Горизонты

— Всё не так просто. Нужно принимать во внимание ещё и нужды экономики. Наши энергетические потребности… — начал он, но Твайлайт его прервала.

— Неужели всё обстоит так же, как и пятнадцать лет назад? У нас, для примера, появились Хуффингтонские дамбы. Мы разработали энергетические реакторы на драгоценных камнях, которым не нужен уголь. Я знаю, что М.В.Т. заинтересовалось солнечной энергией. Бля, да зебры от нас не сильно-то и отличаются. Они всё меньше и меньше зависят от драгоценных камней, по сравнению с тем, что это было в начале войны. — Твайлайт фыркнула, и потёрла глаза, продолжая при этом сверлить его взглядом.

Он какое-то время молчал, упорно пытаясь дышать, а затем прошептал:

— Это не так… просто. Твайлайт… то, что к Биг Макинтошу чувствуешь ты, чувствуют все пони. На этой войне мы все потеряли друзей и любимых. Они хотят отмщения и воздаяния за всех, кого мы потеряли. Мы не можем просто взять, и остановиться, после того, как мы столько отдали для… — начал он, но она вновь его перебила.

— Это софизм^[20] о необратимых затратах, Голденблад. Мы не можем перестать сражаться сейчас потому, что мы не перестали сражаться в прошлом, потому что мы не перестанем сражаться в будущем. Мы должны потратить впустую больше жизней, что впустую потратить жизни. Нет. Я отказываюсь соглашаться с этим, — решительно произнесла Твайлайт.

— Дело не только в этом. Зебры… у них религиозный страх перед Принцессой Луной. Суеверие. Они нападают на нас потому, что чувствуют, что должны это делать. А в особенности теперь, когда мирные переговоры с треском провалились.

— И ты всерьёз полагаешь, что если им предстоит сделать выбор между суеверием и миром, они предпочтут выбрать суеверие? — резко спросила Твайлайт. Голденблад почти физически слабел под её пристальным взглядом.

— Мы сражаемся… потому что должны сражаться. Вот собственно и всё, — неубедительно закончил он, уперев взор в столешницу.

Голденблад вздохнул, покачав пару секунд головой, а затем произнёс:

— Ты права. У нас нет никакой хорошей причины чтобы сражаться. Но это не остановит эту войну, Твайлайт. И ты это знаешь. Ты нужна нам. И это ты тоже знаешь. Ещё пару лет, и зебры, может быть, начнут второй раунд мирных переговоров. Возможно, тогда мы сможем добиться перемирия. Но пока что, нам нужно продолжать сражаться.

Твайлайт, вздохнув, откинулась на диван.

— Временами, мне кажется, что Принцесса Луна, на самом деле, не хочет мира. Я не могу представить себе почему, но это просто ощущается… неправильным. — Голденблад ничего не ответил, в то время как она смотрела на свои копыта. Твайлайт тоже хранила молчание, затем вздохнула. — Если так будет продолжаться, то в конечном итоге ни останется Эквестрии за которую стоило бы сражаться.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Голденблад, слегка нахмурившись, всматриваясь в грустную фиолетовую единорожку. Его грубый скрипучий голос стал ещё более грубым и влажным. Он выкашлял в носовой платок что-то вонючее и маслянистое.

— Я хочу сказать, что с той скоростью, с которой мы движемся к цели, всем, что останется от Эквестрии, будет отравленная и загрязнённая пустошь. Я знаю, ты видел отчёты. А ты вообще знаешь сколько алхимических отходов мы производим? Или химических отходов? И это я ещё не говорю об этом Флюкс-хламе, на который наложили свои копыта Флим и Флэм. Это вещество опасно, и химически активно, а мы производим его в огромных количествах.

— Именно поэтому завод М.Т.Н. был размещён в Прекрасной долине. Чтобы хранить и защищать… — начал Голденблад.

— Этого не достаточно, — перебила его Твайлайт.

— Под Мерипони находится больше двадцати миль тоннелей, — произнёс Голденблад, со слегка обиженным выражением лица.

