Горизонт в огне

– А? Что? – говорил он, вертясь во все стороны. – Как это прыгнул? Кто прыгнул?

Гюстав Жубер уверенно и твердо потеснил людей – пойдемте, Шарль, – взял его под руку и повел через двор, дав понять, что теперь он представляет семью, что налагает на него определенную ответственность.

Шарль потерянно озирался, безуспешно пытаясь понять ситуацию, изменившуюся за время его отсутствия. Возбуждение толпы не соответствовало похоронному настроению, его дочери визжали, закрывая рот растопыренными пальцами, жена икала от рыданий. Жубер придерживал его под локоть – в отсутствие Мадлен похоронную процессию следует возглавить вам, Шарль…

А Шарль пребывал не просто в растерянности, он к тому же испытывал муки совести. Утрата брата причиняла ему огромную боль, но она произошла в нужный момент – теперь разрешатся его крупные материальные затруднения.

Как вы уже поняли, большим умом он не обладал, но был известным хитрецом, что в определенных случаях позволяло ему найти в своих закромах неожиданную уловку и также позволяло его брату Марселю вовремя вытащить его из беды.

Промокая глаза платком, он встал на цыпочки и, пока катафалк покрывали синим занавесом, заново раскладывали венки, мальчики-хористы вновь занимали свои места, а музыканты, чтобы сгладить общее замешательство, заиграли медленный марш, Шарль освободился из цепких рук Жубера и подбежал к мужчине, которого неожиданно взял под локоть. Так, вопреки протоколу, Адриен Флокар, второй советник министра градостроительных работ, оказался во главе процессии вместе с братом усопшего, его женой Ортанс и дочерями Жасинтой и Розой.

Шарль был на тринадцать лет моложе Марселя, и этим все сказано. До брата ему всегда недоставало какой-нибудь малости. Он был младшим, не такой умный, не такой усидчивый, а поэтому не такой богатый, в 1906 году он стал депутатом благодаря деньгам старшего брата. «Потому что избраться стоит кучу денег, – комментировал он с обескураживающей наивностью. – Ужас сколько надо дать избирателям, журналистам, коллегам, конкурентам…»

«Если ты в это ввязываешься, – предупреждал его Марсель, – то проиграть не имеешь права. Не хочу, чтобы Перикура обошел какой-нибудь мутный радикал-социалист!»

Выборы прошли хорошо. Должность сразу давала ему многочисленные преимущества, Республика была девочкой послушной, неприжимистой и даже щедрой в отношении таких пройдох, как он.

Многие депутаты думали о своих избирательных округах, а Шарль – только о своем переизбрании. Благодаря талантливому и щедро оплаченному специалисту по генеалогии он явил миру древние и очень смутные корни в департаменте Сена и Уаза, которые представил как столетние, и всерьез заявлял, что происходит оттуда. У него категорически отсутствовали достоинства политика, миссия его заключалась исключительно в том, чтобы нравиться избирателям. Следуя скорее интуиции, нежели разуму, он в качестве поля деятельности избрал область более чем популярную, способную объединить не только его соратников, удовлетворить и богатых, и бедных, и консерваторов, и либералов, – борьбу с налогами. Плодородную почву. С 1906 года он яростно выступал против проекта Кайо [6] о подоходном налоге, подчеркивая, что он пугает «тех, кто имеет собственность, тех, кто экономит, тех, кто работает». Он был работящим и каждую неделю ездил по всему избирательному округу, жал руки, громко возмущался «невыносимой налоговой инквизицией», председательствовал на вручениях премий, областных сельскохозяйственных выставках, спортивных турнирах и не пропускал ни одного религиозного праздника. Он постоянно обновлял разноцветные карточки, на которых скрупулезно записывал все, что могло иметь значение для его переизбрания, – имена местных деятелей, амбиции, сексуальные привычки тех или иных людей, доходы, долги и грешки своих оппонентов, сплетни, слухи и вообще все, чем он мог в нужный момент воспользоваться. В интересах своих подопечных он письменно формулировал вопросы министрам, и два раза в год ему удавалось подняться на несколько минут на трибуну в Ассамблее и затронуть проблему, интересующую его округ. Эти выступления, скрупулезно отмечаемые в «Официальной газете» [7] , позволяли ему прямо смотреть в глаза избирателям, доказывая, что ради них он в лепешку расшибся и что никто не справился бы лучше.

6

Жозеф Кайо (1863–1944) – французский политический и государственный деятель Третьей республики. Выступал за введение прогрессивного подоходного налога.

7

Официальная правительственная информационная газета.

Его кипучая деятельность не принесла бы ничего без денег. Они были нужны на объявления о кампании, на собрания, а еще – на весь срок его мандата – на то, чтобы платить избирательным агентам, которые поставляли ему информацию, нескольким хозяевам кафе и чтобы показать всем, что голосование за брата банкира предоставляло несравнимые достоинства, поскольку он мог давать деньги на спортивные клубы, выделять суммы на различные премии, на покупку лотов для лотерей, на знамена ветеранам и медали и ордена разной степени всем без разбора, ну или почти всем.

Покойному Марселю Перикуру пришлось раскошелиться в 1906, 1910 и 1914 годах. В 1919-м он смог сделать исключение, потому что Шарль в то время был мобилизован в интендантскую службу недалеко от Шалона-на-Соне и без особого труда, на огромной волне «голубого горизонта» [8] , попал в и так переполненную палату ветеранов.

В последний раз, в 1924 году, чтобы обеспечить переизбрание брата, Марселю пришлось потратить на него намного больше, чем до этого, потому что Картель левых [9] расправил паруса и продвинуть депутата от правых с довольно хилым результатом оказалось значительно труднее, чем в предыдущий раз.

