Гориллы в тумане

Мое устройство в Руанде прошло сравнительно гладко с помощью необычайной бельгийки. Алиетт Демунк родилась в провинции Киву в Заире и прекрасно знала страну и ее обычаи. Благодаря ей мне удалось приступить к подсчету численности горилл на руандийской стороне вулканической области Вирунга почти сразу же по приезде.

Выбор подходящего места для лагеря наподобие Кабары обернулся увлекательным приключением. Я начала поиск с горы Карисимби, вулкана высотой 4507 метров, расположенного к юго-востоку от горы Микено. Меня разочаровало, что склоны Карисимби были усеяны крупными стадами скота и пришлось подняться на высоту около 4000 метров, чтобы найти подходящую площадку для временного лагеря, которая оказалась в безлюдной местности в получасе ходьбы от границы с Заиром. Я не видела горилл уже девятнадцать недель, но мне повезло — я наткнулась на их свежий след, ведущий в направлении одной из трех групп, с которыми я общалась в Кабаре. Контакт с гориллами был наилучшим подарком для «блудной дочери», вернувшейся домой. Гориллы меня узнали и не пытались скрыться, даже когда я приблизилась на расстояние около пятнадцати метров. С момента нашего расставания в семье родился малыш.

Одиннадцать дней поиска на руандийской стороне горы Карисимби оказались бесплодными из-за обилия скота, а также браконьеров на территории парка и отсутствия следов горилл. Однако, когда на следующее утро, а оно предвещало ясный, безоблачный день, я добралась до пустынного, напоминающего лунный пейзаж альпийского луга на горе Карисимби, передо мной открылся вид на всю сорокакилометровую цепь потухших вулканов Вирунга.

В бинокль я высмотрела довольно перспективное для моих исследований место в седловине между горами Карисимби и Високе. Пока я сидела на обдуваемом ветрами лугу и размышляла о будущем, из безбрежного океана зеленого леса, распростершегося у моих ног, вылетели два ворона и, непрестанно каркая, принялись кружить надо мной в надежде, что им перепадет хоть кусочек из остатков моего обеда. Робость птиц явно свидетельствовала о том, что это не вороны из Кабары, но их появление в тот момент и в том месте было для меня добрым знамением.

И вот десять лет спустя, когда я сижу и пишу эти строки, из окна открывается вид все на тот же кусок альпийского луга. И чувство волнения, охватившее меня при первом знакомстве с горами Вирунга с этих заоблачных высот, до сих пор не утратило своей остроты, словно все произошло лишь вчера. Так я обрела свой дом среди горных горилл.

Глава вторая

Второе начало: исследовательский центр Карисоке в Руанде

Руанда — одна из наиболее густонаселенных стран мира. При площади чуть более 26 000 квадратных километров, что равно восьмой части территории Кении или меньше штата Мэриленд, в стране проживает 4,7 миллиона человек, причем ожидается, что к концу столетия население удвоится. Руанду часто называют «маленькой Швейцарией Африки», но она входит в пятерку наименее экономически развитых стран мира, и около 95 % населения еле сводит концы с концами на крошечных участках (шамба) площадью около гектара каждый. Для максимального использования земли в сельскохозяйственных целях широко применяется террасирование склонов. Но даже при такой практике население страны уже исчерпало все земельные ресурсы. Ежегодно в стране образуется 23 000 новых семей, и им нужны дополнительные земли для выращивания сельскохозяйственных культур и выпаса скота.

В 1969 году от Вулканического национального парка было отторгнуто около девяти тысяч гектаров земли под выращивание пиретрума — ромашки, из которой получают натуральный инсектицид для продажи в Европе за твердую валюту. На оставшуюся часть парка приходится только около 12 000 гектаров, что составляет менее 1 % всей территории страны. При этом министерство сельского хозяйства Руанды предполагает отобрать еще 40 % (около пяти тысяч гектаров) для использования под пастбища, поскольку в стране содержится 680 000 голов крупного рогатого скота, несмотря на явное перенаселение. Между сельскохозяйственными угодьями и средой обитания горилл в парке нет никакой буферной зоны. Плотность населения на плодородных землях, примыкающих к парку, составляет 300 человек на 1 квадратный километр. Жители этих мест свободно заходят в парк и рубят деревья на дрова, несмотря на запрет, устанавливают ловушки на антилоп, собирают дикий мед, пасут скот и сажают картофель или табак. Подобное вторжение людей на территорию парка приводит к тому, что горилл вскоре придется отнести к семи наиболее редким видам животных, которые были обнаружены и могут исчезнуть в течение ближайшего столетия.

Алиетт Демунк помогла мне в сборах во второе сафари в сказочный уголок, высмотренный мною с альпийского луга на горе Карисимби. Загрузив «лендровер» «Лили», и микроавтобус-«фольксваген» Алиетт необходимым снаряжением, мы двинулись на северо-восток к подножию гор Карисимби и Високе по ухабистой, усеянной камнями дороге, которую то и дело пересекали бесчисленные стада коров и коз. Через три часа дорога кончилась и мы оказались в густонаселенной местности на высоте около 2500 метров над уровнем моря среди шамба и полей, засеянных пиретрумом. Мы наняли несколько дюжин носильщиков, которым предстояло проделать пятичасовой путь со всем снаряжением до седловины на высоте около 3000 метров в тропическом лесу вблизи окутанной туманом горы Високе.

