Горизонт событий (Журнальный вариант)
Шрифт:
Герман нагнал Надю в поселке, молча нахлобучил на нее свою шапку. Надя сорвала шапку с головы. Они пошли рядом. Надя спросила: "Закурить у тебя есть?" Герман достал из кармана полушубка папиросы. Но спичек у него не оказалось. "С-сбегать в магазин?" - "Да ладно".
Герман присел над размокшей колеей с жемчужными искрами, по которой медленно полз ручеек, и пустил в него папиросный коробок. Вода вяло подхватила его. Некоторое время коробок плыл впереди них. Застрял. Течение воды дальше осложнялось размокшим снегом.
Солнце заходило. Вершины берез еще по-весеннему сияли, и с высоких стволов стекал розовый свет. Небо делалось все бледнее, солнечный диск посверкивал меж стволов сосен, пока совсем не исчез за ними. Надя и Герман вошли в лес по протоптанной в снегу
– "Обойдусь. Устроюсь где-нибудь на С-севере. На метеостанции, например. Помощником аэролога".
– "Ты хотел вроде плавать..." "Меня в мореходку не возьмут. Я заикаюсь. А ты-то кем решила стать?" "Чайкой", - беспечно отвечает Надя.
В лесу чисто и ровно лежал влажный, зернистый, выложенный жемчужной искрой снег, усыпанный сосновыми иглами и сухими ольховыми ключиками. На нем еще можно было разглядеть следы птиц. Чем больше прибывала тень, тем прозрачнее становился воздух над застывшими вершинами сосен. Оглянувшись на поселок, Надя увидела лишь горящие сквозь деревья разноцветные огни.
"Расскажи, как ты жила на плавучем острове".
– "Так я ж рассказывала. Хорошо было одной. Историю двигают одиночки, а не массы. Правильно учит Эльвира Евгеньевна - леопарды и гиены правят миром, а не собакоголовые обезьяны".
– "У с-собакоголовых тоже есть аппетит".
– "И у комаров есть. Только комариная история, если она существует, маленькая, а львиная большая".
"Юрка хочет быть один, чтобы ни за кого не отвечать", - невпопад произнес Герман. "Он за себя отвечает".
– "За себя легко отвечать".
– "Не скажи".
Совсем стемнело, когда они подошли к мосту через овраг.
"Не пойду я дальше. Это тебе хочется пойти к Тамаре, чтобы помириться с Костей".
– "Хорошо, пошли обратно".
– "Обратно - куда?" - "В поселок. Можно посидеть у Линды".
– "Иди к с-своей Линде, а я пойду к отцу Владиславу. Он меня з-звал чай с-с медом попить".
– "Когда он тебя звал! Это еще летом было".
– "Ну и что".
Надя посмотрела на тропинку, ведущую к реке.
"Через реку не перейти, - сказала она.
– Лед слабый".
– "Тамара же переходит".
– "Нет, она уже ходит кругом".
– "Она до С-сорока мучеников ходит через реку, хотя она тяжелая, а мы легкие".
– "Никакие мы не легкие".
7. РОЖОК ПОЧТАЛЬОНА.
Пока немцы, американцы и французы возились с воздушными шарами, яхтами, дирижаблями, осваивая северные широты, в Могилеве подрастал мальчик, сын врача-хирурга, которому суждено было положить конец этой любительской игре. Когда подрос, стал приват-доцентом Киевского университета. В юности Отто Юльевич составил список книг, которые ему следовало прочитать, для того, чтобы это сделать, ему пришлось бы прожить тысячу лет. Произошла революция, он вступил в партию большевиков, стал комиссаром, работал в Наркомпросе, Наркомфине, возглавил издание БСЭ, преподавал в МГУ, занимался математикой, географией, астрономией, путешествовал по Памиру. Тут скончался его сосед по Кремлю - Ленин, после чего учеными стала горячо обсуждаться проблема вечного холода в связи с проблемой сохранения для вечности тела вождя. Шмидт принимал участие в обсуждениях.
Судя по вычеркнутым из списка книгам, к тому времени Шмидту оставалось всего 250 лет жизни. Он уже дважды возглавлял северные экспедиции - на ледоколе "Седов", когда организовал самую северную в мире полярную станцию, и на ледоколе "Сибиряков", утвердившем советский приоритет в прохождении Северного морского пути за одну навигацию. Правда, в пути у "Сибирякова" сломался винт, и через Берингов пролив пришлось идти на парусах. Именно эта поломка винта навела Шмидта на мысль, что в смету будущего необходимо заложить подвиг и заодно основать большевистскую республику во льдах.
