Город каменных демонов
Шрифт:
Темные фигуры вяло двигались по багровому кругу, предпочитая больше маневрировать, чем наносить друг другу удары. Зрители, большинство из которых носило погоны, откровенно скучали.
— И долго они там будут танцевать? — не выдержал плотный короткошеий военный, стриженный ежиком и немного похожий на покойного президента Гинденбурга. — По-моему, нам обещали продемонстрировать прототип нового оружия, а не конкурс бальных танцев. Не правда ли, бригаденфюрер?
Бернике сам был не в восторге от увиденного.
Совершенно непроизвольно он высчитывал в уме те суммы, которые уже были затрачены. Само строительство объекта, по ходу дела превратившегося в некое подобие пирамиды Хеопса, поиск по всему Рейху и надлежащее содержание научного персонала, экспедиции, части которых приходилось работать на оккупированной
Но все это было бы сущей ерундой по сравнению с тем же «урановым котлом», если бы результат был более обнадеживающим. Если бы существовала хоть какая-то надежда на то, что ученым удастся воплотить сумасшедшую идею, зародившуюся в недрах «Анненербе», в жизнь. Да, какой-то результат был получен. Но насколько он жалок!..
Если бы только все это убожество не находилось под контролем у самого фюрера…
Конечно, бригаденфюрер, никогда не отличавшийся тупым упрямством некоторых своих коллег, давно признал, что его первоначальное неприятие фантастического, на первый взгляд, проекта, было ошибкой. «Штейнзольдат» существовал, и отмахнуться от непреложного факта было невозможно. И даже сроки, за которые удалось добиться хоть каких-то реальных результатов, можно было назвать рекордными. Но каким образом применить новое «оружие» в бою с большевиками, практически вытеснившими победоносные еще вчера войска Третьего рейха со своей территории и угрожающими уже ему самому?
Двум фигурам на арене тем временем удалось зажать третью в угол, и там завязалась потасовка, сравнимая по темпу со спариванием галапагосских черепах. Разглядеть какие-либо подробности в темно-красном сумраке не представлялось возможным. До зрителей доносились лишь размеренные тяжелые удары, напоминающие отдаленный грохот горного обвала, прокручиваемый на магнитофоне с пониженной скоростью.
— Неужели нельзя включить свет поярче? — снова возмутился толстый генерал. — Битый час уже сидим здесь, любуемся этой ерундой, а когда наметилось хоть что-то интересное — разглядеть ничего нельзя!
— Увы, господин Айзенбах, — развел руками научный руководитель проекта профессор Райнерт. — Это, к сожалению, тот самый максимум, который мы можем себе позволить. Стоит лишь чуть-чуть повысить яркость или изменить длину волны источника света, и они вообще замрут. Понимаете ли, цикл их жизни рассчитан на темное время суток. Вот если бы мы могли погасить свет вообще…
— Какого черта? — рявкнул генерал. — Тогда мы вообще ни черта не увидим!
— Вот именно.
Бернике молча поднялся со своего места и направился к двери. За ним потянулись остальные. В воздухе висело ощущение близкой катастрофы, и у всех, непосредственно связанных с работой на объекте, настроение было не самым лучшим.
Чуть приглушенное освещение, встретившее комиссию за дверью, казалось после красной полумглы ярким летним днем, заставляя всех щуриться.
— Ну что же… — бригаденфюрер выдержал паузу. — Я могу поздравить вас, профессор.
Ученые растерянно хлопали глазами, не понимая, что это: настоящая похвала или утонченное издевательство перед сокрушительным разносом. Терялись в догадках и военные, приехавшие с Бернике.
— Я доложу фюреру, дорогой мой герр Райнерт, — позволил себе скупую улыбку эсэсовец, — что работы по проекту «Штейнзольдат» идут полным ходом и достигнуты некоторые успехи…
— Вы себе представить не можете… — просиял ученый, но бригаденфюрер оборвал его на полуслове:
— Некоторые успехи.
Профессор заметно сник.
— Тем не менее я собираюсь ходатайствовать об увеличении финансирования данного проекта, здраво полагая, что вы и ваши подчиненные приложите все усилия, чтобы в кратчайшие сроки… Вы меня понимаете?
— Так точно, бригаденфюрер! — по-военному вытянулся ученый, уже поняв, что ему дается еще один шанс.
