Горный цветок

После шести арий они потребовали, чтобы она повторила им все сначала. Никогда еще, с того самого дня, как Мэдди покинула родительский дом, у нее не было таких благодарных слушателей.

— Давай еще раз про ту, что сошла с ума! — кричали старатели.

— Нет, лучше про ту, что вышла замуж за веселого парня! — громко выкрикнул кто-то из задних рядов.

Она пела почти четыре часа, пока наконец капитан Монтгомери не вышел на сцену и не объявил, что концерт окончен. Его тут же ошикали и освистали, и в первую минуту Мэдди хотела сказать ему, что сама знает, когда закончить пение. Однако затем здравый смысл возобладал над гордостью. Она с благодарностью оперлась на предложенную капитаном руку, и он повел ее к задней двери, за которой в палатке была ее уборная.

Позади них грянули аплодисменты, казавшиеся еще оглушительнее из-за вторивших им выстрелов. К тому же число слушателей за время концерта увеличилось на несколько сотен. Все то время, пока Мэдди пела, люди тихо, на цыпочках, продолжали входить в зал, а когда он перестал их вмещать, они залезли на стены и уселись там, как на насестах. Все двери были открыты, и многие сидели и лежали снаружи на траве, слушая, как она поет.

— Я должна еще спеть на «бис», — сказала Мэдди, порываясь вернуться, но капитан Монтгомери удержал ее на месте.

— Ничего вы не должны. Вы устали. Петь так — огромная работа.

Подняв к нему лицо, она увидела в его глазах откровенное изумление и восхищение.

— Благодарю вас, — тихо произнесла она и на мгновение прислонилась к его груди. Ее бывший импресарио никогда не интересовался тем, чувствовала ли она себя больной или уставшей; он считал, что пение было ее заботой. Он никогда не вступал с ней в споры, когда она — что было довольно редко — говорила, что плохо себя чувствует и не может сегодня петь. Его интересовали лишь получение для нее ангажемента и размер сделанных ею сборов.

И вот сейчас рядом с ней был человек, который понимал, как сильно она устала. Это было так чудесно. Мэдди улыбнулась.

— Вы правы, капитан, я действительно очень устала. Может, зайдете ко мне и выпьете со мной портвейна? Я всегда вожу с собой самый лучший португальский портвейн и пью его после каждого выступления. Он хорошо смягчает горло.

Повсюду вокруг них орали и стреляли сотни мужчин, но они чувствовали себя так, будто были совершенно одни на свете. На ее розовом шелковом платье играли лунные блики, а обнаженные плечи казались необычайно белыми и округлыми.

— Мне было бы очень приятно, — тихо ответил ‘Ринг.

Он откинул полог, и она шагнула было внутрь, но тут же остановилась, увидев в палатке этого ужасного человека, который знал, где находится Лорел. Его пистолет был направлен прямо на нее, и Мэдди стало ясно, что, если она сию же минуту не избавится от капитана, они оба скорее всего будут застрелены. Она быстро повернулась и вырвала полог из рук ‘Ринга.

— Скажите мне, капитан, — резко спросила она, — вы хотите меня соблазнить? Поэтому-то вы и увели меня со сцены?

— Почему… я… нет…

— Нет? Разве не этого хотят все мужчины? И разве не этого вы добиваетесь, постоянно повторяя, что беспокоитесь обо мне? Я встречала многих мужчин, подобных вам. — Мэдди видела, что с каждым новым словом, которое она произносит, его спина все больше и больше костенеет, пока он наконец не застыл перед ней по стойке «смирно». Ей не слишком-то нравилось разговаривать с ним подобным образом, так как, по правде сказать, до сих пор все его действия были неизменно направлены лишь на то, чтобы ее защитить.

Но она должнабыла от него избавиться. Этот человек в палатке мог легко застрелить одного из них или даже обоих, и этого никто бы не заметил в таком бедламе. — Разве не так, капитан? Разве вы не считаете такую, как я, странствующую певицу женщиной легкого поведения? — В ее словах, как она прекрасно понимала, не было абсолютно никакого смысла, так как всего лишь несколько часов назад он сказал, что считает ее девственницей. — Вероятно, надежда получить то, что вы хотите, и удерживает вас от возвращения в армию?

На его лице, обращенном к ней, появилось холодное, жесткое выражение.

— Приношу вам свои извинения, мэм, если какими-то своими необдуманными действиями создал у вас подобное впечатление о моем характере. Я подожду снаружи, пока вы будете пить свой портвейн, а потом провожу вас до вашего лагеря.

И, слегка коснувшись края шляпы, он повернулся и отошел.

Мэдди старалась не думать о том, что только что наговорила капитану. В конце концов выбора у нее не было и она сделала лишь то, что должна была сделать.

— А вы быстро соображаете, как я погляжу, — сказал ей мужчина, засовывая пистолет за пояс, когда она вошла в палатку.

— Когда надо.

Мэдди подошла к небольшому сундучку, который по ее просьбе принес сюда Сэм, и, сунув внутрь руку, достала из-за матерчатой подкладки письмо. Мужчина вытащил из-за пазухи другое. На его письме, сложенном в виде конверта, не было никакой надписи, и от долгого соприкосновения с его кожей оно было измятым и влажным. Она едва удержалась, чтобы не взять письмо за кончик и не отставить от себя как можно дальше.

Он ухмыльнулся, словно мог прочесть ее мысли, и, вытащив из-за пазухи еще одну бумагу, протянул Мэдди.

Она поднесла бумагу к лампе, поспешно подкрутив фитиль, чтобы тени в палатке казались едва различимыми снаружи. Перед ней был листок с названиями. Завтра она должна петь в местечке Тэрриэл-Крик, а через два дня после этого — в небольшом, затерянном в горах городке Питчервилле. В Питчервилле она, следуя указаниям на листке, должна была углубиться на пятьдесят миль в Скалистые горы и там передать следующее письмо.

— И Лорел будет там? — спросила она. — Мне говорили, что я ее увижу в третьем по счету городке.

— Если вы сможете найти туда дорогу.

— Я найду ее, об этом не беспокойтесь.

— Одна? Если вы покажетесь там с этим вашим красавчиком капитаном, вы все трое умрете.

— Вы не можете убить ребенка! Мужчина ухмыльнулся:

— После того, через что она прошла, ей лучше умереть.

При этих словах Мэдди набросилась на него, но он схватил ее и сжал в железных объятиях: