Горькие сказки

Вообще, удивительное дело: как так выходит, что твердость характера вроде бы хорошее качество, но проблем окружающим приносит столько, что лучше б ее и не было? Думаю, это потому, что твердость характера граничит с одной стороны с козлиным упрямством, а со стороны другой — с обыкновенной тупостью.

Ребята мялись и не знали, как подступиться к здоровяку. Выручил всех, как ни странно, Фока. У него как раз был самый настоящий козлиный упрямый характер, соответственно, как с твердохарактерными управляться, он тоже хорошо знал, как-никак родственные явления.

— Меня течением собьет! — громко заявил он. — Я же маленький! Надо взяться за длинную ветку и вместе идти, и чтоб в начале и конце стояли самые сильные, тогда удержусь.

— Лелик, Фоку удержишь? — озабоченно спросил Ярик. — Без тебя он утонет!

И Лелик, конечно же, уверенно заявил, что удержит он Фоку, даже двоих таких задохликов удержит. И первым отправился искать длинную ветку.

Может, и потому не отворачиваются от детей ангелы, что дети ради товарищей иногда забывают собственные страхи?

У реки, уже взявшись за длинную ветку, ребята снова остановились в сомнении.

— Водяные девочки, — пробормотал кто-то. — Мы их шугали. А они нас сейчас как схватят за ногу…

Лезть в воду, в которой тебя могут схватить за ногу, ни один нормальный мальчик не станет, хоть как уговаривай. Да что мальчик — думаю, и мужчина не отважится. (Хотя мужчину можно уговорить.)

Путешествие грозило закончиться, не начавшись…

На этот раз положение исправил Ярик.

— Лелик в них шишкой швырнул, — уверенно сказал он. — Ну так они его за это утопили. Значит, в расчете. Пойдем, не тряситесь!

И первым шагнул в воду — правда, не снимая кроссовок, которыми, если что, очень удобно отбиваться. И другие пошли, не разуваясь. Так, на всякий случай. Камни там, битые бутылки, водяные девочки, сам черт с рогами, и мало ли что еще может померещиться в стремительной воде…

Они благополучно перешли реку по перекату, и ничего с ними не случилось. Правда, Фоку течением все же сбило, он даже заорал испуганно, но Лелик схватил его за ворот пиджачка, приподнял над водой и так вынес на берег. И над Фокой все громко потешались. А Фока… еще вчера он бы обиделся. А сегодня он четко понимал, что вот так устроена жизнь, смеются над слабыми и неловкими, и никого не волнует, что у слабого и неловкого слезы от обиды на глаза наворачиваются. Ну, значит, и нечего обижаться. Ребята просто живут как все. А Фоке жить среди них, никуда не деться.

А когда они выходили из воды, на мелководье им попалась рыбина! Она была такой громадной, что совсем недавно они шарахнулись бы от нее с воплями. Но то недавно, а сейчас… сейчас они были страшно голодными!

— Хватай ее! — дурными голосами завопили все, не исключая и Фоки.

А что? Он тоже хотел кушать, еще как хотел. Правда, в свалку не кинулся, потому что трезво оценил, что его там затопчут вместе с рыбиной. Правильно, кстати, оценил, затоптали бы.

Рыбина глянула на мальчиков злыми глазами и решила, что отобьется. Для начала она залепила Лелику хвостом в ухо. Лелик рухнул на колени и очумело затряс головой. Потом она бешеными извиваниями свалила с ног Сережу с Витей, пырнула растопыренным плавником Ярика в руку и укусила Фоку за ботинок. И попыталась прорваться на глубокую воду. Несомненно это была очень смелая рыбина! И хотя смелость, как известно, города берет, рыбине это все же не помогло. Может, потому что городов ей не встретилось, а встретилась компания очень голодных мальчиков? Голод, кроме того что не тетка, еще и страшная сила, куда там против нее какой-то рыбине, даже если это огромный судак? Так что, пока рыбина пыталась отцепиться от ботинка Фоки, на нее снова навалились, вцепились в плавники, а потом Леша Цапков подошел и аккуратно стукнул ее по башке камнем. Рыбина закатила глаза и сдалась.

Костер жарко пылал, солнце светило, одежда сохла буквально на глазах, рыба оказалась изумительно вкусной, все возбужденно рассказывали друг другу снова и снова, как они ее и как она их, Лелик трогал распухшее ухо и нервно смеялся, Ярик баюкал покрасневшую руку, болезненно морщился и тоже смеялся, и мир казался прекрасным, каким и положено ему быть в детстве любого мальчика. Никто даже не задумался, с чего это судак забрался на мелководье прямо у них на пути. Вернее, задумался один Фока — он теперь вообще стал часто задумываться. Он подумал — и решил, что им кто-то помогает. Вскоре выяснилось, кто именно. И, кстати, почему. Фока заметил в струях реки огорченное личико водяной девочки. Той самой, которая вернула Лелика. В которую Лелик прежде швырнул шишкой. Лелик, он же отличался превосходной меткостью во всяких швыряниях, вот и попал безошибочно в самую красивую. И сам он был, как щебетали водяночки, и смелым, и решительным, и красивым. И курточка у него была очень модной. В общем, все понятно. Фока тихонько вздохнул и отвернулся от реки. Лелик на водяных девочек внимания не обращал, как и вообще на девочек. Это Фока всегда мечтал с ними подружиться, да кто на него посмотрит? Задохлик, правильно сказал Лелик. И с этим тоже придется жить. Ведь даже в сказках, чтоб на тебя обратила внимание принцесса, надо сначала превратиться в прекрасного принца. А Фока точно знал, что ни в кого он не превратится, так и вырастет, и состарится маленьким и слабым. Ну, такой у него организм.

