Город и город
Шрифт:
— Что вы собираетесь делать?
— Посмотрю, удастся ли мне добиться от этого слизняка правды.
Корви, применив лесть, дар убеждения и компьютерную грамотность, раздобыла информацию в течение нескольких часов. Только вуду позволяет проделать это так быстро, ускоряя официальные каналы.
Первую пару часов, пока она этим занималась, я сидел с Хурущем в камере и спрашивал его на разные лады, в нескольких формулировках: «Кто взял ваш фургон?» и «Кто взял ваш пропуск?». Он скулил и требовал адвоката, которого я пообещал ему в ближайшее
По окончании рабочего дня мы с Корви засели у меня в кабинете, чтобы разобраться со списком. Ночь, как я снова её предупредил, будет долгой.
— За что задержан Хурущ?
— На данном этапе — за неправильное хранение пропусков и недонесение о преступлении. В зависимости от того, что мы сегодня найдём, я мог бы добавить заговор с целью убийства, но у меня такое чувство…
— Не думаете ли вы, что он в чём-то замешан?
— Едва ли он криминальный гений, верно?
— Я, босс, не говорю, что он что-то планировал. Или хотя бы что-то знал. Конкретное. Но не думаете ли вы, что он знал, кто взял его фургон? Или что с ним собираются что-то сделать?
Я помотал головой.
— Вы его не видели. — Я вытащил из кармана кассету с его допросом. — Послушайте, если время будет.
Она уселась за мой компьютер, заполняя различные электронные таблицы имеющейся у неё информацией. Преобразовала мои невнятные, смутные идеи в диаграммы и графики. «Это называется добычей данных». Последние слова она произнесла по-английски.
— Кто из нас стукач? — спросил я.
Она не ответила. Только щёлкала по клавишам, пила густой кофе, «сваренный чертовски правильно», да вполголоса честила моё программное обеспечение.
— Вот, значит, что мы имеем.
Было уже больше двух. Я смотрел из окна кабинета на бещельскую ночь. Корви разгладила бумаги, которые распечатала. За окном слышались слабые крики и затихающее бормотание позднего трафика. Я поёрзал в кресле — содовая с кофеином настойчиво просились наружу.
— Общее количество фургонов, угнанных в ту ночь, тринадцать. — Она вела по строчкам пальцем. — Три из них впоследствии оказались сожжёнными или подвергнутыми той или иной форме вандализма.
— Беспечные ездоки?
— Беспечные, да. Стало быть, десять.
— Как скоро заявили об их угоне?
— Все, кроме трёх, считая нашего обаяшку в камере, сообщили об угоне к исходу следующего дня.
— Хорошо. Теперь где тот лист, где значится… Сколько из этих фургонов имеют пропуск в Уль-Кому?
Она перетасовала страницы.
— Три.
— Звучит внушительно — три из тринадцати?
— Так среди фургонов их и будет намного больше, чем среди автомобилей в целом, из-за всего этого экспорта-импорта.
— Тем не менее. Какова статистика по городам?
— Чего, фургонов с пропусками? Не могу найти, — сказала она, пощёлкав по клавишам и поглазев на экран. — Должен быть способ это узнать, я уверена, только не пойму, какой.
— Ладно, будет время, и это выясним. Но держу пари, что это меньше, чем три из тринадцати.
— Можно бы… Процент и впрямь высокий.
—
Хорошо, попробуйте вот что. Из этих трёх с пропусками, которые угнали, у скольких владельцев имелись ранее предупреждения о нарушении правил?Она просмотрела бумаги и подняла взгляд на меня.
— У всех троих. Чёрт. Всех троих предупреждали о неправильном хранении. Чёрт.
— Верно. Это всё-таки кажется маловероятным, да? С точки зрения статистики. Что случилось с двумя другими?
— Они были… Подождите. Принадлежат Гордже Федеру и Салье Анн Махмуд. Фургоны обнаружились на следующее утро. Брошенные.
— Что-нибудь забрали?
— Немного побиты, пропали несколько кассет, немного мелочи у Федера и iPod у Махмуд.
— Давай-ка посмотрим на время — нет способа доказать, какой из них был угнан первым, не так ли? А известно ли нам, сохранились ли у двоих других их пропуска?
— Не приходило в голову, но это мы сможем узнать завтра.
— Выясните, если можно. Но я готов поспорить, что да. Откуда угнали их фургоны?
— С Юславсьи, Бров-проща, а у Хуруща — с Машлина.
— Где их нашли?
— Фургон Ферера на… Бров-проще. Боже. Фургон Махмуд — на Машлине. Чёрт. Сразу за поворотом с Проспекстращ.
— Это примерно в четырёх улицах от конторы Хуруща.
— Чёрт. — Она откинулась на спинку стула. — Объясните, что к чему, босс.
— Из трёх фургонов с визами, что были угнаны в ту ночь, у всех есть предупреждения за то, что документы не были изъяты из бардачков.
— Угонщик знал?
— Кто-то охотился за визой. Кто-то, имеющий доступ к пограничным досье. Им нужен был автомобиль, на котором можно проехать через Связующий зал. Они точно знали, у кого есть запись о том, что они не утруждают себя забирать документы. Посмотри на эти позиции. — Я нацарапал грубую карту Бещеля. — Фургон Федера угнан первым, но господин Федер молодец — он и его сотрудники усвоили урок, и теперь он забирает документы с собой. Когда наши преступники это понимают, они используют его, чтобы подъехать сюда, к месту, где паркует свой фургон Махмуд. Они быстро его вскрывают, но госпожа Махмуд теперь тоже хранит свой пропуск в офисе, так что, сделав и этот угон похожим на ограбление, они бросают её фургон возле следующего в списке и двигаются дальше.
— А следующий — это фургон Хуруща.
— И он остался верен прежней склонности и не забрал документов. Так что они получили, что им было надо, и поехали в Связующий зал, а затем в Уль-Кому.
Я умолк.
— Что же это за хрень?
— Это… выглядит хитроумным, вот что это такое. Сделано кем-то очень посвящённым. Не знаю только, во что именно. Кем-то, у кого есть доступ к досье о задержаниях.
— Что же нам-то делать? Нам какого хрена делать? — вопросила она снова, после того как я слишком долго молчал.
— Не знаю.
— Надо кому-то сообщить…
— Кому? Что сообщить? У нас ничего нет.
— Вы что… — Она чуть было не сказала «шутите?», но ей хватило ума, чтобы понять мою правоту.
— Этих взаимосвязей достаточно, может быть, для нас, но это не доказательства, понимаете, этого мало, чтобы чего-то добиться. Так или иначе… что бы это ни было… кто бы ни…
— У них есть доступ к вещам, которые… — начала Корви.
— Мы должны быть осторожны, — сказал я.