Гори, гори ясно

Я «припомнил», не хватало ещё, чтобы Веру и детей во всё это впутали. Фразу про два или три дня женщина произнесла спокойным, практически равнодушным голосом. И я ей поверил. И вкратце описал того карлика и то, как он превратился в дым.

Женщина кивнула. Ну хоть про зеркало не спросила.

– Возвращайтесь домой, пока светит солнце. Избегайте тёмных помещений, держите фонарь наготове. Я позабочусь об охране, и…

Она исчезла. Как ножом отрезало. Я помотал головой, посмотрел в бочку, там отражалось моё обалдевшее лицо. Глянул на часы: похоже, истекли те самые четыре с половиной минуты. И понял, что меня бьёт дрожь.

А деревня словно проснулась. Лай собак, звук циркульной пилы. Кто-то что-то где-то приколачивал – словом, жизнь идёт. И что творилось с этой жизнью предыдущие четыре с лишним минуты?

Признаться, воду из бочки я сливал с большим удовольствием. Всё остальное проверил минуты за три, теперь мне хотелось убраться отсюда поскорее.

Подниматься на чердак я не стал. Вроде бы не считал себя на самом деле пугливым в смысле темноты. Но «напутствие» этой женщины – избегать тёмных помещений – вовсе не казалось теперь пустым звуком.

– Вера, – не сразу решился позвонить. Пару раз «репетировал», чтобы убедиться – голос звучит нормально. – Я возвращаюсь. Да, всё сделал, инструменты забрал.

* * *

Пока ехал обратно, в вагоне последние двадцать минут я сидел один, долго думал. Значит, мне продемонстрировали, что при случае мной и, видимо, любым человеком можно управлять. Отвратительное ощущение – быть марионеткой, при этом всё слышать, видеть и понимать. Кто же это может быть? И при чём тут кошки, интересно? То, что им, как и другим животным присущ определённый интеллект, я и так понимал. Признать этот интеллект хотя бы равным себе люди всё равно не смогут.

Сплошные загадки. А сегодня – так и вовсе шпионские страсти. И кто, интересно, мог стать свидетелем нашей с ней беседы «через воду» спустя четыре с половиной минуты? Много вопросов, а ответов пока не ожидается. И что-то совсем не хочется обращаться к «зазеркальным» за помощью. Мне сегодня наглядно показали, какого они о людях мнения.

Есть отчего впасть в уныние. Но я отчего-то не впадал. Солнце только-только скрылось за горизонтом, когда я подошёл к подъезду. И увидел скучающую под дверью трёхцветную кошку, не сразу узнал Машку, которая изредка появлялась у нас в подвале. А потом понял, почему она снаружи: все окна в подвал теперь забраны частой сеткой. Правильно, в общем. Меньше будет мышей да крыс, их Машка ловила исправно, и каждый раз, когда кто-то спускался в подвал, находил там «трофеи». Выглядит Машка чистой, на вид не голодает. Сразу можно сказать, что никакая она не бездомная. Но где тогда её хозяева, зачем выпускают её бродить?

– Не можешь в подвал попасть? – Вера предостерегала и меня, и детей – не трогайте бродячих животных, заразу занесёте. Но в данном случае я рискнул. Впустить в подъезд? Сейчас уже холодно ночевать снаружи, да и опасно. На моей памяти, Машка несколько раз отсиживалась у нас в подъезде, никогда там не пакостила, оттого её и не гоняли.

– Заходи, – я открыл дверь. – Погрейся. – Может, всё-таки отвезти её в приют? Сколько она так протянет, бродячей жизнью? Насмотрелся я уже что случается с такими животными.

Машка потёрлась о мои ноги и, держа хвост вертикально, прошествовала внутрь. Неторопливо так, с достоинством. Раз уж впустил, надо ей хотя бы воды принести, что ли. Сейчас отнесу инструменты и займусь.

* * *

Лифт, как назло, не работал. Пришлось идти пешком, я заметил, что на третьем и четвёртом этажах не горит свет. Проклятие какое-то, что случается с этими лампочками?