В грусти и печали он встал и совершенно машинально выдрал травину из воды. Очистил корень, попробовал… м-м-м, вкусно! К нему тут же присоединились остальные мальчики, и стало совсем весело и хорошо. Думаю, вот так и происходит изучение мира: когда очень хочется кушать, пробуешь на зуб все подряд и узнаешь, съедобно это или ядовито. На первых порах этих знаний о мире вполне достаточно, не так ли? Да и потом, в общем-то, тоже.

В результате в путь мальчики отправились только в середине дня. Поднялись на крутой берег, осторожно ступая по траве и поджимая пальцы… Тут следует предупредить всех, кто собирается попасть в сказку: позаботьтесь заранее о сменной обуви и запасных носках! В сказке только хоббиты бродят по скалам босиком, и ничего, а как решают проблему, например, те же гномы, уже непонятно. В книгах об этом упоминается крайне невнятно, мол, носят гномы крепкие башмаки, и все. А что между твердой кожей башмака и гномьей ногой — молчок. А носки, между прочим, имеют обыкновение протираться до дыр гораздо раньше, чем заканчивается путешествие. Наши герои, они не из романтики босиком пошли, а по самой простой причине — больше не в чем. Носки у всех, кроме, конечно, Леши Цапкова, кончились, а обувь после перехода через реку еще не высохла. Свои ботинки, кроссовки и туфли они пока что несли перекинутыми через плечо.

Итак, мальчики осторожно поднялись на крутой берег… и задохнулись от восторга! Перед ними расстилался прекрасный необъятный мир. Степь с шелковистой, даже издали мягкой травой тянулась до горизонта, и по ней там и тут росли небольшие купы деревьев, готовые предоставить тень для отдыха в любой удобный для мальчиков момент. И над всем этим великолепием высилось лазоревое небо с тройной радугой, и легкий ветерок толкал в спину, приглашая в путь! Какой-нибудь скептик, конечно, скажет, что лазоревого неба с тройной радугой не бывает, но уверяю — в детстве мир именно так и выглядит. На то оно и детство, самое счастливое время жизни. Мальчики завизжали, загикали и помчались по ласковой траве к ближайшим деревьям. И ожидания не обманули их — это были груши и яблони с маленькими, но вполне съедобными, даже вкусными, плодами!

Один Фока решил обернуться перед уходом. Потому он один и увидел удивительную картину: на противоположном берегу реки стояли кучкой скелеты и одобрительно махали им костями рук!

— Скелеты, а я догадываюсь, кто вы такие! — прошептал Фока.

Он также догадывался, что машут скелеты не ему, а остальным мальчикам, потому не стал им отвечать, а просто отвернулся и пошел следом за всеми. У него было темно и грустно на душе, зато не очень полно в желудке, а когда хочется есть, остальные беды как-то отступают на второй план. А то и на десятый.

11.

— Фока, мы правильно идем? — в который раз спросил Ярик.

Беспокойство мальчика можно было понять — степь с шелковистой травой казалась бесконечной, они шли и шли, уже и река скрылась из виду, и ноги загудели от усталости, а вокруг ничего не изменилось, в смысле, никаким домом и не пахло. Пахло степными травами, вольными ветрами и пылью дальних странствий — а им хотелось, чтоб домом! Чтоб под ногами был асфальт, а не трава, и чтоб к остановке подъезжал автобус, который прямо до родной квартиры! Люди грамотные скажут, что это ностальгия, но я думаю — они просто давно не ели хлеба. Рыба, фрукты и ягоды — это, конечно, здорово, но как-то однобоко, что ли. Где хлеб, чипсы где, конфеты, те же котлеты, наконец? Думаю, большая часть возвышенных чувств кроется в желудке, не только ностальгия.

Фока прикрыл глаза и представил вид, открывшийся ему недавно с вершины гигантской ели. Потом открыл глаза и проверил направление на ориентир — почти неразличимую полоску леса на горизонте.

— Правильно мы идем, — прошептал он. — Только медленно. Нам еще много идти.

На самом деле они шли не совсем правильно. Для начала, мальчики постоянно отвлекались, залазили на все попадавшиеся деревья, рвали и жевали плоды, бегали, баловались и швырялись друг в дружку, отдыхали в тени и валялись на травах, вместо того чтоб идти домой. Прекрасный мир одурманил их, и они благополучно забыли и про дом, и про то, что время — оно-то идет прямо, и скоро придет к ночи. Детство — оно счастливое именно потому, что в нем не задумываешься о будущем, а наслаждаешься настоящим. Про время помнил Фока, он вообще про многое помнил и беспокоился, за что над ним всегда смеялись и обзывали паникером, трусом и слабаком. Еще, наверно, про время помнил Леша Цапков, но он помалкивал, только вежливо улыбался, и его никто не обзывал. А Фока, так как о многом помнил и беспокоился, тоже шел не совсем правильно. Он специально забирал чуть в сторону от воображаемой линии на лес. Так получалось дальше, зато путь выводил к озерам, в которых можно было умыться, но, главное, напиться. Ребята не задумывались о том, что в степи воды вообще-то нет, а пить захочется — а Фока задумался. Людям пить хочется часто, а конкретно шагающим детям так чуть ли не постоянно. Фока, например, давно хотел пить. И заранее озаботился тем, чтоб было из чего утолить жажду. Здесь, в степи, ему чуть-чуть приоткрылся смысл сказанного ночью неведомым другом. Ну, насчет того, что ум нужен для другого. Теперь Фока постоянно искал, для чего нужен ум — и потихоньку находил.