Горец-защитник

Саймон сбросил со стола бумаги, поднял Илзбет и усадил на стол.

Она вскрикнула от неожиданности, когда Саймон решительно поднял ее юбки, сопровождая движения рук поцелуями.

— Саймон, неужели вы хотите взять меня прямо на столе?

— Да. Эта мысль давно не дает мне покоя.

Саймон подумал, что если в любовной связи они состоят уже не первый день, то пора стать решительнее. Он и вправду, сидя в кабинете и разглядывая собственный письменный стол, не раз представлял, как на нем сидит Илзбет, ее юбки подняты к самым бедрам, а он ласкает ее ягодицы языком. Нельзя сказать, чтобы он часто позволял себе подобные игры с женщинами. Почти все его прежние любовницы имели много мужчин, но не возникало желания дарить им столь интимные ласки. Он научился ублажать женщин пальцами, и этого зачастую бывало достаточно. Однако стоило ему подумать об Илзбет, как плоть восставала и твердела.

Желание и стыд раздирали душу Илзбет, а Саймон тем временем целовал ее бедра, задирая юбки все выше, и вот она полностью открылась его взгляду. Смущаться было глупо, ведь он видел ее обнаженной в постели; однако сейчас она казалась себе слишком смелой, даже развратной. Потом она почувствовала, как его теплые губы касаются ее разгоряченной плоти, и насторожилась.

— Саймон?

Илзбет покраснела, когда поняла, что не произнесла — пропищала его имя, точно маленькая робкая мышка.

— Тише, милая Илзбет. Ты такая сладкая.

Она не успела возразить. Несколько движений языком — и ей стало безразлично, что он видит или делает. Его ласки доставляли ей такое удовольствие! Неожиданно Саймон поднял ее ноги вверх и вошел в нее; задыхаясь, Илзбет снова и снова взлетала с ним к самой вершине наслаждения, и на сей раз Саймон разделил вместе с ней экстаз.

Совершенно обессиленный, он рухнул на Илзбет, дрожа после сокрушительного оргазма. Он чувствовал, как бьется под ним ее тело, слышал ее рваное дыхание и был готов улыбаться от счастья, весьма довольный собой. Илзбет оказалась очень страстной женщиной, и он упивался ее теплом. Но больше всего ему нравилось, как быстро она теряет голову, воспламеняясь от его ласк и загораясь безумным желанием.

Когда Саймон наконец обрел способность двигаться, он помог ей сесть. Оправляя юбки, она густо покраснела, и его это позабавило, хотя он, конечно, не подал виду. Склонившись к Илзбет, Саймон ее поцеловал.

— Не бойся, милая, — сказал он. — Ты прекрасна в своей страсти.

Но Илзбет совсем не была уверена, что поверила ему. Как может женщина оставаться прекрасной, лежа на столе, когда ее юбки задраны до самой талии? Впрочем, справедливости ради надо было признать, что она наслаждалась тем, что он с ней проделывал. Вероятно, стоило пересмотреть свое представление о скромности. Да и Саймон выглядел героем, поэтому ей было совсем нетрудно побороть смущение.

— Даже не предполагала, что такое можно проделывать на столе, — прошептала она.

— Ах, моя красавица Илзбет, мы можем заниматься этим где угодно, да и разных интересных способов найдется немало. Буду счастлив показать их тебе.

С того дня, как она впервые вошла в эту комнату, вид у Саймона стал куда менее грустным и озабоченным. Она не станет напоминать ему, что неопределенное будущее вряд ли позволяет строить подобные планы. Вместо этого она крепко обняла его и поцеловала. Пока можно радоваться, что ей нашлось место в его мечтах о будущем.

— Как вам кажется — сможем ли мы испытать один из этих интересных способов в нашей старой доброй постели в следующий раз? — спросила она.

Саймон рассмеялся, подхватил ее на руки и понес в их спальню.

Глава 9

— Доброе утро!

Илзбет сонно улыбнулась. Саймон говорил, касаясь губами ее шеи, и коже было щекотно от его теплого дыхания.

— Уже утро? Так скоро?

— Да, и ты должна помочь мне в очень важном деле — должным образом приветствовать наступление нового дня.