— А теперь мне хотелось бы пройти с вами по лабораториям и услышать от непосредственных исполнителей, что предпринимается, чтобы проект «Штейнзольдат» был воплощен в жизнь в самое ближайшее время. Вас, господа, я не задерживаю, — обратился он к сопровождающим его военным.
Совсем не нужно, чтобы кто-нибудь, кроме него, пока знал тонкости проекта и тем более
его слабые места…Я умер как-то неожиданно для себя…
Вроде бы все было нормально, смотрели с женой телевизор, пили чай, говорили ни о чем. После первого инфаркта мне нельзя было ничего: ни волноваться, ни курить, ни позволить себе даже кружечку пива. И я все требования и пожелания врачей выполнял скрупулезно — возраст такой, что к любой болячке нужно относиться серьезно.
Помню только, что захотелось перед сном подышать воздухом, я накинул на плечи старенькую олимпийку, потянулся, чтобы открыть верхний шпингалет на балконной двери…
Говорят, что умершему видится какой-то свет в конце туннеля, покойные родственники и прочие оккультные штучки. Ничего такого не было. Я просто очнулся на кладбище — только и всего. Не в могиле, а в виде памятника. Памятника самому себе.
Нельзя сказать, что я был очень огорчен. Кто у нас знает, что ждет его впереди? Кто-то готовится, словно к дальней командировке, кто-то побаивается, а кто-то просто не верит.
Я относился к тем, кто не особенно-то и верил. Нет, не в саму реинкарнацию — это дело очевидное, сомнению не подлежит. Не верилось, что мое немолодое тело вдруг превратится в своеобразную мумию, станет бессмертным. Пусть и не вечную жизнь обретет, а вечную полужизнь.
Эх, зря не верил… Жаль, только недавно я приобщился к «когорте бессмертных». А то бы и инфаркта не было, и жил бы, может быть, еще несколько лет.
А еще больше жаль Танюшку. Как бедная убивалась на моей могилке, гладила меня, звала, не верила, что не в силах я прямо сейчас шагнуть к ней, обнять осторожненько, чтобы не помять ненароком дорогое мне, но такое хрупкое тело.
И пришлось мне ждать своей очереди ох как долго. Это ведь не армия, даже не тюрьма — тут ни в самоволку, ни в побег не уйдешь… И хоть не расписывался нигде ни кровью, ни чернилами — против Закона не попрешь, а такие, как я, ничего не решают. Иерархия, блин…
А уж зато когда смог — летел будто на крыльях…
11
Видавший виды «ауди» под управлением Романа мчался по улицам Краснобалтска на немыслимой для Жени скорости, то на крутом повороте заставляя желудок проваливаться куда-то ниже пределов, допускаемых анатомией, то настоятельно требуя зажмурить глаза, когда, перегораживая весь проезд, впереди вырастал кузов грузовика и верткий автомобиль лишь каким-то чудом проскакивал между его бортом и кирпичной стеной. Думать о том, что было бы, реши кто-нибудь, движущийся навстречу, тоже объехать препятствие, совсем не хотелось. Да тогда, конечно, это и была бы последняя мысль, поскольку ремни безопасности в экипаже отсутствовали напрочь, а в наличие подушек безопасности верилось примерно так же, как в загробную жизнь…
— Штаны сухие? — повернул к пассажиру веселое лицо милиционер. — Смотри, у меня сиденья новые…
Небрежно управляя машиной двумя пальцами, он еще успевал прихлебывать что-то из жестяной банки, и Евгений сильно подозревал, что там совсем не лимонад.
Автомобиль вкатился в какой-то двор и затормозил.
— Пойдем.
Мужчины поднялись на третий этаж и остановились на лестничной площадке, на которую выходило всего две двери. Одна из них была опечатана узкими белыми полосками бумаги с круглой лиловой печатью.
Хмыкнув, старший лейтенант небрежно чиркнул по бумажкам ключом из большой связки и им же отпер дверь.
— Проходи.
Из прихожей на Женю пахнуло нежилым помещением. Вернее, когда-то жилым, но долго обходящимся без хозяина. Он шагнул через порог и оглянулся.
— Вот здесь и жил Прохоров, — сказал ему в спину Роман. Он аккуратно притворил за собой дверь и, не снимая уличной обуви, обогнул Евгения, скрываясь в глубине квартиры. — Чего там жмешься? — крикнул он откуда-то. — Заходи давай!