Город богов

Евсей хотел задать вопрос, который, возможно, прояснил бы все, но тут вновь заговорил Ларс, успевший к тому времени справиться с болью и отдышаться:

— Мы должны что-то сделать! Пока еще не поздно!

— Что сделать? Для чего поздно? — воин никак не мог взять в толк, что так обеспокоило горожанина. Они-то были уверены, что теперь не о чем волноваться, ведь бог солнца победил Губителя. Все!

— Для города! Неужели вы не чувствуете, что он умирает? — с жаром воскликнул молодой маг. Его глаза лихорадочно заблестели.

Караванщики смотрели на него, вытаращив от удивления глаза, совершенно ничего не понимая.

— Умирает? — в первый миг Буру показалось, что он слишком глубоко погрузился в свои размышления о смерти, вечном сне, прошел в обряде дальше, чем дозволено провожающему и потому, вернувшись назад, не правильно расслышал произнесенное слово, принимая его за другое — то, что продолжало звучать в душе. Впрочем, было возможно и иное объяснение.

"Ларс тяжело ранен, — думал юноша, с сочувствием глядя на нового Хранителя города, — только боги и он знают, что ему пришлось пережить. Конечно, все это не могло пройти бесследно. У него лихорадка, бред, который ослепляет его глаза, заставляя видеть нереальное, не замечая очевидного".

— Успокойся, друг, — он подошел к нему, коснулся рукой плеча. — Все хорошо. Керхе ничего не угрожает…

— Прежний Хранитель мертв… — вновь заговорил Ларс. В его глазах смешались физическая боль и душевная. В этот миг может быть лучше, чем кто бы то ни было другой в городе, он ощущал ужас того, что уже начало происходить, налагая печать конца на все вокруг: камни, своды, — полня дыханием смерти даже воздух. Его душу терзало, рвало на части собственное бессилие, когда он искал возможность все изменить, отвратить неминуемое и не находил, видя впереди лишь черный мрак пустого сна. Это бессилие злило, заставляло до крови кусать губы, скрипеть в отчаянии зубами, не надеясь на чудесное избавление, и, все же, веря в него…

— Ларс, — Бур взглянул на него с жалостью и, вместе с тем, с укором, словно говоря: "Зачем ты изводишь себя из-за такой ерунды? Да, прежний Хранитель мертв. Ну и что? И слава богам. Никто не будет плакать по этому сыну погибели. Нам не о чем беспокоиться, ведь у города есть ты…" — Керхе ничто не может угрожать. Ты — ее маг. Вы все, — он скользнул взглядом по караванщикам и небожителям, — знаете, что это так. А Ты, госпожа, — он с почтением склонил голову перед богиней врачевания, — наша новая покровительница. Ты ведь не оставишь нас в беде, если та вновь забредет в эти края?

— Если бы мне это только было дано! — вздохнув, Нинти с нескрываемой грустью взглянула на горожанина. — Не осуждай меня, смертный, поверь: я очень хочу помочь, но просто не в силах.

— О чем вы говорите? — с каждым новым мигом горожанин ощущал, как постепенно растерянность и страх охватывают его душу, подчиняя себе, околдовывая, заставляя разум искать среди тысяч бед ту, которая была бы самой ужасной. И, все же, он так и не понял истинной причины до тех пор, пока Ларс не ответил на заданный им в порыве беспокойства вопрос.

— Магический камень, Бур! Талисман ощутил смерть своего хозяина. Его дух — дух города — тоже умирает, не находя никого, кто смог бы стать новым Хранителем!

— Так войди поскорее в храм и коснись его! — решение казалось таким простым! Почему же лица тех, кто должен, просто обязан стать новыми хозяевами города, так мрачны и безрадостны?

— Это ничего не изменит, — потерянно качнув головой, тихо молвила Нинти.

— Но почему, во имя всех богов, почему?!

— Ты сам знаешь это не хуже меня, — в глазах Ларса читался укор. — Прежний Хранитель, — медленно, не спуская с друга твердого взгляда спокойных, немигающих глаз, продолжал он, — залил священный талисман города кровью невинных, одурманил его дыханием смерти…

— Нет! — вскричал Бур, зажав руками уши. Он не хотел этого слушать, ему было невыносимо больно осознавать неотвратимое, то, что вновь ставило его на край, отделявший жизнь от смерти. — Замолчи!

Но Ларс продолжал, понимая, как важно принять правду, перестав прятаться от реальности, сколь бы ужасной она ни была, среди выдуманных миров фантазий и грез: — Камень не воспримет силу жизни. Он забыл ее, столько лет находясь рядом со смертью… Бур, чтобы Керха продолжала жить, нужно исцелить талисман, очистить его от скверни.

— Почему ты молчал, когда здесь была госпожа Кигаль? — нахмурившись, проговорил Евсей, который внимательно прислушивался к их разговору, однако до поры предпочитал не вмешиваться… Не сразу, однако, постепенно он начал понимать. Ему даже стало казаться, что он ощущает боль и скорбь священного камня, потерявшего своего хозяина. И еще… Караванщик вдруг совершенно отчетливо представил себе тот эпизод книги Ута, который до этого мига оставался в тени иных воспоминаний, тускнея и расплываясь среди них.

"А ведь город Нинта не пережил смерти своего Хранителя, — плетью стегнула его по спине горькая мысль. — Он умер. И на месте его возникла первая пустыня — не снежная, другая — знойная, еще более мертвая и безжизненная…"

— Госпожа Кигаль… — мрачная усмешка скользнула по губам Ларса. — Она бы помогла…! Предложила б заключить с Ней договор… Что может быть проще…!

— Что бы там ни было, не делай этого! — Нинти с ужасом взглянула на него. — Пойми, — шептали Ее вмиг побелевшие губы, кричали почерневшие словно от нестерпимой боли глаза, — жертвоприношение лишь продлит страдания, растягивая миг умирания на долгие годы! А после того, как Нергал узнал дорогу сюда… Он ведь не откажется от своих планов! Он будет пытаться их воплотить, вновь и вновь, пользуясь для этого известной ему лучше всего силой смерти…! Он станет точить душу мира, как вода камень, пока, в конце концов, она не сдастся, меняя все на пустоту!

— Но как же люди, жители этого города? — Евсей качнул головой. — Ведь они все умрут…

— Иногда приходится жертвовать ближними ради спасения далеких… — Нинти перевела взгляд на караванщика, в ее глазах была просьба — если не принять необходимость такого шага, то хотя бы понять его.

— Мне что, — мужчина пожал плечами, нервно дернул головой, — я здесь чужой… Но не слишком ли многого, госпожа, Ты требуешь от этих людей — умереть, когда есть возможность жить?

— Что есть смерть? Иная форма бытия, лучшая и светлая. Здесь страдания, боль, голод, а там — самые прекрасные сны и бескрайние просторы чудес. Ларс…

— Тебе нет нужны убеждать меня, — хрипло проговорил тот, — я не стану лить кровь на алтарь богини смерти. Это не мой путь. Она сама признала это.

— Но неужели ничего нельзя сделать? — Лис переводил взгляд с одного из своих спутников на другого. Все эти разговоры о конце города… Они казались ему бессмысленными, когда вот же, вот! с ним рядом стоит наделенный даром. Что еще нужно для жизни? Почему этого недостаточно?

Горожане молчали, не зная, что сказать и можно ли вообще дать ответ на такой вопрос. И тогда караванщик взглянул на богиню врачевания, полагая, что уж Она-то должна знать, когда небожительнице известны все пути мира людей.