Горизонталь

– Ночью отработаешь, мась, понял? – Вика развернулась и пошла в дом. Ускорения ее заднице придала ладонь Цезаря.

– Не называй меня масей.

– Да, да, да! – уже из дома ответила она.

– М-м-м, какая! Сучка!

– А я говорил, тебе понравится.

– Сам-то не жалеешь?

– Пиво вот разлилось, это жалею, а то – нет.

– Слушай, а че за темка с металлом?

– О-о-о-о, малый мой, на прицепном заводе нашел, где кабель дернуть телефонный. Чистая медь.

– А его ж разбанковали весь, не?

– Зады еще не разбанковали. Там есть чем поживиться. Правда, охрана, но ты не переживай. Дедки одни. Они в кашу каждый вечер. Храпят, знаешь как? Как «Боинг», епт! – Кузьма заржал. – Да и угонятся они за нами, че ль? Тема ровная. Пришли, забрали, ушли. Я не люблю насилие, Санёчек. Я бизнесмен. Кровь – непозволительная роскошь.

– Ты заебал своим «Крестным отцом».

– А ты заебал своим Цоем, я ж молчу.

– Не молчишь вот.

– Ладно, не пыли.

– Кабеля много?

– Да кто ж его знает, Микола раскопал уже, надо только зацепить и дернуть. А там как повезет.

– Цепь есть?

– Есть.

– А трактор?

– Да хули, «Т-500» подгоним и дернем. Че ж нам-то?

– Че-е-е-е?

– В очо, епт.

– Ты че так базаришь?

– А че ты тупишь? «Жигулем» цепляем и дергаем. Какой трактор? Всю охрану побудишь.

– Не потянет.

– Пря-я-я-ям. Все потянет. Че ты думаешь, мы первый раз, че ль?

– Я больше за тебя сидеть не буду. Твоя очередь!

– Да не ссы ты. Они спят как убитые. Даже если и проснутся, не полезут. Им на кой? Там зарплата копье, особо не разгуляешься. Хер ж знает, кто на делягу пришел, могут и пером в бок наградить. Надо оно кому? Не-е-е-ет. Все ровно, ровнее некуда. Завтра пойдем в ночь.

– Не вопрос.

Скрипнула калитка, и во двор, будто Красная Шапочка, вприпрыжку, размахивая корзинкой с бабушкиными пирожками, влетел Микулай, только размахивал он белой канистрой с шоколадным коньяком, игриво бултыхающимся внутри.

– Празднику быть! – Кузьма во все золотые зубы заулыбался, а затем свистнул в два пальца.

Через пару минут из-за забора показалась голова соседа, седая и с жиденькой бородкой. На вид ему было лет сорок-пятьдесят, а лик его молчаливо пояснял, что за воротник тот закладывал с необычайным постоянством.

– Ну шо? – заинтересовался мужичок.

– Лехан, тащи мясо! – скомандовал Гусёк. – Контрабанда на базе.

– Это хорошо! Это я ща! – сосед скрылся за забором и заорал: «Ва-а-а-алька, манатки собирай, в люди идем!»

Долго ждать соседи себя не заставили. Лехан облачился в парадное, в синюю летную военную форму с выцветшими пятнами от капитанских звезд, за спиной его висела повидавшая виды гармонь, жена выглядела попрезентабельнее: платье в горох и алюминиевый таз, полный замоченной в чем-то свинины.

– На чем замачивали? – поинтересовался Санёчек.

– Мы, Румянцевы, своих кулинарных тайн не раскрываем, – грозно пояснила Валька.

– Жена, епт, ну ты че? Видно ж, что люди хорошие, скажи уж.

– Нет, я сказала!

– Вредная до ужаса, так бы и придушил.

– Чего сказал? На-ка, подержи! – женщина сунула таз Санёчку и начала лупить Лехана по хребтине. Тот пытался убежать, но какой там, от разъяренной медведицы не сбежишь. Пацаны от действа ржали как не в себя, пока не вышла на порог хозяйка дома.

– Так, че ржете, как кони, костер разводить я, шоль, должна?

– Рюмки тащи! Под готовку надо вмазать, – противился Кольцов.

– Я вам сейчас вмажу! Пока шашлыка не будет, хрен вам, а не коньяк.

– Ну, любовь моя, ну ты чего? – запел соловьем жених.

– Цыц, я сказала! В погреб убрала, пусть стынет, – Вика ушла.

– Ну ты и каблучелло, конечно! – засмеялся Кузьма. – Ни разу не Корлеоне.

– Че это, не Корлеоне? Еще как Корлеоне. Втащить тебе, шоль?

– Пошли уж костер разводить.

– Этот пусть жарит! – толкнула Валька Лехана в сторону пацанов, он не сопротивлялся. – И не дай бог мне не понравится – прибью! Пойду Викушке пока помогу, а вы тут не отлынивайте! – погрозив пальцем, скрылась и она.

– Сейчас бы на троих сообразить! – изрек Лехан, в словах его чувствовалась вся боль человечества.

– Арестован коньяк до особых указаний, не слышал, шоль?

– Вот вы два каблука, конечно! – снова заржал Гусёк. – Мотать ту Люсю! Ладно Лехан. А ты-то, Санёчек, куда?

– Ну иди забери тогда, раз такой умный. Это вообще-то твой братец его бабам отдал.

– Я ж не дурак! А где, кстати, Микулай? Ты где, собака сутулая? Как работать надо, так испарился сразу.

– Потому и испарился, что робить надо! – Лехан выдал очередную житейскую мудрость, взмахивая топором над головой. Щелк! Разрубленные поленья разлетелись в стороны.

– Сука! Придушу гада! Вырос родственничек бестолковый, ей-богу!

– Да поди, пошел этих спящих красавиц матросить!

– Я ему сейчас поматрошу! – Кузьма ринулся в дом, но у двери чуть не столкнулся с братом. – Ты где ходишь, лободырный?

– Где-где! В Караганде! – Микола из-за пазухи достал нольпяточку, полную коньяком. Все претензии в его адрес сразу же были сняты, и, как великий добытчик, он был освобожден от каких-либо работ. В Белосветске чтут заслуги пред обществом.

Коньяк казнили в два прихода под разгорающийся костер.

– Лехан, – Кузьма ударил по-свойски новоиспеченного соседа, – заводи свою гармонику!

– Это я с радостью! – мужик потянулся до музыкального инструмента.

– Давай эту, утром че играл, душевную такую.

– «Ты – сосед, я – сосед»?

– Не-е-е, че-то там про гулянку.

– А-а-а-а-а… – из гармошки раздался веселый мотив, а из уст Лехана полилась песня. – С гуля-я-янки я шла, торопила-а-а-ася, а дожжик мне брызгал в лицо…

– Сейчас бы еще вмазать, – опечалился Санёчек, – душевно так, а вмазать нечего.

Из дома вышли студенточки.

– Привет спящим красавицам! – повеселел Кузьма, – скоро пить будем.

Ленка неожиданно стартанула к грядкам с помидорами и удобрила их органикой.