как ты над ними издеваешься, - чуть дрожа голосом, сказала Руся.

Сейчас она меня в полной мере побаивалась, а я, не обращая внимания остановился посреди участка и начал высматривать тот колодец. Уже во всю смеркалось, но еще можно было что-то увидеть. Как только я увидел то место где он запрятан - двинулся в его сторону. Сразу обратился к девушке со всей серьезностью в голосе:

– Марусь. Но ты же не думаешь, что они заслужили просто быть прирезанными? Вспомни всех их жертв. Что они собирались сделать с мальчонкой? Что они собирались сделать с тобой? Ты считаешь, что они заслуживают меньшего?
– удивленно задал я вопрос.

Девушка ненадолго зависла и ответила:

– Каждый заслуживает хоть какого-то прощения. Но… наверное, не они, - чуть расслабившись сказала она.
– Но это было очень жестоко и страшно! И ты говорил что они могут стать мучениками!? Их же простят за эти грехи!

– Э-э, не-ет!
– хихикнул я.
– К такой черноте, закон мученичества - не работает! Если жертва слегка запятнана, то могут простить грехи. Допустим твои бы грехи, только скостили вдвое. Нужно быть реально безобидным и добрым человеком. На такую чернь, даже распределитель прибывших душ не посмотрит. Сразу отправит в Геенну, - обьяснил я девушке.

– Понятно… Но, прошу, Крондо. Не надо больше такой жестокости, - взмолилась девушка.

– Ладно-ладно. Впредь буду помягче, - улыбнулся я.