Обвив его шею руками, Илзбет с радостью встретила его поцелуй. Сегодня утром Саймон выглядел моложе и не таким серьезным, как обычно. Ей очень хотелось научить его больше любить жизнь и радоваться каждому новому дню.

Илзбет знала, что ей следовало бы покаяться в грехе, понести наказание и потом держаться от Саймона как можно дальше. Она также знала, что не станет этого делать. Что греховного в ее отношениях с Саймоном? Она не чувствовала за собой никакой вины. Любовь влекла ее в его объятия, в его постель. Любовь не может быть грехом. Илзбет была уверена — ее родные сказали бы то же самое.

— Не думаю, что это очень благопристойно, — сказала она восхищенно, когда он поцеловал ее в грудь.

— Но это наилучший способ разбудить мужчину.

Илзбет рассмеялась, но его поцелуй заставил ее замолчать, и она отдалась страсти, которую он разжигал в ней с поразительной легкостью. Ее последней четкой мыслью перед тем, как их тела соединились, было — удивительно, что Саймон еще не заметил, как они хорошо подходят друг другу.

* * *

Саймон был полностью одет и готов отправляться к королю. Во всем теле разливалось приятное довольство. Он задержался возле постели, глядя на спящую Илзбет. Она лежала на животе, спутанные волосы закрывали лицо. Было ошибкой сделать ее своей любовницей, но и прекратить их отношения он был уже не в силах, даже если семья Илзбет задумает его за это четвертовать. Он не мог без нее обойтись, и это его пугало. Главное было то, что Илзбет принесла радость в его жизнь, радость, которой он не знал столько лет.

Но что он знал о том, как удержать такую женщину, как Илзбет? Благовоспитанную дочь лэрда, которая росла в большой и любящей семье? Что он может ей предложить, чтобы она захотела остаться с ним после того, как не станет опасности, угрожающей ей сейчас? Он доверенное лицо короля, но все может измениться, стоит ему сделать хоть один неверный шаг или сказать не то слово. Больше нет даже клана, который он мог бы назвать своим. Конечно, он мог воспользоваться своими деньгами и купить небольшое имение. Но он не знал, как сделать его прибыльным, чтобы обеспечить Илзбет те условия, к которым она привыкла. Честнее всего отправить ее назад к родным, как только минует опасность, но это разобьет ему сердце.

Саймон покачал головой — что за сентиментальный вздор! Он нежно поцеловал Илзбет в плечо на прощание и вышел из спальни. Он предупредил ее, что король требует его к себе. У него было стойкое ощущение, что зовут его совсем не для того, чтобы поблагодарить за усердный труд. При дворе ходили слухи, ставящие под сомнение его честность, а король отнюдь не слеп и не глух. Шагая по улице, Саймон пытался придумать ответы на вопросы, которые, как он был уверен, ему зададут.

К тому времени, как его провели к королю, Саймон уверился, что сумеет успокоить королевский гнев или подозрения, вызванные слухами. Но одною взгляда на рассерженного монарха оказалось достаточно, чтобы усомниться — не слишком ли он уверен в своей безопасности. Похоже, он пропустил мимо ушей какую-то сплетню, куда более опасную, чем те, что слышал. Вот, значит, как: его вызвали на допрос, потому что сомневались в его честности. И это после стольких лет безупречной службы! Саймон едва сдерживал гнев.

— Мне не нравятся слухи, которые до меня доходят, Саймон, — заявил король.

— Сплетни при дворе дело обычное, ваше величество, — ответил Саймон.

— Но не такие, которые заставляют меня думать, что человека, который олицетворял собой правосудие, подкупили!

— Таких сплетен я не слышал, сир! — воскликнул Саймон.

Внутри его клокотала ярость.

— Не слышали? А говорят, вы очень близки с семейством Мюррей, с кланом, который запятнал себя родством с этими предателями, Армстронгами из Эйгбаллы. Говорят, что женщина, убийца Йена, свободно разгуливает по городу, а вы, кажется, не в состоянии её найти. Я вспоминаю, как вы дважды покидали мой двор ради того, чтобы помочь Мюрреям, которых обвиняли в убийствах. Что, по-вашему, мне думать? Этого достаточно, чтобы сомневаться в вашей беспристрастности и способности встать выше дружбы.