Город принял

– Наш… Сашка Фомин… С моей территории… – Голос его прозвучал хрипло, недовольно.

Халецкий тем временем выудил пинцетом из недр аппарата большой, еще влажный фотоснимок, на котором, кроме портрета преступника, был виден текст, отпечатанный на машинке. Прочитал вслух:

– «Фомин Александр Васильевич, кличка Бес, пятьдесят второго года рождения… Взят на учет детской комнатой сорокового отделения милиции… Судим за грабеж…»

– Он самый… – горько сказал инспектор. – Безотцовщина. Сперва у ребят в школе чего можно таскал… Потом сорвал ондатровую шапку. А теперь ишь до чего докатился…

Из динамика селекторной связи раздался резкий голос Севергина:

– Внимание, опергруппа! В девятнадцатом квартале Химки-Ховрина, улица Дыбенко, дом двенадцать, на строительстве дома обнаружен в песке ржавый артиллерийский снаряд калибра ориентировочно сто двадцать два миллиметра. На выезд!..

…Ответственному оперативному дежурному подполковнику Севергину

Рапорт

Сегодня в 14 часов 30 мин. гражданин ФРГ Ганс Иоахим Дитль, стюард авиакомпании «Люфтганза», находясь в нетрезвом виде, разбил в вестибюле гостиницы «Интурист» стеклянную вывеску «Ресторан» размером 40 на 60 см. Кричал на обслуживающий персонал, вел себя вызывающе и выражался отдельными русскими непристойными словами.

Участковый испектор ст. лейтенант милиции Корпачев

18 Станислав Тихонов

Дождь угомонился. Мелкая водяная пыль еще оседала на стеклах, но небо просветлело, плотный его панцирь над головой растрескался в блекло-голубые выцветшие полосы, а далеко на западе, где-то за Филями, над Кунцевом, из-под чугунного бельма туч вынырнул воспаленный лаз солнца.

Я сидел сзади, в углу машины, курил сигарету, глазел в окно и думал о Рите, о себе, о Кате, благо она доверительно мне сообщила сейчас по радио, что в этом году в здравницах Кисловодска отдохнули и вылечились четверть миллиона трудящихся, что содорегенерационная установка на Амурском целлюлозном комбинате выдала первую продукцию, пообещала впредь все промышленные стоки бакинского завода «Нефтегаз» очищать мощной установкой, вступившей сегодня в строй, а также заверила, что больше Алма-Ате не грозят селевые потоки с гор благодаря созданной направленным взрывом грандиозной плотине…

Хорошо бы не взорвался на стройке снаряд, пока мы едем.

Мы с Катей живем в разных масштабах. У нее все события – общегосударственные или мировые, меня за ними не видать. Иногда мне кажется, что Катя так заворожена величием фактов, о которых она говорит в микрофон, что у нее не хватает внимания и интереса к той обыденности, что заполняет нашу с ней жизнь вне работы.

– …А я думаю, что не так! – напористо говорил что-то Задирака. – Настоящий сыщик везде чувствует себя как дома!

– Да-а? – ухмыльнулся Скуратов. – Может быть. Только я думаю, что главное не в этом. Настоящий сыщик – человек с повышенным вниманием к другим людям.

Н-да, вот такие пироги. Сегодня какой-то день, на другие не похожий. Не по составу происшествий – всегда, во все дежурства происходят события похожие, вариации очень незначительны. Может быть, из-за присутствия Риты? Ведь и я сегодня сам не свой – будто на экзамене, будто сам себя проверяю: как прожил эти годы, чему научился, чего стою.

А Задирака упирается, горячо доказывает:

– Главное оружие не пистолет. Джиу-джитсу, самбо, дзюдо, айкидо, каратэ – вот оружие, которое не подводит. Хотите на спор – я ребром ладони кирпич разрублю?

– Не хочу, – отрезал Скуратов. – У нас в третьем классе был второгодник Цветков. Он у меня увидел красивый цветной карандаш, говорит: «Дай посмотреть», я протянул, а он пальцем поперек карандаша – раз! В дребезги! С тех пор мне все эти дурацкие фокусы не нравятся…

Я тихонько засмеялся, представив маленького аккуратненького Скуратова, гордо достающего из пенала свой заветный цветной карандаш – наверняка жалел заточить его, все берег для какого-нибудь подходящего случая, – и сопливого переростка-второгодника, уже вспотевшего от предвкушения приготовленной пакости…

Рита позвала негромко:

– Стас, а Стас!

Я наклонился к ней поближе.

– Я что-то недопонимаю. Бросили эту женщину, потерпевшую, помчались на следующий вызов. А с ней-то что будет?

– Ты ведь на «скорой» работала? – спросил я.

– Работала.

– Вот привезла ты в больницу человека. Допустим, с инфарктом. По дороге сделала уколы, ну и все там что полагается…

– Так…

– Что – так?… Остаешься лечить этого больного? Или дальше помчишься?

– Ну, это же ведь «скорая»… – улыбнулась Рита.

– Мы тоже «скорая», – сказал я. – С другим несколько уклоном. А по делу о разбоях в подъездах работает третий день специальная группа. Ты же видела Колотыгина и Мищенко?

– Да.

– Вот они и занимаются только этим. Мы выедем по-скорому, потерпевшего допросим. Иногда случается и жулика на месте заловить. А вся остальная забота – на них…

– А если не получается заловить?

– Тогда уже без нас…

Задирака развлекал себя негромким пением. Песня у него была немудрящая, но абсолютно профессиональная. С чувством мурлыкал он под нос:

Моя милка – как машинка, Состоит из трех частей – Карбюратор, радиатор И коробка скоростей!

Глухо шумели баллоны по мостовой, шоркали на трещинах асфальта, шипели по лужам, мерный бой поршней убаюкивал. Красный блик солнца полоснул по окнам домов и нырнул испуганно в тучи. Трещали, монотонно бубнили голоса в динамике рации. Халецкий о чем-то рассказывал Скуратову:

– …Гиксосы принесли военную лошадь, колесо боевой повозки и сталь мечей. И понеслась, покатилась история…

А Юра Одинцов объяснял Рите:

– …Для собачек соревнования проводятся по тысячебалльной системе. Собачки-чемпионы по девятьсот восемьдесят – девятьсот девяносто очков набирают. Но на обычной работе они похуже. Суета, успех, многолюдство вокруг их портят…

Скуратов:

– …Женщинам любой неудачник кажется дураком…

Рита:

– …Человек с собакой на поводке – система с обратной связью…

Так и въехали на стройку – горы песка, котлован, лабиринт железобетонных плит и конструкций. Сбоку у ограды густо разросшегося палисадника – одинокая фигура участкового с неизменной планшеткой-«лентяйкой» в руках. Взмахнул планшеткой в сторону кучи яично-желтого рассыпчатого песка:

– Вот он, голубчик…

В песок полузарылся тупорылый, очень ржавый снаряд – он похож на шелудивую, в парше и лишаях свинью.