Горький берег солёного моря

Василий поднял шляпу и уже собрался уходить, когда хозяйка окликнула его:

– Мы сегодня даем бал. Приедет губернатор с дочерью. Вы не можете его пропустить.

Молодой человек обернулся. Госпожа Юлия ждала ответа. И хотя этого не было сильно заметно, Василий успел узнать женщину достаточно хорошо, чтобы уловить нотки тревоги, терзающей ее.

– Я приду. Быть может, губернатор согласится отдать мне бумаги, если я обращусь к нему лично.

* * *

Вечером того же дня граф Василий прибыл на бал в лучшем своем наряде. Он легко спрыгнул с лошади, передал поводья пажу и подошел к хозяйке дома. Поклонился госпоже Юлии, ее супругу. Андрей Михайлович улыбнулся привычной кривой улыбкой, словно говорившей: "А все же, приятель, тебе везет больше, чем мне". После того кораблекрушения он так и не оправился ни физически, ни морально. Василий подозревал, что хозяин дома и вовсе бы свел счеты с жизнью, если бы не поддержка и любовь супруги.

Закончив с приветствиями, Василий прошел в залу, где уже собрались почти все приглашенные. Кажется, не было только тех, кого больше всего желал увидеть молодой человек – губернатора и его дочери.

А раз пока не было необходимости о делах, можно было позволить себе немного отдохнуть. Тем более, что прохлада в бальной зале и мороженное, разносимое слугами, весьма способствовало этому.

Прохаживаясь вперед-назад, Василий обменивался любезностями с важными людьми, которых госпожа Юлия сочла необходимым позвать на бал. И в который раз он удивлялся тому, насколько быстро можно стать своим в светском обществе, если за тебя поручаются такие люди, как госпожа Юлия. Если они готовы помогать тебе средствами. И если тебе посчастливилось пережить кораблекрушение, на последствия которого можно списать все, что угодно.

Впрочем, пользуясь средствами своих друзей, Василий старался не брать у них больше, чем когда-нибудь сможет вернуть. Он снимал самую маленькую комнатушку на одном из постоялых дворов в городе, одевался скромно, стараясь отдавать предпочтение тому, что выглядело дороже, чем стоило на самом деле. Он не имел своей лошади, чтобы не тратить деньги на ее содержание. А если возникала необходимость, брал лошадь у господина Андрея, принося этим пользу и ему. Ведь после катастрофы хозяин охладел к конной езде, и был рад, когда Василий "разминал по-настоящему" его породистых скакунов.

Через полчаса или около того в бальную залу вошел губернатор Иван Константинович, ведя под руку свою дочь Тамару. Девушку вряд ли можно было назвать красивой и даже привлекательной. От отца ей достались угловатые черты лица, от матери – маленький рост. Но все в один голос твердили, что у дочери губернатора не возникнет проблем с замужеством. И, несомненно, зная какие разговоры ведутся на городских улицах и в комнатах богатых имений, Тамара заметно смущалась и прелестно краснела всякий раз, когда ей предстояло танцевать. Ее вывели в свет лишь полгода назад, когда ей исполнилось семнадцать, и даже Василий понимал, что это было слишком поздно.

Тем временем губернатор поздоровался с теми, с кем посчитал нужным и едва заметно кивнул хозяйке дома, что бал можно начинать. Сам он танцевать не любил и не собирался. Передав дочь на попечение партнеру в следующем танце, губернатор взял бокал вина и вышел на террасу. Это был его шанс, понял Василий и последовал за человеком, от которого зависела его судьба.

Губернатор стоял возле каменных перил, чуть облокотившись на них одной рукой. Другой рукой он медленно подносил к губам бокал с вином, делал крохотный глоток и некоторое время держал терпкую жидкость на языке. Лишь убедившись, что каждая капля божественного напитка превосходна, губернатор делал глоток.

– Добрый вечер, – прервал Василий размышления губернатора.

– И вам, любезный граф, – улыбнулся губернатор в ответ.

Василий посчитал это добрым знаком и продолжил:

– Какова судьба моих бумаг?

Иван Константинович вдруг поставил бокал на перила, правой рукой схватил Василия за локоть правой руки, а левую руку положил ему на левое плечо.

– Пойдемте, – сказал губернатор и подвел Василия к двери в залу. Несколько минут он кого-то высматривал в толпе, но так и не заметив, нахмурился и обронил: – Впрочем, это не важно.

Выпустив молодого человека, губернатор предложил ему пройтись по террасе.

В течение еще пары минут они шли молча мимо распахнутых дверей, за которыми играла музыка, откуда доносился смех и обрывки разговоров. Наконец, губернатор собрался с мыслями и вновь взял Василия за локоть, явно желая удержать его на максимально коротком расстоянии. Он явно не хотел, чтобы его слова были услышаны посторонними.

– Мой друг, должен вам сказать, – с заметной улыбкой на губах, заговорил Иван Константинович, – после того, как господин Андрей представил мне вас, я не раз задавался вопросом…

Губернатор сделал паузу, когда они дошли до конца террасы и развернулись, чтобы продолжить путь в обратном направлении.

– Так вот, я не раз задавался вопросом, отчего вы ищете поддержки и помощи у них – пусть и ваших друзей – а не пытаетесь обратиться за помощью к вашему батюшке – достопочтенному Лаврентию Анатольевичу. И я взял на себя смелость написать ему. Надеюсь, вы не будете держать на меня обиду за то, что я сделал это без вашего ведома? Но вы должны понимать, что у меня были веские основания подозревать вас.

Иван Константинович не сказал, в чем именно он подозревал Василия. Впрочем, нужды в этом не было. Молодой человек и сам все прекрасно понял. Как понял он по спокойному тону губернатора и улыбки на его лице, что ответ пришелся ему по душе.

"Любопытно, что же такое мог написать Лаврентий Анатольевич?" – подумал Василий. И в тот же миг у Василия мелькнула в голове мысль о том, что улыбка губернатора может быть подобна улыбке кота, который вот-вот поймает себе на обед пухлую серую мышь.

– И что же вам ответил мой родитель? – осторожно поинтересовался молодой человек.

– Лаврентий Анатольевич был очень любезен разъяснить мне (хотя по тону письма было заметно, что эта тема неприятна ему), что со своим старшим сыном он в ссоре. Общаться с ним не желает, но все же рад, что вы пережили то злосчастное крушение.

Василий медленно сглотнул, чувствуя, как сердце его сжимается от внезапной боли. Госпожа Юлия ни разу не упоминала о том, что человек, жизнью которого он теперь живет, погиб в тот день, когда Василий каким-то чудом сумел выжить.

– Вместе с тем Лаврентий Анатольевич был настолько любезен, что прислал мне ваш словесный портрет, дабы я убедился в том, что вы действительно его сын и ответил ему подтверждением. Кроме того ваш батюшка прислал мне копию завещания, согласно которой вы наследуете треть его состояния, вопреки разногласиям, имевшим место между вами.

Губернатор говорил, говорил, говорил… А Василий больше всего на свете хотел сейчас же покинуть его общество, покинуть гостеприимный дом и бежать в порт, чтобы на первом же корабле отплыть куда глаза глядят. Лишь бы оказаться подальше от той трясины, которая затягивала его все сильнее с каждым новым словом Ивана Константиновича.