Горе от богатства

– Ариадна не старуха! – запротестовал Александр. Он злился, глаза его потемнели. – Ей всего двадцать восемь, и тебя мои дела не касаются!

– Все, что имеет отношение к Мауре, меня касается, – оборвал его Чарли. – Она любит тебя, а ты ее губишь. Зачем ты это делаешь? Ты же был так счастлив в Рождество! Нам всем было так хорошо. А сейчас Генри постарел прямо на глазах, и нам совсем невесело.

– А мне весело! – резко ответил Александр.

– Неправда. – Чарли пристально посмотрел на него. – Тебе так же плохо, как и Мауре.

На какое-то мгновение лицо Александра стало таким несчастным, что Чарли поверил – сейчас Александр во всем признается, согласится, что вел себя, как последний дурак.

– Изменять такой жене, как Маура! Да ты просто сумасшедший… – не отступал Чарли.

– Не глупи, Чарли, – невесело рассмеялся Александр. – Нас обвенчал невежественный ирландец посреди Атлантики. Я сомневаюсь, что наш брак можно считать законным.

От сильного удара в челюсть Александр потерял равновесие и упал. Чарли так и не понял, кто из них двоих больше удивился – Александр или он сам. Во всяком случае, Александр от изумления даже не дал ему сдачи. Он медленно поднялся с пола, потрогал челюсть и позволил Чарли спокойно уйти под удивленные и восторженные взгляды окружающих.

Единственным человеком, который не подозревал, что в семейной жизни Каролисов наметилась трещина, оставалась Изабел. Маура хотела, но не могла излить ей душу на бумаге. Она писала Изабел о ребенке, о Кироне, о войне.

«Я раньше и не подозревала, какие малыши забавные. Феликсу сейчас полгода, он уже улыбается и агукает. Сейчас моя самая большая трудность – убедить няню, что я сама в состоянии выкупать и укачать его. Она сердится, что я вмешиваюсь, и была бы рада, если бы я вообще не входила в детскую, но как я могу пойти на это? Феликс – прелестный малыш, как бы мне хотелось вообще обходиться без няни! Я все могу делать сама, хочу быть с ним весь день.

У Кирона дела идут отлично. Генри полностью полагается на его знания о лошадях и настаивает, чтобы он всегда сопровождал его на скачках, а скачки здесь почти каждый день.

Война никак не кончится. Восставшие все еще удерживают долину Шенандоа, по последним сообщениям, там погибло очень много народа, около 55 000 человек за один только месяц».

Новости с театра военных действий были так печальны, что Маура не решилась добавлять к ним рассказ о своей беде, не стала писать, что они с Александром фактически не живут вместе.

– Я переезжаю в отель на Пятой авеню, – хмуро сообщил Александр Мауре.

– Почему? Или ты боишься, что твоим нелепым россказням не поверят, пока ты живешь дома? – насмешливо спросила Маура.

Ее прямота поразила Александра. С самого начала он ожидал, что будут слезы, рыдания, мольбы – но ничего этого не случилось. Если Маура и плакала, а, судя по темным кругам у нее под глазами, Александр не сомневался в этом, но только когда она оставалась одна. Но почему? Если бы она расплакалась перед ним, все было бы намного проще. Он утешил бы ее, а она раскаялась бы в том, что своими требованиями улучшить жилищные условия половине Ирландии отдалила его от себя. Тогда он сказал бы ей, что его совершенно не интересует Ариадна Бревурт.

– Я не говорил ничего нелепого… – сердито ответил он.

– Согласна. То, что ты всем рассказываешь, не нелепо, Александр. Это подло.

Маура только что вернулась после прогулки в карете. На ней было бледно-сиреневое платье с длинной гладкой юбкой, отделанное внизу густыми оборками, на шее – нитка крупного жемчуга, в руке – шелковый ридикюль в тон платью с застежкой из слоновой кости. Маура выглядела великолепно, и Александр хотел только одного – овладеть ею сейчас же, немедленно. Желание жгло его.

– Ради всего святого, Маура. Постарайся понять…

Маура прекрасно все понимала, именно это понимание и убивало ее.

– Я отлично все понимаю, ты унижаешь не только меня, но и Феликса, – не собиралась отступать Маура. В какое-то мгновение ее голос едва заметно дрогнул, но Александр не заметил этого. Он смотрел прямо ей в глаза, они были цвета топаза, удлиненные, с густыми ресницами, гораздо красивее, чем опухшие глаза Ариадны, красивее всех глаз, которые он видел в жизни.

– Я не собираюсь унижать Феликса. Просто… я думал, что так смогу иметь все сразу, – глухо ответил он. Несмотря на уверенный, властный вид, он вдруг показался Мауре совершенно незащищенным, уязвимым, как капризный ребенок, который не может заставить себя попросить прощения и требует недозволенного. Как ни странно, Маура поймала себя на мысли, что ей очень хочется обнять, прижать к себе и утешить Александра.

– За все в жизни приходится платить, и за счастье тоже. А ведь мы были так счастливы, правда? – с нескрываемой грустью тихо произнесла она. Скажи он «да», признайся, что обманывает свет, что законно и официально женат, то стал бы посмешищем. Дело зашло слишком далеко, все так запуталось.

– Мы могли бы опять стать счастливы, – сухо сказал он. – Мужское общество приняло бы тебя как мою гражданскую жену и…

Не дослушав его, Маура с неподражаемым достоинством вышла из комнаты. Александр не винил Мауру. Она была права, тысячу раз права во всем, а он запутался и сознавал это. Но хуже всего то, что он не понимал, как дошел до такой жизни. Когда Александр, разозлившись на Мауру, ушел из дома накануне рождения Феликса, он был одержим только одной целью – попасть на бал к Ариадне, попасть любой ценой, ему и в голову не пришло, что цена окажется такой высокой.

Утверждая, что его брак не более чем шутка, он ни на секунду не задумался, как это отразится на его ребенке, который вот-вот должен родиться. А когда его рассказ стали передавать из гостиной в гостиную, было уже поздно. Точно так же Александр не подумал о последствиях, когда из чувства вины и стыда сломя голову бросился в страстные объятия Ариадны Бревурт. Как оказалось, Ариадна не просто хотела провести с ним время, она влюбилась в Александра и решила выйти за него замуж, а она, подобно Александру, привыкла к тому, что все ее желания сбываются.

– Дорогой, какие могут быть затруднения? – спросила Ариадна. Она лежала обнаженная, опираясь на локоть, и ласкала кончиками пальцев его грудь. – Ты же не женат официально, значит, и развод тебе не нужен.

– Не все так просто, – ответил Александр.

Ее рука медленно опускалась ниже, нежно поглаживая его живот.

– Этой ирландке не место в твоем доме на Пятой авеню. Разве Кингстон не может ее выставить?

– Священник соединил нас брачными узами. – Александр резко спустил ноги и сел на край кровати.

Он не хотел, чтобы искусные пальцы Ариадны снова возбудили его. Александр понимал, что старая гвардия одобрительно отнесется к его связи с Ариадной, но жениться на ней ему совсем не улыбалось. Он хотел оставаться мужем Мауры, хотел, чтобы их отношения каким-то чудом стали прежними, чтобы они опять стали безмятежно счастливы.

Александр отбросил в сторону простыню, обнажив грудь Ариадны. Она не сделала ни малейшей попытки прикрыться.

– Но священник-то был ненастоящий, не так ли? Ты же сам говорил, что это просто розыгрыш, что заплатил священнику и девушке за помощь, чтобы отомстить отцу.