Носильщики были в основном из племени бахуту, принадлежащего к группе банту, основным занятием которых является земледелие. Более 400 лет назад сюда с севера пришли батутси и подчинили себе бахуту, населявших область, которую впоследствии назвали Руандой. Захватив земли, скотоводы батутси установили некое подобие феодальной системы. Бахуту приходилось платить натурой или отрабатывать за право владения скотом и его выпаса. Со временем бахуту превратились в крепостных батутси. Такое кастовое деление сохранялось до 1959 года (включая периоды германской и бельгийской колонизации), когда бахуту сбросили иго батутси. Бельгия предоставила Руанде независимость в 1962 году, и у власти оказались бахуту. Последствия революции ощущались до 1972 года, когда наконец прекратились массовые убийства и бегство тысяч оставшихся в живых батутси. Отношения между этими народностями остаются натянутыми до сих пор.

Многие батутси, решившие не покидать страну, продолжали заниматься скотоводством и из-за нехватки земли, несмотря на запрет, выпасали огромные стада на территории парка еще в 1967 году, когда я прибыла туда. Проработав в этой местности более тринадцати лет, я близко познакомилась с одной семьей батутси. В пределах Вулканического национального парка я также встречалась с представителями еще одного племени — батва. Речь идет о племени полупигмеев, занимающем низшую ступеньку в кастовой системе Руанды. Их традиционные занятия — браконьерство, охота и сбор дикого меда. Незаконный промысел, которым они занимались на территории парка, имел отрицательные последствия как для меня, так и для моих горилл.

Босоногие носильщики бахуту в прекрасном расположении духа принялись разбирать груз. Прежде всего каждый из них нарвал длинные пучки травы и скатал их в компактные круглые подушечки для головы, а затем взял в руки посох (фимбо). Как выяснилось позже, «фимбо» позволял не терять равновесия при переходе через грязные скользкие участки, а также помогал вытаскивать ноги из болота, по которому прошли слоны. В те времена в Руанде о сапогах еще не слышали, а пластиковые сандалии, которые можно было купить на местных рынках, были совершенно непригодны на затопляемых участках, где вода зачастую доходила до колен.

Оставив «Лили» в окружении любопытных жителей деревни и на попечении сторожа (заму), мы с Алиетт тронулись вслед за идущими гуськом носильщиками, которые принялись энергично расталкивать толпившихся вокруг нас детей. Женщины остались в деревне, так как в их обязанности входили работы на полях, сбор дров, доставка воды и уход за детьми. Многие из них были беременны, тем не менее за спиной каждой на кожаной перевязи висел ребенок, и они не спускали глаз с копошащейся у ног малышни.

Пересекая возделанные поля по лабиринту узких троп, тощие носильщики весело переговаривались с работающими женщинами. Поражало обилие народа, и я невольно вспоминала, сколь малолюдна была местность между небольшой конголезской деревушкой Кибумба и безмолвным темным лесом под Кабарой. Однако, как и в Кибумбе, жители руандской деревни Киниги были весьма любопытны и дружелюбно настроены. Мужчины и женщины были замотаны в длинные куски ткани: обноски европейской одежды вошли в моду позже. Как и взрослые, детишки бегали босиком, практически голые, лишь слегка прикрытые лохмотьями из мешковины, нисколько не смущаясь этого. Хлестал сильный ливень, и я, несмотря на пластиковую накидку, тряслась от холода, а хохочущие ребятишки весело прыгали вокруг нашей процессии — воистину беззаботное детство.

Мы шли через поля, недавно засеянные пиретрумом, и густой туман скрывал от нас опустошение, вызванное сведением лесной растительности, хотя рядом с тропой еще дымились пни вековых хагений — все, что осталось от некогда величественного леса. Так хотелось снова ощутить то приятное волнение, которое я испытала в начале пути, ступив на луг Кабара, но теперь у меня сложилось впечатление, что мы идем по развалинам после бомбежки.

В получасе ходьбы от горы Високе мы углубились в бамбуковые заросли, некогда входившие в территорию парка, а ныне обреченные на гибель — их теперь вытеснят посевы пиретрума и деревни. Сегодня на этом месте стоят шесть круглых жестяных хижин и сооружена большая стоянка для автомобилей туристов. Я рада, что хотя бы в 1967 году мне довелось созерцать эту местность в первозданном виде, ибо она уже изменилась навсегда.

Как только мы оказались в бамбуковой чаше, мной овладело чувство единения с дикой природой. Приглядевшись, я заметила свежий слоновый помет и следы пребывания горилл. Тропа привела нас к прохладному скалистому проходу шириной в полтора-два метра и длиной около десяти метров. Осыпающиеся лавовые стенки были истерты грубой шкурой слонов, долгие годы ходивших этим путем из леса вниз в бамбуковые заросли и обратно. На твердой почве остались четкие волнистые следы их ног, а туманный воздух был пропитан их запахом. Десять лет спустя, когда большинство слонов в парке было уничтожено браконьерами, стенки прохода обросли толстым слоем мха, навсегда скрывшего следы одного из многих животных, некогда обитавших в горах Вирунга.