Горец

Он вернулся мыслями в настоящее.

— Суть, леди Кэтрин, в том, что я просто не знаюничего достаточно ценного для хевов, что окупило бы подобное преступление.

— Они — жестокие ублюдки, — заявила графиня. — Особенно эти садисты из Госбезопасности. Я бы этих громил со счетов не сбрасывала.

И снова графиня удивила Антона. Большинство либералов и прогрессистов, которых он встречал, особенно аристократов, были склонны к преуменьшению или даже некоторому оправданию ужасов хевенитского режима при помощи изрядного количества левацкого жаргона. Как будто тирания переставала быть тиранией, если к термину добавить несколько определений.

Он помотал головой.

— Это к делу не относится. Они могут быть достаточно жестоки — в ГБ безусловнодостаточно жестоки — но…

Антон не удержался еще от одного смешка. Какая перемена ролей!

— Леди Кэтрин, меня вряд ли можно назвать апологетом хевов, но я также не кретин. Как бы отвратителен ни был режим, они все-таки не сказочные великаны-людоеды из детской книжки. В этом просто нет нужды. Во всяком случае достаточной. — Он подался вперед, поясняя. — Меня сюда послали отслеживать передачи технологии от Солнечной Лиги Народной Республике Хевен. Благодаря техническому образованию я могу видеть смысл в информации там, где большинство специалистов разведки… — он заколебался. — А, черт, давайте уж называть нас “шпионами”, почему нет?

Графиня улыбнулась; Антон продолжил:

— Где большинство шпионов не смогут. Но суть моей работы в том, чтобы выведывать секреты врага, а не охранять наши собственные. Так зачем хевам идти на такую крайность, как похищение моей дочери, чтобы вырвать у меня информацию, которая уже у них есть? Не то, чтобы им был нужен я, чтобы рассказать им, какие технологии они получают от Лиги.

— А что насчет…

— Идиотской теории адмирала? Что хевы планируют долгосрочную игру, сочтя меня подходящим каналом передачи дезинформации?

Графиня кивнула. Антон повернул голову и уставился в гигантское окно в стене. Даже с того места где он сидел, больше чем в пяти метрах от окна, открывавшийся вид захватывал дух. Но Антон не обратил на него ни малейшего внимания.

— Это подводит нас к третьей причине, по которой все это не имеет смысла. Так просто не делается, леди Кэтрин. — Он тяжело вздохнул. — Не знаю, удастся ли мне убедить вас в этом лучше, чем вышло с послом и адмиралом.

Антон поколебался, оценивая личность сидевшей перед ним женщины. Дворянки. Затем, под воздействием внезапного ощущения, что он понял её суть — как минимум отчасти — Антон сделал выбор в пользу прямоты.

— Леди Кэтрин, я выскажусь напрямик. Практически любой из известных мне аристократов — и это чертовски справедливо в отношении посла Хендрикса и адмирала Юнга — садится в лужу, пытаясь понять хевов. Они всегда смотрят на них сверху вниз, вместо того, чтобы посмотреть снизу вверх. Аристократы правой ориентации смотрят с насмешкой, левой — со снисходительностью. В любом случае, такой вид искажен. Хевениты — люди, а не категории. Говорювам, подобное личное нападение на семью человека настолько выходит за рамки, что я не могу представить себе профессионального офицера разведки хевов дающего на это санкцию. Во всяком случае полевого агента. Это просто… — он сделал паузу, упрямо сжав челюсти. — Это просто не делается, вот и все. Ни нами, ни ими.

Леди Кэтрин снова склонила голову.

— Уж не пытаетесь ли вы мне сказать, что шпионы следуют “моральному кодексу”? В том числе и хевенитская Госбезопасность?

Антон не отвел взгляда.

— Да. — Он слегка развел руки. — Ну… Я бы не назвал это моральным кодексом. Скорее кодексом чести… или, еще лучше, дуэльным кодексом. Даже Протокол Эллингтона не позволяет просто пойти и пристрелить кого-нибудь когда захочется.

— Верно. Но это подкреплено официальными санкциями…

— И здесь всё также, мэм, — решительно заявил Антон. — Любой кодекс поведения подкреплен практическими соображениями, неважно насколько это может быть скрыто атрибутикой. Шпионы не нападают на семьи друг друга хотя бы только по той причине, что однажды выпустив из бутылки этогоджинна, назад его не загонишь. — Он поморщился. — Ну, я выразился чересчур категорично. Некоторые способы нанести удар допустимы… даже освящены традицией. Например, соблазнение супруги шпиона. Но похищение ребенка и угроза убить его… — Он снова упрямо сжал челюсти. — Так просто не делается, леди Кэтрин. Не могу припомнить ни единого случая, несмотря на всё ожесточение войны между нами и хевами, когда произошло бы нечто подобное.

Прежде чем продолжать, он сделал глубокий вдох.

— Что же касается Госбезопасности… — Еще одна пауза; затем: — Дело обстоит куда сложнее, леди Кэтрин, чем полагают люди. Большинство мантикорцев представляют себе Госбезопасность просто как организацию, состоящую из головорезов, громил и убийц. Каковых, — он фыркнул, — у них действительно в достатке, видит Бог. Некоторые из самых порочных людей всех времен носят форму ГБ, особенно это касается тех, кто вызывается служить в концентрационных лагерях.

Видя некоторую оторопь графини Антон кивнул.

— О, да. Вы не знали этого, верно? Факт в том, мэм, что Госбезопасность предоставляет своим людям куда большую свободу в выборе места службы, чем флот хевов. Или, в этом отношении, мантикорский флот. Это достаточно демократичная организация, в некотором смысле, как бы трудно ни было в такое поверить.

Он окинул её проницательным взглядом.

— Если подумать, в этом есть смысл. Кем бы ни был Оскар Сен-Жюст, он совершенно определённо не дурак. Он более чем хорошо понимает, что его драгоценная Госбезопасность это… это… — Когда Антон нашел подходящую метафору, он коротко рассмеялся. — Мантикора, во имя Господа! Чудовищное создание, собранное из частей абсолютно разных животных.

Антон снова принялся отгибать пальцы.

— Изрядную часть — без сомнения большинство к настоящему моменту — составляют люди, присоединившиеся к ним после Революции ради власти и статуса. Идеологических убеждений у них не больше, чем у свиньи роющейся в кормушке. Заметную долю таких людей составляют бывшие офицеры секретной полиции Законодателей. Вот где собрались настоящие головорезы и громилы.

Еще один палец.

— Затем, есть большое количество пришедшей к ним молодежи. Практически все из долистов, из самых нижних слоев хевенитского общества. Некоторые из них, конечно, просто ищущие официального прикрытия садисты или озлобленные люди, намеренные мстить так называемым “элитистам”. — Он помотал головой. — Но не они составляют большинство, мэм. Большинство — подлинные идеалисты, верящие в Революцию и видящие плоды, приносимые ею их собственному классу…

Леди Кэтрин начала было возражать, но Антон не дал ей вставить слова.

— Простите мэм, но так оно и есть. И не думайте иначе. Многие в мантикорской разведке считали, что после Революции хевенитская империя рассыплется. — Он фыркнул. — Особенно те, кто был на дипломатической службе. Кучка снобов из высшего общества, считающих, что бедняки представляют собой всего лишь ходячие желудки. Конечно, война Роба Пьера принесла много лишений долистам Хевена, не говоря уже о том, что было заморожено их пособие. Но не думайте ни на мгновение, что эти самые долисты всего лишь безмозглое пушечное мясо. Для нихРеволюция означала также сброшенное ярмо наследственной власти Законодателей.