Горилла

— Не может, — это его уверенное опровержение в таком тоне всегда как комплимент, — борщ можно?

— Можно, — рассмеявшись, я чуть не порезалась.

— Я тогда все куплю. Завтра же?

— Ну давай завтра, — уменьшив газ под кастрюлей с супом, я попрощалась и сунула телефон в карман.

На последнем уроке ему позвонили. Судя по тому, что он очень поторопился ответить, это с работы. Его чудесной-пречудесной работы. После звонка он вручил мне ключи.

— Иди, мне надо только за зарплатой сходить, — виновато улыбнувшись уголком губ, Сёма взял меня за руку, — я очень быстро, ладно?

— Ладно, — вздохнув, я на прощание поцеловала его в щеку и проводила взглядом.

В принципе, можно и пешком прогуляться, идти около получаса, послушаю музыку, подумаю. Хотя вот думать надо бы поменьше. Сунув руки в карманы кожаной куртки, я кедами взбивала сухие листья, которые еще не успели подмести. Красивая пора, унылая, очей очарование… Последний год учебы в школе, но не последний год в школе в целом. Пока что я сама готовлюсь, нужно всего три предмета сдавать в местном педе, после Нового года буду уже с репетиторами заниматься. Родители предлагают поступать в Москву или Питер, а я не хочу. Зачем мне эти престижные вузы, столько тратить на образование, если зарплата потом все равно будет не очень? Мне вообще уже довольно сильно нравится этот город, хочу здесь жить и дальше. А если буду здесь жить, зачем куда-то ехать учиться при наличии нужного заведения под боком? Какая-то глупая у меня мечта, может, и прав был бывший. С другой стороны, хорошая же профессия. Я люблю детей, мне с ними интересно работать, нравится что-то объяснять. Поступить точно получится, в этом году проходные баллы почти по всей стране смехотворные. Самое главное — родители меня поддерживают. Сёма тоже ворчит, что надо в Москву, но по нему хорошо видно — он хочет, чтобы я осталась здесь. С ним. Может быть, это временная привязанность, кто знает. Но сейчас ведь нам так хорошо вместе.

У него дома я бываю часто. Очень часто. Иногда задерживаюсь до вечера, но никогда не пересекалась с его родителями. Спрашивать неловко, потому что, кажется, они здесь не живут — на полочке только его обувь, в ванной только одна зубная щетка.

Собрав волосы и заглянув в холодильник, я улыбнулась. Мясо уже порезано небольшими кубиками, картошку он уже почистил, правда, перестарался. Вчера в сообщении я посоветовала не заморачиваться со свеклой и купить заправку для борща, которую и обнаружила на полочке над кухонным рабочим местом. Все сделал, как положено, умница какой.

Промыв мясо и поставив вариться бульон, я слила воду с картошки, еще раз ее перемыла, начала резать, когда позвонили в домофон. Семен примчался, аж запыхался. Подождав у двери, я отомкнула ее, услышав, что лязгнули двери лифта.

— А почему не пахнет? — с долей разочарования поинтересовался он, снимая куртку.

— Я только начала, пешком шла, — вернувшись на кухню, я снова взялась за нож. Раз уж сегодня невольно вспомнилась его работа, я решила спросить. Интересно же, хоть и страшновато, — расскажешь, как ты стал работать… Где работаешь?

— Тебе с начала? — спокойно уточнил он, ополаскивая руки. Я кивнула. — Только не перебивай и не поворачивайся, — принимая условия, я пожала плечами. Наверное, неприятно об этом говорить, — все началось, когда мне было десять, и моя мамаша, работая проституткой, к списку своих заболеваний прибавила алкоголизм, — прижав ладонь ко рту, я зажмурилась, — и без того слабая забота исчезла, я пошел искать работу. В магазинах помогал с разгрузкой, лет с тринадцати пошел уже в нормальные грузчики. Когда было четырнадцать, она подсела на иглу. Ходил, искал ее по притонам, притаскивал домой, отбирал деньги, чтобы не на что было, но у нее всегда была с собой валюта, которая между ног, — сглотнув, я положила нож и тяжело облокотилась на тумбу. Даже представить себе толком не могу, чтобы ребенок проходил через такое, — встретил там нынешнего босса, он мне предложил сделку. Я учусь водить, стрелять, работать, потихоньку подрабатываю курьером, а взамен буду обеспечен работой, если проявлю преданность хозяину, и больше никто в городе не продаст моей матери наркоту, — теперь я понимаю, почему он такой взрослый, почему редко улыбается, — с тех пор я подменяю основного курьера, как видишь, отремонтировал уже половину хаты, откладываю на машину и продолжение ремонта. И не чувствую себя виноватым.