— И я повторю тебе, что этого недостаточно, — ответила Твайлайт. — Наши алхимические отходы настолько токсичны и химически активны, что мы не можем даже хранить их вместе в одних и тех же пещерах. Уже был серьезный инцидент. Слава Селестии никто не погиб, но продукт реакции был столь агрессивным, что разъедал даже наши защитные костюмы. Но никто не обращает внимание на проблему промышленных отходов. Все просто штампуют разнообразные виды продукции для войны, и в процессе они создают вещества настолько токсичные, что нам не остается иного выбора кроме как захоронить их. Но похоже, что они не останутся захороненными навечно. Даже наши наиболее коррозионно-устойчивые бочки в конце-концов начнут протекать.

— Одна из проблем, с которой Принцесса Луна сможет разобраться после войны, — слегка нахмурившись, произнёс Голденблад.

— Но тогда будет уже слишком поздно, Голденблад. Мне кажется, ты не понимаешь, как много этих веществ находится вокруг. Десятки миллионов галлонов по всей Эквестрии. И если только ты заговоришь об этом, то пони в военной форме скажут «издержки войны» и все дебаты сразу прекратятся. И как бы ни были плохи магические отходы, этот «Флюкс» превосходит их по всем статьям, — сердито сказала Твайлайт и тяжко вздохнула.

— Мы должны продолжать сражаться. Эквестрия стоит этого, — произнёс он, отвернувшись от неё, и уставившись в сумрак.

— Ты действительно в это веришь? — с сомнением спросила Твайлайт.

— Я провел большую часть жеребячества путешествуя по миру. Для меня это было приключение, но Мать путешествовала для того чтобы защитить меня от Отца. Селестия в конце-концов заставила его признать меня, но он так и не простил меня за это. Скруффи был одним из наших спутников, помогал нам сохранить багаж от утери, или своенравного жеребенка от попадания в опиумную курильню.

— Мешать те встречаться с теми Карнилийскими кобылками было по большей части рутиной, — хихикнул Скруффи.

Голденблад, как это ни странно, зарделся, продолжая говорить:

— Да. Ну, я постоянно слушал рассказы об Эквестрии. Я грезил о ней. Когда умерла Мама, и я приехал сюда, то впервые почувствовал себя так, будто бы я дома. Несомненно, Отец не облегчал мне жизнь, но каждый день, просыпаясь утром, я был рад находиться здесь. Я исходил её пешком, вдоль и поперёк, собирая камни, минералы, и драгоценные камни. Я всегда был влюблён в Эквестрию. — Он говорил как… я даже и не знаю как. Как если бы он смотрел на некую давнюю мечту.

— Ну что ж, наслаждайся этой любовью, пока она не прошла, — тихо произнесла Твайлайт. — Ты уже слышал о том, что обнаружила Реинбоу Деш?

Его улыбка испарилась, а взгляд потупился.

— Да. У зебр есть мегазаклинания. — Послышался звук разбившейся бутылки, и оба пони посмотрели на ужасно испуганного бармена.

— Прстите, — пробормотал коричневый единорог, левитируя веник и совок.

Твайлайт вздохнула.

— Я не знаю, как они раздобыли принципиальную схему. Пинки Пай должно быть приняла больше этих проклятых наркотиков, чем следовало, и прошляпила это, пока отскакивала от стен. Или хуже. Что если кто-то из МиМи передал её им?

— Это не они. Я абсолютно уверен, что ни Флаттершай, ни кто-либо из её подчинённых не несут за это ответственности, — решительно произнёс Голденблад.

Твайлайт изогнула скептически бровь.

— Да не важно, ты знаешь, что это значит. Они используют матрицу мегазаклинания чтобы вкладывать усиленный заряд в оружейные талисманы. Это будет как Литтлхорн, только по всей Эквестрии.

— Если только у нас нет собственных мегазаклинаний, чтобы нанести им ответный удар, — произнёс Голденблад.