...Еще
не оформлены документы на приобретение у датской судостроительной фирмы парохода, а "Челюскин" уже готов к плаванию. Судно должно преодолеть труднопроходимый из-за льдов пролив Лонга, но оно совершенно не приспособлено к одиночному плаванию во льдах. У него редкие и слабые шпангоуты и не слишком надежные крепления в носовой части... Пока идут переговоры с датчанами, Сталин обдумывает свой доклад на Семнадцатом съезде партии. "Правду" он читает от корки до корки, подчеркивая красным карандашом отдельные материалы, например коллективный рапорт башкирских нефтяников о том, что пятилетка закончена ими в два с половиной года, или что на Магнитострое родилась хозрасчетная бригада экскаваторщиков, побившая мировой рекорд погрузки машин. "Правда" излагает правдивые факты, хотя чтбо такое правда, словцо с большим смыслооборотом, имеющее в словаре Срезневского 22 значения: истина, справедливость, правота, честность, обещание, заповедь, правило, договор и так далее. Наконец судно куплено, приведено в Мурманск, загружено всем необходимым и с экспедицией на борту отправлено в открытое море. Ледокол "Красин" должен подстраховать "Челюскин" во льдах. На борту "Челюскина" к тому же находится самолет "Ш-2" с летчиком Бабушкиным.При первой же встрече со льдом в Карском море судно получает повреждение в носовой части, а затем, преодолев сплошные шторма в море Лаптевых, - новые повреждения в Восточно-Сибирском море. "Челюскин" вмерз в лед в октябре на подходе к Колючинской губе, после чего начался его многодневный дрейф.
Все море было забито льдом. Погода ухудшалась с каждым часом. Небо потемнело, море покрылось белыми барашками, все вокруг затянула густая пелена тумана. "Челюскин" со льдами несло по Полярному морю, льды наносили корпусу судна все новые повреждения...
Начался Семнадцатый съезд. Три четверти его участников с запрокинутыми лицами, стирая в кровь ладони аплодисментами, переходящими в овации, тихо дрейфовали в небытие. После доклада Сталина Горький простудился и слег, а Киров почему-то не упомянул о полете трех героев в стратосферу. Между тем они поднимались все выше и выше - Павел Федосеенко, Андрей Васенко и Илья Усыскин.
Земля была накрыта сплошным облачным покровом, и у метеорологов настроение было тревожное. Киров сидел на съезде, поглядывая на часы, и, несмотря на нарастающую тревогу, испытывал щемящую зависть к трем стратонавтам, которые в это время прошли облачность и оказались в дивном голубом мире, устланном сияющими облаками. Земля сквозь шум помех их кое-как слышала: рядом с радистом плечом к плечу сидел журналист Михаил Кольцов и стремительным почерком записывал в блокнот, что высота "Осоавиахима-1" по альтиметру составляет 22 000 метров и на такую высоту не поднимался еще ни один смертный... После этого связь с шаром прервалась.
На высоте 22 километра "Осоавиахим", нагретый яростными солнечными лучами, дрейфует около получаса, а потом начинает медленно опускаться вниз. Андрей Васенко в каком-то ликующем забытьи делает записи в бортовом журнале: "16.0... Солнце ярко светит в гондолу. Красота неза..." - ...незамутимая? ...незабвенная?
– накатывала на гондолу, повисшую между небом и землей, начинающую медленно погружаться в доисторическую клубящуюся влагу, а потом в сорвавшийся с резьбы резкий, прозрачный воздух, где уже не было ни чистого блеска солнца, ни свободы. И когда сердца их коснулись земли, они перестали биться. Незакатная?..
Восьмиметровый вал торосистого льда обрушился на "Челюскин". За ним другой, третий... Пароход стало ломать, вода заливала машинное отделение. Экспедиция в аварийном порядке с вещами высаживалась на лед. Мела пурга, ревел шквальный ветер. Над погибающим пароходом сгустились свинцовые сумерки. Пока люди ошеломленно смотрели, как он медленно уходит под воду, радист Кренкель в наскоро поставленной брезентовой палатке при свете фонаря "летучая мышь" оледеневшими пальцами отстучал радиограмму: "13 февраля 15 часов 30 минут в 155 милях от мыса Северный и в 144 милях от мыса Уэлена "Челюскин" затонул, раздавленный сжатием льдов".