Горькая правда

Иначе говоря, история разворачивается как повесть за счет тех же диалогов, тех же взаимоотношений четырех действующих лиц и тех же трех эпизодов, произошедших за три недели, как и в пьесе. Здесь нет ни преимуществ авторского проникновения в сознание героев, ни ограничений, накладываемых точкой зрения лица, от которого ведется рассказ в ту или иную минуту. Разумеется, в такой повествовательной технике нет ничего нового. Ею пользовались, более или менее последовательно, многие английские писатели XX века, восстававшие против романа "потока сознания", — например, Ивлин Во, Кристофер Ишервуд и Генри Грин. Впоследствии ее с большим успехом применил Малколм Брэдбери в своем "Историке". Я в такой манере целую вещь написал впервые, как и впервые написал повесть.

"Вытанцевалась" ли она, судить читателю, но для меня это было увлекательное и полезное занятие; в работе мне очень пригодились замечания и поправки, относившиеся к постановочному периоду, а также собственные мои впечатления от увиденного на сцене во время репетиций. Любопытно, что все исправления, которые вносятся в текст пьесы во время ее обсуждения, считаются интеллектуальной собственностью драматурга, независимо от того, кто истинный их автор. По меньшей мере одну шутку нужно поставить в заслугу Брайену Продеро, исполнителю роли Адриана, а заодно и множество жестов и смысловых нюансов, попавших в повесть из спектакля. С другой стороны, некоторые строчки и эпизоды, которые мне пришлось вырезать из текста на разных стадиях постановки — из-за того ли, что они затягивали действие, или же не годились для передачи на сцене, — в повести пришлись очень кстати. Таковы, например, цитаты из ядовитого очерка Фанни Таррант о Сэме Шарпе. И когда при написании повести все купюры пошли в дело, это — как и многое другое — стало для меня нечаянной радостью, потому что, как и большинство писателей, наверное, — я терпеть не могу выбрасывать свой труд в корзину.

Дэвид Лодж