Город, где живёт магия. Трилогия

Говорят, что счастье не оставляет после себя памятных шрамов, поэтому помнить о нём гораздо сложнее, чем о пережитой боли. Но, когда радость смешивается с печалью, избирательная человеческая память может сохранить воспоминания и о том, и о другом, перетасовав их, словно колоду карт. Так и я в те месяцы, что провела в Англии, нередко вспоминала первую и единственную проведённую с Дарием ночь, когда мы не просто спали рядом, как до этого. Пыталась представить себе его прикосновения, оживить их, не забывать, несмотря на то, что сразу за тем, что тогда между нами произошло, последовало расставание, которое привело Княжевича в инквизиторскую темницу, а меня - в особняк Александра Владимировича, углядевшего во мне перспективную ведьму. А за этой разлукой - ещё более долгая.

Когда Елизавета Петровна повела меня в буфет, мы почти столкнулись с Игорем, который, вывернув из соседнего кабинета с ворохом бумаг в руках, насвистывал какую-то мелодию. Похоже, ничто не могло поколебать его хорошего настроения, и я ему даже позавидовала. С сопровождающей меня компаньонкой, невысокой женщиной в строгих очках и с короткой стрижкой, он вежливо поздоровался, а мне игриво подмигнул и широко улыбнулся. На мгновение у меня даже возникло подозрение, уж не догадывался ли этот мужчина о том, чем мы с Дарием занимались в кабинете. Работаю первый день, а уже порчу ему и себе репутацию!

– Неисправимый бабник, - снисходительно фыркнула Елизавета Петровна, когда Игорь скрылся за углом длинного коридора.
– Будь с ним осторожна. Или тебе это не грозит?
– добавила она, бросив понятный без слов взгляд на моё кольцо.

– Не грозит, - ответила я, но имела в виду вовсе не свой статус помолвленной ведьмы. А ведь Княжевич приревновал меня к этому Игорю! Поймав себя на этой догадке, я не удержалась от улыбки.

Снова быть с ним рядом, целовать его, слышать его голос - это всё, чего я могла бы пожелать. Отступила в сторону досадная ревность. Я уже не размышляла о прошлом и не гадала, с кем проводил Дарий всё то время, что я была далеко: с Региной, с той блондинкой, которая здесь работала, или с кем-то ещё. Значение имело только настоящее и будущее. Наше общее будущее.

Но всё же, когда в конце рабочего дня Княжевич вошёл в помещение, где мне выделили стол, на меня разом обрушилось такое смятение, что бумаги, которые я изучала, выскользнули из рук. На душе всё перепуталось - обжигающие воспоминания о его кабинете, отныне связанном для меня с совершенно другими ассоциациями, нежели рабочий процесс, смущение, вызванное этими мыслями, радость от его появления, любопытство по поводу планов на вечер и почему-то неловкость по отношению к Тео. По правде говоря, я ничего ему не обещала и с самого начала согласилась на нашу помолвку лишь с тем условием, что однажды она будет расторгнута, но совместное проживание и столь тесное общение не могли не привести к возникшей между нами привязанности. Несмотря на то, что я так и не смогла дать ему большего, чем дружеские чувства, мне было приятно услышать сегодня утром его голос. Я волновалась за него, как и он за меня, а та связь, что обеспечивали кольца, продолжала соединять нас даже на значительном расстоянии.

В машине ехали довольно быстро, несмотря на пробки, под негромкие звуки музыки на местной радиостанции, но находиться рядом с Дарием само по себе было тем ещё испытанием. Если представить напряжение между нами видимым, оно вспыхивало бы искрами бенгальских огней, потрескивая, будто статическое электричество. В эти минуты даже простое соприкосновение рук, вроде того, что случилось перед тем, как мы сели в автомобиль, могло привести к выходу наших эмоций из тех рамок, в которые мы их заключили. Повернись он ко мне, остановив движение машины, и я бы сняла и выбросила сжимавшее палец кольцо, чтобы протянуть к нему руки, прижаться к хранящим моё тепло губам, быть с ним по-настоящему. Но вокруг находилась запруженная транспортом улица, гудели клаксоны, шумели трамваи, спешили по своим делам жители города, который снова был моим, теперь навсегда разделив место в моей душе с оставшимся в памяти Лондоном.

