Город гибели

И Кельвин заспешил прочь из квартиры, к машине — у него был вид человека, выполняющего чрезвычайно важную, не терпящую отлагательств миссию. Он должен был отомстить за поруганную Любовь.

Он ждал Дэйни в глубокой тени за «Клубом Зум». Девушка вышла в самом начале третьего. Она была одна, и Кельвин этому искренне порадовался, ведь с Максом он не ссорился. Его предала вот эта тварь — очень красивая девушка с длинными светлыми волосами, искрящимися голубыми глазами и чувственными пухлыми губками на прелестном овальном личике. Сегодня она надела чудо соблазна — зеленое платье с разрезами, выставлявшими напоказ шелковистые бедра.

«Наряд блудницы», — осуждающе подумал Кельвин, наблюдая, как Дэйни, крадучись, переходит через стоянку.

Кельвин выступил из темноты, держа нож за спиной, точно желая удивить девушку сверкающей и блестящей игрушкой.

— Дэйни? — улыбаясь, шепнул он. — Дэйни, любовь моя?

Она круто обернулась.

— Кто здесь?

Кельвин стоял между тьмой и красной круговертью неоновой вывески. В этих сполохах его глаза мерцали как кровавые лужицы.

— Это я, твой верный возлюбленный, Дэйни, — сказал он. — Твой возлюбленный пришел забрать тебя в Рай.

— Кельвин? — с изумлением прошептала она, делая шаг назад. — А что ты здесь делаешь? И почему… почему у тебя такое лицо?

— Я кое-что принес тебе, любовь моя, — негромко проговорил он. — Иди ко мне, я отдам тебе это. Ну же, миленькая, не робей.

— Что с тобой, Кельвин? Ты пугаешь меня.

— Пугаю? Да что ты? С чего бы это? Это же я, твой голубчик Кэл, пришел поцеловать тебя и пожелать доброй ночи. И принес такую забавную штучку. Красивую и блестящую. Иди посмотри.

Дэйни медлила, бросая взгляды на безлюдный бульвар.

— Ну же, — сказал Кельвин. — Никто не сделает тебе подарка приятней.

По лицу Дэйни пробежала смущенная, неуверенная улыбка.

— Что ты принес мне, Кельвин? А? Еще одно ожерелье? Давай поглядим!

— Я держу его за спиной. Иди сюда, любушка. Иди посмотри.

Любопытство и алчность возобладали над осторожностью, и Дэйни нехотя шагнула вперед. Глаза ее блестели, как у испуганной оленихи. Поравнявшись с Кельвином, она протянула руку.

— Надеюсь, что эта вещица будет такой же милой, как и то ожерелье, Кэл…

Кельвин крепко схватил девушку за запястье и рванул на себя. Когда голова Дэйни запрокинулась, он вспорол ножом подставленное ему беззащитное горло. Даже не пискнув, девушка покачнулась и начала падать, но ее тело не успело коснуться земли — Кельвин оттащил ее за здание клуба, чтобы приятно провести время.

Наслаждался он добрых полчаса и, закончив, посмотрел на остывающий труп и пожалел, что не прихватил карандаш и бумагу, оставить записку. Он знал, что в ней было бы: «Вам придется хорошенечко подумать, чтобы поймать меня. Стать хитрыми, как лисы. Из глубин Ада — Ваш Кел-Потрошитель».

Он вытер лезвие о тело Дэйни, сел в машину и поехал в Хэнкок-Парк, где бросил орудие убийства в смоляные ямы Ла-Бреа. Потом им овладела тошнотворная слабость, и он без сил опустился на траву, подтянув колени к самой груди. Когда он понял, что весь перед рубашки у него залит кровью, его забила мучительная крупная дрожь. Надергав полные горсти травы, Кельвин постарался оттереть большую часть крови. Потом улегся на землю (в висках его все гудело и стучало) и, несмотря на боль, попытался поразмыслить.

