Город, над которым не светит солнце

– Вчера видела. Сегодня она не пришла на уроки, – Людмила Сергеевна замерла, не донеся ложку до рта. – А что с ней случилось? Она попала в неприятности?

«Да, ещё в какие неприятности», – думает капитан.

На Хромова так сильно действует наркотик, что он запрокидывает голову, смотрит на потолок. Лицо зудит, шпаклёвка на потолке начинает рябить и кажется белым шумом. Капитан обеими руками трёт лицо, словно хочет вылепить из пластилина фигуру какого-то животного. Вдруг опер осознаёт, что отдался во власть амфетаминового эффекта. Берёт себя в руки и вновь смотрит в глаза Людмилы Сергеевны.

– Её убили, – Хромов произносит на выдохе, волна зуда отступает. – Предположительно, вчера вечером.

– Как… убили? – пожилая учительница так шокирована, что роняет ложку в тарелку, и щи разбрызгиваются во все стороны. – Она же вчера в школе была.

– Эксперты установили, что смерть наступила вчера вечером. Примерно в восемнадцать часов.

– Какой ужас, – выдавливает из себя Людмила Сергеевна. – Вчера она казалась такой счастливой, беззаботной…

– Как вы думаете, с чем это было связано?

– Я не знаю, – под толстыми линзами учительницы поблёскивают слёзы, – ученики не посвящают нас в свою личную жизнь. Но Катенька вчера действительно вся сияла.

Капитан делает запись в блокнот.

– Как вы можете охарактеризовать семью Лавровых?

– Обычная семья. Рабочая, – теперь учительница говорит ещё медленнее, известие об убийстве ученицы отправляет её в некий транс. – Родители нормальные. Не пьют, насколько мне известно. За ребёнком следят, интересуются успехами. Катя занимается гитарой в музыкальной школе. Хорошая девочка.

Она говорит о Екатерине Лавровой в настоящем времени, так, будто её не убили. Словно она отпросилась в туалет и сейчас вернётся. Но нет, Хромов видел её истерзанное тело сегодня утром. Просто информация, несущая столь сильное потрясение не сразу доходит до людей. Нужно время, чтобы принять смерть человека.

– Расскажите о её круге общения, – произносит Борис и замечает, как сильно трясётся его рука, держащая карандаш, а сердце бешено колотится. Опер переживает, что оно сейчас вырвется из грудной клетки, и густая кровь зальёт морщинистое лицо учительницы.

– У неё практически нет друзей, – продолжает медленно и тихо говорить учительница. – Она не изгой, нет. Просто девочка довольно тщательно подбирает себе круг общения. Понимаете?

– Понимаю, – капитан пристально смотрит в мокрые серые глаза Людмилы Сергеевны. Он её не подозревает, но учительнице не стоит расслабляться. Пусть думает, что и она под подозрением. – Но ведь у неё была подруга. Некая Вика.

– Да. Вика Колесникова. Они дружат, – по вопросительному взгляду училки становится ясно, что она удивлена осведомлённостью полицейского.

Хромов фиксирует фамилию в блокнот. Всё время, что он находится в актовом зале, его раздражают звуки, доносящиеся с кухни. Кухарка кому-то громко раздаёт указания. Что-то металлическое падает на кафельный пол, и оперу кажется, что под ухом взрывается бомба. А скрипучий голос Людмилы Сергеевны эхом кружится под высоким потолком актового зала.

– Скажите, у Екатерины был молодой человек?

– Нет, не уверена, – Людмила Сергеевна задумывается, затем добавляет: – Она воспитывается в благочестивой семье. Никаких откровенных нарядов, никаких ночных гулянок. Прилежно учится. На медаль, конечно, не тянет, но аттестат точно будет без троек.

«Был бы без троек», – Борису так и хочется поправить учительницу, но он задаёт следующий вопрос:

– А подруга её, Вика Колесникова, такая же прилежная ученица?

– Не совсем, – учительница мнётся, словно не хочет рассказывать оперуполномоченному о подруге, но Хромов смотрит так, что даже самый хладнокровный убийца сломается под этим взором – взором обдолбанного амфетамином полицейского. – Вика – она более развязная, если так можно выразиться. Учится на тройки. Видела, как она курит у школы во время уроков. Да и семья у неё не такая благополучная, как у Катеньки. С ребятами старше якшается. Безотцовщина. Понимаете?

– Понимаю, – Хромов убирает блокнот. – Интересно, что же общего, по вашему мнению, нашли Катя и Вика?

– Этого я не знаю. Знаю только, что противоположности всегда сходятся. Такова человеческая природа, – Людмила Сергеевна всматривается в глаза полицейского. – Вика пришла в наш класс в прошлом учебном году. С ней практически никто не общается, она… ну, немного не такая, как все. Дырки в ушах большие, музыку слушает странную. Но вот с Катей вдруг они стали дружить, – учительница чуть наклоняется вперёд и продолжает шёпотом: – А вы что, подозреваете Колесникову?

Срёт Борис на природу человеческую. Его больше интересует природа психологии убийцы. Что им двигало? Какие у него мотивы? Кто он?

– Моя работа – подозревать всех, – резко говорит капитан. – А вы считаете, Виктория могла бы убить свою подругу?

– Нет-нет, что вы, – машет руками Людмила Сергеевна. – Хоть Вика и нерадивая, такого она не совершила бы.

– Хорошо. Я могу сейчас побеседовать с ней?

– Да, у неё сейчас шестой урок. Алгебра, – тут училка будто что-то вспомнила и затараторила: – Но ведь она несовершеннолетняя, и допрашивать её вы можете только в присутствии её родителя.

«А вот тут ты сильно ошибаешься», – торжественно думает Хромов.

– Отчасти вы правы, – капитан говорит так, будто он открывает истину пожилой учительнице. – Но пока ребёнок находится в образовательном учреждении, ответственность за него несёт школа. А именно – директор и учителя. Так что я имею полное право опросить Колесникову в вашем присутствии.

Учительница покорно встаёт. Едва заметно кивает, приглашая капитана пройти за ней. Сейчас он разрешает Людмиле Сергеевне вести его, чувствовать своё главенство. Но это ненадолго.

Они выходят из актового зала и минуют росгвардейца. Тот смотрит на Бориса, улыбается, слегка кивает, будто они старые знакомые. «Хер тебе, сиди и охраняй, вахтёр чёртов». Учительница и оперуполномоченный уже идут по коридору. Из учебных классов доносятся голоса преподавателей, которые пытаются вдолбить в пустые головы тупых детей знания. Поднимаются на третий этаж, и Людмила Сергеевна открывает триста шестнадцатый класс. Три ряда парт, шкафы с книгами, на стенах висят портреты русских писателей-классиков: Толстой, Гоголь, Достоевский. Борис всех их знает. Учился он хорошо. Да и образование на его веку было в разы качественнее. Раньше Хромов очень любил читать, проштудировал всю школьную литературу. А потом стало не до чтения. Расследование убийств занимает всё его свободное время и единственное, что он читает – это новые редакции уголовного кодекса.