Когда автомобиль свернул на ведущую за пределы города дорогу, я вопросительно посмотрела на Княжевича. Не нравилась мне его реакция на всю эту историю с приближающимся походом за артефактом, как и то, что он, судя по всему, скрывал от меня какие-то факты. Неужели это настолько опасное мероприятие, что он так тщательно взвешивает все за и против? Да и что это за магический предмет, который необходимо обязательно разыскать? Несомненно, он должен быть старинным, созданным ещё тогда, когда все творения магии созидания ещё не ставились на строгий учёт. А кому, как не мне, знать, что со временем подобные изделия приобретают собственный характер, впитывая, подобно губке, мысли, чувства и побуждения своих обладателей, которые далеко не всегда наделены миролюбивым нравом? Именно из этого неопровержимого в магическом мире факта брали начало все истории о вещах, которые отличались своенравностью, не поддавались попыткам их уничтожить и нередко подчиняли себе владельцев, чей разум и воля оказывались слабее.

Машина остановилась, слегка не доехав до видневшегося впереди особняка, который был несколько меньше, чем дом старшего Воронича, но, как я успела рассмотреть, отличался значительными размерами и причудливостью постройки. Одни напоминающие о рыцарских замках башенки чего стоили. Дарий, не сразу выпустив руль, выключил радио, перевёл на меня взгляд и накрыл ладонью мою руку, лежащую на сиденье.

– Это дом Карла Розенберга, - негромко проговорил Княжевич, кивнув на особняк.
– Конечно, он сам в нём больше не появится, - добавил, заметив выражение моего лица.
– Но Мартин Шталь и его жена Инна находятся там.

– Для чего мы сюда приехали?
– спросила я.

– Видишь ли, они оба отправятся за артефактом с нами.

Если бы за приоткрытым окном автомобиля в тёплом воздухе, в котором кружились согретые солнечными лучами пушинки, пошёл снег, я, наверное, не поразилась бы так, как после этих слов. Сначала даже показалось, что я ослышалась. Или это была шутка? Но лицо собеседника было даже слишком серьёзным. Дарий и не собирался со мной шутить, он лишь сообщил факты, предупреждая меня, чтобы я не слишком изумлялась, когда мы окажемся в доме.

– Я понимаю, что ты неприятно удивлена, но другого выхода нет, - произнёс Княжевич. Его пальцы на моей руке слегка сжались.
– Поверь, если бы он был, я бы им воспользовался.

– Это мягко сказано, - буркнула я. Подумалось, что Дарий и не узнал о том, как Мартин запугивал меня, ударил, заставлял убегать и чувствовать себя жертвой, на которую ведётся охота. Но жаловаться ему не стала.

Вспомнились все тренировки по боевой магии. На них меня учили злиться, защищаться, нападать, но были в этом искусстве и другие принципы, которые стоило запомнить перед встречей с врагом. Собранность, уверенность в своих силах, ощущение себя стрелой, готовой вырваться с натянутой тетивы. Я попыталась проделать несколько дыхательных упражнений, но под взглядом Княжевича, чувствуя тяжесть его руки, это оказалось непросто. Очень уж отвлекало.

Моё намерение от него не укрылось. Догадавшись, что я собираюсь сделать, Дарий вышел из машины. Заставив себя не смотреть в его сторону, я глубоко вдохнула воздух, почувствовала смолистый запах сосён, окружающих дом со всех сторон, на несколько секунд задержала дыхание. Напрягла и расслабила мышцы. Ощутила, как живым, жарким, но не обжигающим огнём разливается по венам ждущая своего выхода магия, которую каким-то непостижимым образом усиливала близость Княжевича.

Я не умела ещё многого из того, что считается необходимым в жизни, не успела приобрести большого опыта в магических искусствах, включая собственную специализацию, и сомневалась, что смогу побороть боевого мага, но знала: больше ни Шталь, ни старший Воронич не заставят меня трепетать от страха и, что ещё хуже, собственного бессилия. Разумеется, я не стану напрашиваться на бой, но, если им вздумается навредить мне и вмешаться в мою жизнь, я в стороне не останусь и буду до последнего сопротивляться. Чего бы мне это ни стоило.

Пусть мой отец оказался инквизитором, мать погибла, не успев остаться в моих воспоминаниях, а те, кто меня воспитал, были самыми обычными людьми, но всё же я - ведьма. Я - магическое существо, впитавшее в себя накопленные тысячелетиями чародейные практики, хранящиеся в пыльных старинных фолиантах колдовские науки, навыки, опыт и знания предыдущих поколений, а также силы самой природы, дремлющие в ней, как в колыбели, и готовые стать источником ведьминской энергии. А ещё я - любящая женщина, полная надежд и намеренная бороться за счастье, хрупкий росток которого мне необходимо было вырастить и сохранить, чтобы больше никогда не отпускать его, не отдаляться от человека, к которому я стремилась всем своим существом.