8

«Голубой горизонт» – это название использовалось для названия сине-серой формы французских войск с 1915 по 1921 гг.

9

Картель левых – широкая левоцентристская коалиция во Франции в 1920-х гг. В коалицию входили партия радикалов, республиканские социалисты и СФИО – французская секция Рабочего интернационала.

Так что Марсель всегда поддерживал и самого Шарля, и его карьеру. И даже после своей смерти, если все пойдет так, как надеялся Шарль, брат опять вызволит его из довольно катастрофической ситуации.

Именно об этом Шарль хотел не откладывая поговорить с Адриеном Флокаром.

Процессия только что тронулась. Он шумно высморкался.

– Архитекторы такие чревоугодники… – начал он.

Второй советник (чиновник до мозга костей, взращенный на Гражданском кодексе, который и на смертном одре прочел бы наизусть закон Мариуса Рустана [10] ), так вот, второй советник нахмурился. Катафалк двигался с торжественной медлительностью. Все еще были под впечатлением от падения Поля из окна, но Шарль ничего не чувствовал, поскольку ничего не видел, а еще потому, что в данный момент его личные проблемы были важнее, чем смерть брата и возможная смерть юного племянника.

10

Закон о возможности занятия должностей чиновниками в зависимости от близости их рабочего места к супругу или супруге.

Поскольку Флокар не оправдывал его ожиданий, Шарль, сильно раздосадованный как своими мыслями, так и отсутствием реакции министерского чиновника, добавил:

– Откровенно говоря, они пользуются ситуацией, вы не находите?

В раздражении он отстал от гроба и теперь должен был поспешить, чтобы догнать своего собеседника. Он уже начал задыхаться, ходить пешком он не привык. Он покачивал головой… «Если так будет продолжаться, – думал он, – к ночи в Париже не останется ни одного Перикура!»

Возмущаться было ему свойственно – он считал, что по отношению к нему жизнь всегда была несправедлива, устройство мира никогда его не удовлетворяло. И случай с социальным жильем – лишь еще одно подтверждение этому.

Чтобы решить свирепствовавший в столице глубокий жилищный кризис, департамент Сена запустил крупномасштабную программу по строительству доступного жилья. Рай для архитекторов, строительных организаций и производителей стройматериалов. И для политиков, которые на правах хозяев подписывали разрешения на строительство, раздавали земли, лишали собственности, жаловали право преимущественной покупки… В этом раю рекой текли тайные отступные и взятки, так что последствий этой сокровенной, но обильной оргии Шарль избежать не сумел. Он входил в градостроительный комитет департамента и сделал все, чтобы предприятие «Братья Буске» получило великолепный участок под строительство на улице Колоний: два гектара земли, где можно было разместить несколько отличных многоквартирных домов для людей скромного достатка. До этого момента ничего особенного не произошло, Шарль получил комиссионные, как всякий другой. Но он воспользовался своей прибылью и купил акции крупного производителя строительных материалов «Песок и цемент Парижа», а затем навязал его как единственного подрядчика при строительстве. И тут время жалких конвертов и символических подарков закончилось! Проценты от поставок леса, железа, бетона, досок, смолы, шпаклевки и известки дождем полились на Шарля. Его дочери трижды сменили свой гардероб и утроили количество визитов к стоматологу, Ортанс полностью обновила обстановку – вплоть до ковров – и приобрела баснословно дорогую выставочную собаку, отвратительную шавку, которая постоянно пронзительно тявкала. В один прекрасный день ее труп обнаружили на коврике – она сдохла, вероятно, от сердечного приступа, и кухарка выкинула ее в помойное ведро вместе с очистками и рыбными костями. Шарль же подарил своей тогдашней любовнице, бульварной актрисе, специализирующейся на парламентариях, кольцо с огромным, как булыжник, брильянтом.

Теперь наконец существование Шарля соответствовало уровню его притязаний.

Но после этого временного улучшения финансовой ситуации, продлившегося примерно два года, жизнь опять сделалась к нему неблагосклонна. И даже крайне неблагосклонна.

– И все-таки, – прошептал Адриен Флокар, – этот рабочий был очень…

Шарль болезненно поморщился. Да, поскольку надо было платить комиссионные направо и налево, предприятию «Песок и цемент Парижа» пришлось, дабы сохранить свои барыши, поставлять не такие дорогостоящие материалы, не такую сухую древесину, не такие густые растворы, не такой качественный железобетон. Второй этаж в одном из зданий чуть было не стал первым – каменщик провалился под пол, так что конструкцию пришлось укреплять в большой спешке. И стройку заморозили.

– Перелом ноги да пара трещин! – защищался Шарль. – Тоже мне национальная катастрофа.

На самом деле рабочий вот уже два месяца лежал в больнице, его пока никак не удавалось поставить на ноги. К счастью, семья оказалась скромной в своих требованиях, так что его молчание обошлось фирме в очень небольшую сумму, и говорить не о чем. За какие-то тридцать тысяч франков наличными служащие программы доступного жилья признали за подрядчиком факт причинения вреда по неосторожности госпитализированному рабочему и разморозили строительство. Но сделали они это недостаточно быстро, поэтому круги по воде все-таки дошли до Министерства общественных работ, и хотя ответственное лицо и получило двадцать тысяч франков, ему не удалось помешать назначению экспертизы двух архитекторов, каждый из которых требовал двадцать пять тысяч франков, чтобы объявить этот несчастный случай несущественным.