«Надо чаще ходить пешком», – подумал я. Так недолго и совсем форму потерять. Поднимался и поднимался, и думал о последних словах этой рыжеволосой, «из бочки». Интересно, о какой охране она говорила? И что это за охрана будет – зазеркальные кошки, что ли? Или как?

У нас на этаже тоже со светом неладно: лампочка едва тлеет. Ладно была бы лампа накаливания, но каким образом может «тлеть» светодиодная? Была мысль достать фонарик, да поленился ставить ящик с инструментом, лезть в сумку. Полез в карман, достал ключи и понял, что дверь с той стороны закрыта «на щеколду» – на собачку. Снаружи не открыть. Не беда – позвоню. Лампочка тем временем совсем отказала, я ждал, и ждал, и ждал, а дверь всё не открывалась…

А когда открылась, я осознал две вещи: вокруг меня глубокая тишина и непроницаемая мгла, и только впереди слабо виден прямоугольник света – и что-то знакомое в нём. И ещё – стало очень холодно.

* * *

Дети у себя, закончили с уроками, и сейчас заняты расследованием. История с зеркалом для них – невероятно интересное приключение. «Хоть для кого-то это приключение», – подумала Вера.

Дверной звонок прозвучал непривычно тихо. Вера заканчивала переснимать материалы для диссертации: кошки, заслышав звонок, разом соскочили с насиженных мест, и помчались в прихожую. Так и заметила, только потом осознала, что в дверь звонят, но звук слишком тихий. В прихожую она не побежала, а пошла быстрым шагом.

Там уже осознала, что лампа под потолком светит слабее обычного, а вокруг слишком тихо. Словно уши заложило. Вера помотала головой, наверное устали и глаза, и уши. Кошки вели себя необычно, оба привстали перед входной дверью, и яростно царапали её.

– Герцог, Плюшка, отошли! – свой голос также прозвучал непривычно тихо. Странно. Вера распахнула дверь…

И замерла – зрение не сразу восприняло то, что было по ту сторону. Там стоял Костя, в куртке и кепке – в том, в общем, в чём уехал – его обычная сумка через плечо, в другой руке – чемоданчик отца Веры, с инструментом. А за спиной Кости клубилось непроницаемо-чёрное облако, чернильная туча, от неё исходило ощущение холода.

Герцог и Плюшка, оба по эту сторону порога, сгорбились и издали низкий, угрожающий шип и рычание. И туча отшатнулась, отлетела от человека на несколько шагов. Вера осознала, что одной рукой придерживает фотоаппарат, висящий на шее на ремне; не глядя схватила его, направила перед собой и нажала на кнопку.

Вспышка прокатилась по лестничной клетке белой волной; сгусток тьмы съёжился, обрёл форму эллипсоида, отодвинулся ещё на несколько шагов.

Герцог и Плюшка, сидящие внутри квартиры, продолжали шипеть и рычать. Вера трясущимися руками нажала на кнопку – заряжайся, заряжайся же – и хотела крикнуть Косте «Берегись!», и не могла – горло словно сковало. Что-то странное происходило с Костей, он двигался очень медленно. Но двигался, медленно повернул голову, правой рукой открыл верхний клапан своей сумки…

На площадке послышался вой, шипение и треск, словно рвалась невидимая ткань. Вера выглянула, и не сразу поверила в то, что увидела. Сгусток тьмы обрёл человекообразные очертания, а на «голове» его восседала трёхцветная кошка и, рыча и шипя, драла когтями противника. При каждом движении её лап слышался тот самый треск.

Вспышка зарядилась. Вера приподняла фотоаппарат так, чтобы прицелиться в противника и нажала спуск. Новая белая волна, и чёрный человек, или что это было, съёжился и покрылся прорехами – словно свет размыл его, как кипяток кусок сахара. Кошка так и сидела на противнике, раздирая его когтями, оглашая окрестности жутким воем и рычанием.