Город костей

— Иди в переднюю часть дома, — сказал Босх.

Они разделились, и Босх пошел по короткому коридору к задним спальням. Трента он обнаружил в душевой кабине. Тот, взяв две проволочные вешалки, соорудил из них петлю и прикрепил ее к горизонтальной трубе. Потом откинулся к кафельной стене, повис и удавился. Одежда на нем была та же, что накануне вечером. Босые ступни касались кафельного пола. Никаких признаков того, что Трент уже в петле раздумал кончать с собой, не было. Он не болтался и мог в любой миг прекратить самоубийство. Но не прекратил.

Труп нельзя было трогать до приезда сотрудников коронера, однако по высунувшемуся почерневшему языку Босх понял, что Трент мертв уже по меньшей мере двенадцать часов. Значит, смерть наступила чуть позже полуночи, вскоре после того, как четвертый канал поведал о тайном прошлом Трента всему миру и объявил его подозреваемым по делу о найденных костях.

— Гарри?

Босх чуть не подскочил. Обернулся и взглянул на Эдгара.

— Брось ты эти шуточки. Что?

Не сводя взгляда с покойного, напарник сообщил:

— Он оставил трехстраничную записку на кофейном столике.

Босх вышел из душевой и протиснулся мимо Эдгара. Отправился в гостиную, достал на ходу из кармана латексные перчатки и надул их, прежде чем натягивать.

— Ты прочел ее до конца?

— Да, Трент пишет, что не убивал того ребенка. И кончает с собой, так как полицейские с репортерами его опорочили и он больше не может жить. В таком духе. И еще там какой-то бред.

Босх вошел в гостиную. Эдгар отставал от него на несколько шагов. На журнальном столике лежали три исписанных листа. Босх сел на кушетку перед ними.

— Они так и были оставлены?

— Да. Я к ним не прикасался.

Босх начал читать. В своей предсмертной записке Трент отрицал обвинение в убийстве мальчика на склоне холма и возмущался тем, как с ним поступили.

Теперь ВСЕ будут знать! Вы погубили меня, УБИЛИ. Кровь на вас, не на мне! Я не совершал этого, не совершал, нет, нет, НЕТ! Я никогда никому не причинял зла. Никогда, никогда, никогда. Ни единой душе на свете. Я люблю детей. ЛЮБЛЮ!!! Нет, это вы сделали мне зло. Вы. Но я не могу жить с болью, которую вы безжалостно причинили. Не могу.

Текст изобиловал повторами, и, казалось, человек писал, импровизируя, обличительную речь, а не излагал свои мысли. Посреди второй страницы была нарисована рамка, в ней под заголовком «Виновные в моей смерти» перечислялись фамилии. Список начинался с Джуди Сертейн, в него входили ведущий вечерних новостей четвертого канала, Босх, Эдгар и три незнакомые Босху человека: Кэлвин Стамбо, Макс Ребнер и Алисия Фельцер.

— Стамбо был полицейским, дававшим показания, а Ребнер прокурором на его судебном процессе, — пояснил Эдгар. — В шестидесятых годах.

Босх кивнул.

— А Фельцер?

— Не знаю.

Ручка, которой, по всей видимости, писался текст, лежала на столике рядом с последней страницей. Босх не притрагивался к ней, поскольку хотел отдать ее на экспертизу, проверить, есть ли там отпечатки пальцев Трента.

Продолжая читать, Босх обратил внимание, что внизу каждой страницы Трент расписался. В конце последней страницы он высказал странную просьбу, смысл которой Босх не понял.

Я жалею только о своих детях. Кто станет заботиться о них? Им нужна пища и одежда. Кой-какие деньги у меня есть. Они достанутся детям. Полностью. Это моя последняя воля и мое завещание. Деньги передайте детям. Поручите это Мортону и не вините меня ни в чем. Сделайте это ради детей.

— Его дети? — спросил Босх.

— Да, я читал, — ответил Эдгар. — Бред.

— Что вы здесь делаете? Где Николас?

Детективы взглянули на дверь, ведущую из кухни в гостиную. В проеме стоял невысокий человек в костюме. Босх узнал в нем адвоката и догадался, что это Мортон. Встал.

— Он мертв. Похоже на самоубийство.

— Где?

— В душевой кабине, но я бы не...

Мортон уже поспешил туда. Босх крикнул ему вслед:

— Ни к чему не притрагивайтесь!

Он кивком велел Эдгару пойти присмотреть за адвокатом, а сам сел и снова склонился над страницами. Задался вопросом, долго ли Трент решал, что, кроме самоубийства, ему ничего не остается, а потом сочинял записку на трех страницах. Такой длинной предсмертной записки Босх еще не видел.

Мортон вернулся в гостиную, Эдгар следовал за ним по пятам. Лицо адвоката было мертвенно-бледным, взгляд опущен к полу.

— Я хотел сказать, чтобы вы не ходили туда, — произнес Босх.

Адвокат посмотрел на него, его глаза налились гневом, от которого на лице появился легкий румянец.

— Ну, довольны теперь? Вы его уничтожили. Выдали секрет человека стервятникам, те вышли с этой информацией в эфир, и вот результат.

Он указал рукой в сторону душевой кабины.

— Мистер Мортон, кое в чем вы ошибаетесь, но в сущности это выглядит именно так. Вы, очевидно, удивились бы, узнав, насколько я согласен с вами.

— Теперь, когда он мертв, вам легко это говорить. Записка? Он оставил предсмертную записку?

Босх поднялся и жестом предложил Мортону занять его место на кушетке перед страницами.

— Только не касайтесь листов.

Мортон сел, надел очки и стал читать текст. Босх приблизился к Эдгару и сказал вполголоса:

— Пойду на кухню, позвоню оттуда во все места.

Эдгар кивнул.

— Свяжись с пресс-службой. Им туго придется.

— Да.

Босх подошел к настенному телефону на кухне и увидел кнопку повторного набора номера. Нажал ее и стал ждать. В трубке послышался записанный на автоответчик голос Мортона. Адвокат говорил, что его нет дома, и просил оставить сообщение.

Босх позвонил по прямому номеру лейтенанту Биллетс. Начальница ответила незамедлительно, Босх понял, что она ест.

— Мне неприятно сообщать об этом, когда вы едите, но мы находимся в доме Трента. Он покончил с собой.

Биллетс несколько секунд молчала, потом спросила, правда ли это.

— Да, Трент мертв, и я почти уверен, что он наложил на себя руки. Повесился на двух проволочных вешалках в душевой. Есть записка на трех страницах. Он отрицает всякую причастность к найденным костям. Винит в своей смерти главным образом четвертый канал и полицию — в частности меня с Эдгаром. Вы первая, кому я звоню.

— Послушай, мы все знаем, что не ты...

— Ладно, лейтенант, я не нуждаюсь в оправдании. Что мне нужно сделать?

— Позвони куда требуется. Я свяжусь с Ирвингом, сообщу ему о случившемся. Скандал будет нешуточный.

— Да. А в пресс-службу звонить? На улице уже собралась толпа репортеров.

— Я сама позвоню.

— В отношении Торнтона что-нибудь предприняли?

— Машина уже завертелась. Этим занимается та женщина из ОСБ, Бредли. Готова держать пари, что за последнюю выдачу информации Торнтона не только выпрут со службы, но и предъявят ему какое-нибудь обвинение.