Горец. Оружейный барон

Внимательно прочитав мое удостоверение, фельдъегерь достал из ташки [3] с серебряным вензелем нашего правителя засургученный пакет и подал его мне. С поклоном. Иначе с седла стоящему на земле человеку передать бумаги и не получилось бы.

– Отобедаете? – пригласила вершника жена кузнеца.

– Благодарствую. С удовольствием бы… но служба. Мне еще пару адресов навестить, а вы так далече в горы забрались…

И ко мне повернулся:

– Господин старший фельдфебель, распишитесь на квитанции, она к пакету приклеена с обратной стороны. Оторвите ее и отдайте мне. Благодарствую. Я могу быть свободен?

3

Ташка – плоская кожаная сумка, крепившаяся к поясу на длинных лямках. Входила, к примеру, в обязательную амуницию гусар.

– Езжай, если обедать не остаешься, – махнул я рукой.

Не успел в чистом горном воздухе растаять перестук копыт, как в моей голове зазвучал полковой горн.

– Что там, командир? – полюбопытствовал денщик.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – ответил я назидательно. – Иди давай, дрова докладывай в поленницу и найди, чем ее сверху от дождей прикрыть. У Оле рогожку попроси какую…

Когда денщик отошел, я сломал все пять сургучных печатей на узлах прошивки пакета и… с облегчением выдохнул. В пакете был не отзыв из отпуска, а всего лишь приглашение на личную аудиенцию к маркграфу. Через три дня.

После ужина, когда весь народ уже встал из-за стола, я заявил дяде Оле:

– Собирайтесь, послезавтра в город поедем.

– Надобности нет, – возразил мне кузнец.

– Надобность есть. Меня тут к местному начальству вызвали. Депешей.

– Ну а мы тут при чем? – возразил он мне.

– А вы при мне. Сына надо в городе оформить по документам на меня. Брак с Эликой зарегистрировать. Случись что со мной, чтобы они воинскую пенсию получали. Я бы тебя и не дергал, но не знаю, где что тут делают да в какие двери стучать.

– Брак зарегистрировать… – передразнил меня Оле. – А девушку ты спросил? Может, она и не пойдет за тебя.

– Как это? – оторопел я.

– А вот так… – усмехнулся кузнец и, повернувшись к жене, собирающей со стола грязную посуду, сказал ей: – Мать, ты это… Элику сюда позови. Скажи – сваты приехали.

Та с готовностью подорвалась и быстро скрылась в доме.

Через полминуты на крыльцо выбежала рассерженная, раскрасневшаяся Элика с ребенком под мышкой и закричала злобно:

– Дядя, гони всех сватов отсюда поганой метлой! Ни за кого я замуж не пойду! Вот вам мой сказ.

Ногой для доходчивости топнула и скрылась в доме, крутанув широкой длинной юбкой.

– Слыхал?.. – захихикал Оле. – Что теперь скажешь?

Да-а-а-а-а… Облом Обломыч подкрался, откуда его не ждали.

– Ну… а теперь можно и о приданом поговорить, – уже в голос ржал кузнец. – Коли сойдемся в цене… – Он сделал многозначительную паузу. – Я ведь могу и воздействовать на племяшку. В твою пользу. Слово одно волшебное знаю… Так что ты в приданое за ней взять хочешь?

– Сына своего и жменю горного тумана, – ответил я, начиная сердиться. – И право в любой момент вернуться сюда – жизнь она штука такая… Неизведанная. Остальное все у меня есть. Или будет.

Кузнец помолчал немного и высказался:

– Мой дом – твой дом, Савва. Даже если ты и не женишься на Элике. Сын и так твой по обычаю – ты его признал. Семь лет ему исполнится, так хоть забирай его отсюда. Твое право. А тумана в горах на всех хватит. И еще останется.

Я его выслушал и добавил:

– Еще есть у меня одно условие… Если меня, не дай ушедшие боги, на войне убьют, то опекун моего сына – ты. И профессии его обучишь. Всем секретам наравне с собственными сыновьями. Без изъятий. По рукам?

– По рукам, – согласился кузнец и протянул мне свою жесткую ладонь. – Вот теперь почти по-людски сладились. А то… в город… все вскочили и побежали… по команде фельдфебеля. Понимаю я, что у тебя отпуск короткий. Но нельзя же так… на бегу… Положено обручение отпраздновать и только через полгода свадебку играть. Как дедами нам завещано.

Тут жена Оле снова пришла собирать грязную посуду.

Кузнец на нее посмотрел хитро так. Женщина в ответ прыснула, закрыв концом платка нижнюю часть лица, вызвав ответную улыбку кузнеца.

«Чей-то они тут темнят, – подумал я. – Уж больно морды у них какие-то хитрые».

– Как, мать, отдадим этому оболтусу Элику? – спросил ее кузнец.

Женщина дробно закивала, подхихикивая. Но соглашаясь, судя по всему.

– Тогда зови эту козу сюда еще раз.

Правда, сначала жена кузнеца с женой подмастерья вымыли всю посуду. Потом поставили на стол стаканы и легкую закуску, оставшиеся бутылки вина из моего ящика и кувшин бражки для любителей.

Позвали Элику. На этот раз она пришла одна, оставив ребенка на попечение няньки. Села за стол с прямой спиной. Спросила сердито у Оле:

– Ну и кто на этот раз возжаждал моей доли в этом хозяйстве? С горы или с долины?

А ей идет сердиться. Как-то сразу ее мягкая красота становится при этом четче, выпуклей, а глаза так и сверкают звездчатыми сапфирами.

– Не с горы, не с долины, не крестьянин, не купец, а принц с дальнего королевства сватается… – нараспев проговорил кузнец. – Да ты его знаешь… Вот он сидит, – показал рукой на меня. – Года не прослужил, а уже целый лейтенант. Не хухры-мухры… Савва, а ты что тут молчком, как сам засватанный.

Выражение лица девушки стало малость отрешенно-обалдевшим.

– Савва попросил у тебя моей руки? – спросила она кузнеца, словно не веря его словам.

– Да, – подтвердил сказанное дядя Оле. – Только ты приказала сватов его гнать поганой метлой. Что ты на это скажешь?

Элика встала, потеребила в руках пояс от юбки и, опустив глаза в стол, задумчиво промолвила:

– Я подумаю.

– Да что тут думать? – обиженно воскликнул я.

Блин. Тут считаешь себя подарком богов, принцем на белом коне, а тебе «я подумаю…» И кто? Мать моего же ребенка! Девица порушенная…

– Я подумаю, – уже тверже сказала Элика. – Ибо зачем мне муж, который сбегает от меня за тридевять земель?

В положенное время на пару с денщиком в полной парадной форме ольмюцкой гвардии мы сошли с наемной пролетки у ворот загородного замка рецкого маркграфа. Из оружия на этот раз взяли только холодное, как устав и предписывает.

Солнце уже стало порядком прижаривать, а мы в форме, придуманной и пошитой для более умеренного климата. Как бы не взопреть…

Часовому у ворот я предъявил письмо с приглашением. Тот вызвал унтера – начальника караула, который в свою очередь ознакомился с приглашением, и только потом нас провели через плац в приемную залу замка.