«О Боже! — думал он. — Что за набор грима попал ко мне в руки? Кто сотворил эту коробку? Кто заколдовал баночки, тюбики и карандаши?» Да, это было волшебство — но волшебство недоброе, обернувшееся зловещим, уродливым, опасным. Кельвин припомнил: мистер Марко говорил, что этот набор принадлежал актеру по имени Кронстэйн, игравшему в фильмах ужасов, и что этот Кронстэйн прославился своим гримом, масками монстров. От внезапной жуткой мысли Кельвин похолодел: сколько же в этих масках было от грима, а сколько — настоящего? Быть может, половина на половину? Когда наносишь грим, сущность чудовища голодной пиявкой впивается в тебя, а потом, насытившись, досыта напитавшись кровью и злом, ослабляет хватку и отваливается? «Там, в офисе мистера Марко, — подумал Кельвин, — я действительно был отчасти вампиром. А потом, на стоянке у «Клуба Зум» — Джеком-Потрошителем. В этих баночках, — подумал он, — не просто грим; в этих кремах и пастах живут подлинные чудовища, они ждут, чтобы их разбудили мои желания, страсти, мое… злое начало».

«Я должен избавиться от этой коробки, — решил он. — Я должен вышвырнуть ее, пока она не успела меня уничтожить!» — Он поднялся и побежал через парк к машине.

Коридор на его этаже был темным, как полночные грезы оборотня.

«Чертовы лампы, что с ними стряслось? — подумал Кельвин, ощупью пробираясь к своей двери. — Вроде бы они горели, когда я уходил?»

И тут в конце коридора очень тихо скрипнула половица.

Кельвин обернулся и вперил взор во мрак, рукой с ключом нашаривая замочную скважину. С неуверенностью подумал он, что, кажется, различает какой-то неясный силуэт. С бешено колотящимся сердцем Кельвин вставил ключ в замок.

И за ничтожную долю секунды до того, как увидел оранжевую вспышку, которую изрыгнуло дуло револьвера сорок пятого калибра, он понял: Кроули. Пуля угодила в косяк, в лицо полетели острые, колючие щепки. Кельвин в ужасе закричал, повернул дверную ручку и влетел в комнату. Едва он успел захлопнуть дверь, как филенку примерно в дюйме от его виска с визгом прошила вторая пуля. Он крутанулся в сторону от двери, пытаясь вжаться в стену.

— Где пять штук зеленых, Доус?! — крикнул Кроули из коридора. — Они мои. Гони денежки, или ты не жилец, мразь, недоросток паскудный! — Центр двери пробила третья пуля, оставив большую дыру с кулак величиной. Потом Кроули принялся бить в дверь ногой. Дверь затряслась на дряхлых петлях. Теперь по всему зданию стоял крик и визг, однако дверь угрожала в любой момент загреметь внутрь. Скоро Кроули окажется в комнате, чтобы сдержать обещание и вогнать в голову Кельвину пару пуль сорок пятого калибра.

Кельвин уловил едва слышное: «щелк».

Он резко обернулся. Серебряная скрюченная рука сама собой отстегнулась; коробка с гримом была открыта. Кельвин дрожал, как лист во время урагана.

Дверь затрещала и заскулила, возражая против ударов плеча Кроули.

Кельвин смотрел, как она прогибается внутрь почти до точки разлома. Грянул новый выстрел, пуля вдребезги разнесла окно в противоположной стене. Он обернулся и вновь испуганно посмотрел на гримировальный набор.

«Он может спасти меня. Вот чего я хочу, вот что может эта штука…»

— Когда я попаду в комнату, Доус, я вышибу тебе мозги! — ревел Кроули.

В следующую минуту Кельвин очутился в другой половине комнаты. Он схватил баночку под номером 15. Крышка отвинтилась практически сама собой, и ноздрей Кельвина коснулся исходивший от содержимого баночки мшистый аромат горного леса…

Дверь раскололась посередине; указательный палец Кельвина нырнул в баночку.

— Я убью тебя, Доус! — рявкнул Кроули и очередным пинком распахнул дверь.