Он подошел, обнял меня, и я спрятала лицо у него на груди, пытаясь перестать реветь. Да уж, теперь я понимаю, что значит “жизнь заставила”. Как вообще такое можно пережить?

— Прости, — шмыгнув носом, я отстранилась, — не нужно было спрашивать.

Он так спокойно и без эмоций это рассказывал, но ему же не может не быть плохо от таких воспоминаний!

— Глупости, сама только расстроилась, — поцеловав меня в скулу, Сёма уткнулся лбом мне в плечо, неудобно сутулясь, — не бросай меня, пожалуйста. Еще хоть немного, — едва я открыла рот, он уже продолжил, глухо, тихо, дрожа всем телом, — до лета или пока не уедешь, пожалуйста. Со мной никогда не было столько хорошего, сколько дала ты.

— Я не собираюсь, — гладя его по затылку и шее, я поджала губы, стараясь не разреветься еще сильнее.

— Я люблю тебя, — хрипло признался парень, вжимаясь в меня крепче.

— Я тоже тебя люблю, — всхлипнула я.

Просто не понимаю, как он мог остаться таким добрым после всего этого. Он подкармливает уличных кошек, господи, как после такого в жизни?

— Кажется, у нас будет очень соленый борщ, — пробормотал Сёма, чуть отстраняясь и большим пальцем стирая очередную слезу.

Улыбнувшись, я обняла его покрепче, глубоко вздохнула и, уже взяв себя в руки, пошла в ванную, чтобы смыть наверняка потекшую тушь. Я в жизни никогда не сталкивалась с преступностью, у меня чудесная дружная семья, хоть кот и засранец. У отца всегда была хорошая зарплата, мама работает в свое удовольствие. Моя жизнь просто райская в сравнении с тем, через что прошел Семен. Да чтоб я еще раз на родителей обиделась!

Вернувшись на кухню, я продолжила готовить. Мне не очень хотелось что-то говорить, а еще очень хотелось вернуться в прошлое и заткнуть себе рот сырой картофелиной перед тем вопросом.

— Кстати, насчет поступления, — сидя за столом, парень откинулся на спинку стула и вытянул ноги, — почему не в Москву?

— Ну я хочу тут, чего пристали, — через силу улыбнувшись, я помешала бульон и сняла пенку.

— Твоим мозгам нужно достойное применение, — с назидательными нотками выдал Семен, — а я могу и подождать.

— Вот как, — закончив с картошкой, я повернулась к нему и подошла поближе, давая прижаться щекой к животу.

— Я буду ждать тебя, как ебучая псина, если ты скажешь, — жмурясь, Сёма сильнее сжал руки на моей талии, — я бы ездил к тебе каждые выходные, но привязан здесь работой навсегда, понимаешь? С этим курьерством я и так уже прыгнул выше своей головы, еще выше вряд ли прыгну. Платят хорошо, а статуса ноль, — я поджала губы, когда его пальцы больно вдавились в бок, — я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

— Забегаешь далеко вперед, — усмехнувшись, я наклонилась, лишь бы только он ослабил хватку, и поцеловала его в лоб, — так вот на одних мечтах и дойдешь до того, что придется содержать меня, пока я вожусь с первоклашками.

— Я бы содержал тебя даже если бы ты возилась дома с нашими детьми, — улыбнулся он и вдруг нахмурился, — все, теперь я хочу туда, — я приподняла бровь, и он уточнил: — в будущее, где мне надо содержать тебя и детей.

Рассмеявшись, я прошлась ладонью по его макушке и вернулась к готовке.

Новый год я хотела его пригласить отметить с нами, но Сёма отказался. Сказал, что не хочет испортить праздник резким уходом на работу посреди веселья. Зато подарок подарил такой, что я его чуть не придушила ленточкой от коробки.

— Зачем мне шестизначная зарплата, если я не могу купить тебе хороший подарок? — смеялся он, покорно наклоняя голову, чтобы мне было удобнее душить. — На твой телефон уже смотреть жалко.

Пришлось принять. Не то чтобы мне очень хотелось отказаться, но все равно было неловко. Родители тоже решили выебнуться, подарили планшет. Да, приятно, но я не умею не стесняться принимать дорогие подарки!