Город призраков

Сергеев повернулся и зашагал прочь. У двери еще раз оглядел следы от скотча — единственное доказательство, что фирма провайдеров здесь все-таки была. А потом пошел вниз. Голова была тяжелая, и все время вспоминалась фраза дряхлой Степановой родственницы насчет ухода под землю.

А фирма с работниками и дорогостоящей аппаратурой тоже под землю ушла? Вернее, провалилась...

На выходе он не удержался и, обойдя дом, заглянул на АТС, вдруг и там пусто? Но на телефонной станции было людно, в темных закоулках горели лампы дневного света, а в машинном зале, как целая стая сорок, трещали безостановочно реле — станция была старая и обслуживала город с незапамятных времен.

Владу ничего не оставалось, как отправиться обратно домой и там попытаться реанимировать старенький черно-белый принтер, которому теперь предстояло много работы.

У одного из кафе, снимающего полуподвальное помещение рядом с обменной кассой, сегодня было совсем тихо. Обычно здесь людно — народ идет обменивать кровно заработанные рубли на валюту и неминуемо наталкивается на деляг, что снуют в этой толпе, как акулы в косяке трески, и выискивают себе жертву, предлагая обмен на лучших, чем в кассе, условиях. Но эту ловушку знает весь город, и потому на удочку ловятся лишь приезжие, обычно остающиеся с пачкой фальшивых долларов на руках.

Сегодня касса была закрыта, а на том месте, где ошивались ловцы удачи, сейчас стоял черный лакированный «Сааб 9-5», показавшийся Владу смутно знакомым. Пассажирское окошко машины было приоткрыто, и над ним склонился выглядящий потасканным человек в старом плаще. Он внимательно слушал то, что ему говорили из «сааба», и временами истово кивал.

На последней фразе из салона авто внимательный слушатель снова кивнул, с видом величайшей муки. Скосил глаза куда-то в сторону и, Влад мог поклясться, пустил скорбную слезу. Мотор машины взревел, с визгом покрышек она выехала на улицу и влилась в вялый поток автотранспорта. А Влад мрачно отправился дальше. Необъяснимая тревога давала о себе знать, так и не оформившись во что-то узнаваемое.

Дня через два позвонил Дивер. До этого звонка жизнь текла вяло и была заполнена мелочными назойливыми делами — отрадой материалиста, который хочет спрятаться от выпавших на голову неприятностей. Статья, книжки, статья, поход за водой и вечерняя ругань в очереди, статья, поход за едой, очередь у прилавка. Упитанные люди со страхом голода в глазах, статья.

Потом звонок телефона — и Дивер на проводе. — Что? — спросил Влад.

— Да я же хотел позвонить, — произнес Дивер, — рассказать. Ты готов слушать?

— Это мне одному так кажется, или в городе действительно что-то изменилось?

— Изменилось, — бесстрастно сказал Дивер.

— Тревога, да?

— И она тоже. И люди ведут себя странно. Не замечал ничего такого?

— Замечал, — сказал Влад, ему вдруг стало холодно.

— Бойня на дискотеке — это первая ласточка. Теперь все только хуже, — Дивер помолчал, а потом спросил резко: — Скажи, Влад, ты действительно веришь в то, что я обладаю... ммм... некими способностями?

— Не знаю, Михаил, — честно ответил Сергеев, — наверное, не верил... раньше.

— Раньше все было по-другому, — произнес Дивер, и от этой фразы Владу стало не по себе. Ну, просто, неделя нехороших предчувствий, да и только. — Слушай меня внимательно. Когда мы шли к площади, вокруг была такая мрачная тяжелая атмосфера — ну просто тоска зеленая! Это влияло на настроение. А после... после того случая перед домом культуры вышло солнце, и все ожили и защебетали.

— Да, это было.

— На площади у меня случилось видение. Одно, Влад, из первых настоящих видений, так что, считая меня шарлатаном, ты был прав процентов на восемьдесят. Я помню, что упал, ударился головой, а потом как бы воспарил и...

— Увидел себя со стороны, — сказал Сергеев, — да?

— Влад, не смейся. Мне виделось, что я птица, и весь город, и Верхний и Нижний, со всеми его закоулками — подо мной. — Голос Дивера вдруг утратил обычно свойственные низкие интонации, стал почти мечтательным: — Он такой красивый, наш город, никогда не видел его сверху. Полный жизни, полный судеб людей — красивейший из муравейников! Но он был в дымке, такой плотной серо-черной завесе. Это как дым сотни костров, в котором горит человеческая плоть! Она была плотная, эта завеса. Это была Вуаль — черная вуаль, которая не пропускала солнечный свет. И люди, слышишь, Влад, люди ходили под ней, они чувствовали ее, но не могли увидеть. И с их лиц сходили, сходили улыбки, а дети начинали плакать. Они глотали этот дым, понимаешь, глотали, и он исчезал у них внутри, он каким-то образом... усваивался! Слышишь, Влад, это как невидимый яд!

Сергеев молчал. Откровения «просвященного» Дивера походили на полный бред, но... все бы хорошо, если бы Владислав так ясно не помнил то ощущение навалившейся тоски и черно-белого мира, которое испытал тогда на площади.

— А еще я видел, — голосом безумного пророка продолжил Севрюк, — как дымка сгущается, становится фигурами. Не всегда человеческими, и фигуры эти бродили по улицам, а потом, находя определенных людей, набрасывались на них со спины и намертво вцеплялись в плоть. А их жертвы, они не видели своих мучителей, только начинали чахнуть день ото дня, а иные — наоборот, преисполнялись злобы и ненависти к самым близким своим людям.

— Зачем ты мне это рассказываешь? — спросил Влад.

— Просто, чтобы ты знал, — сказал спокойно Дивер, — теперь ты будешь думать над этим и больше обращать внимание на мелочи. Внимание к мелочам — это главное.

— Я понял тебя.

— И знаешь, что еще, — помедлив, произнес Михаил Севрюк, — если вдруг почувствуешь, что становится хуже, — уезжай из города. Бросай все и уезжай.

А если захочешь остаться и разобраться в том, что тебя гнетет, — мой телефон ты знаешь.

«Сплошные предупреждения. Люди оставляют мне свои телефоны. Они что, надеются на меня?» — подумал Влад.

А потом Влад вспомнил, что помимо квартиры на улице Школьной у него есть еще крохотная однокомнатная квартирка в одном из спальных районов Москвы. И он педантично вносил за нее плату. А в Ярославской области построен бревенчатый деревенский дом, где сейчас живут его, Влада, родители.

«Тебе есть, куда отступать, — подумал он, — так, может быть...»

— Хорошо, если запахнет жареным, я уеду, — сказал Влад.

— Только не пропусти, — напутствовал Дивер, — и вот еще, Влад...

—Ну?

— Те крики, что мы слышали на Звоннической, — это была та самая драка. Это были звуки почти недельной давности.

Огорошив напоследок Владислава, Дивер распрощался и положил трубку, оставив Сергеева в растерянности. Он не знал, что и думать, и рациональная часть его боролась в смертном бою с частью другой, темной и мистической, и отзвуки этой эпической битвы отзывались в голове легкой мигренью.

Конца ей пока не предвиделось, и поэтому Влад приземлился на просиженный диван, прикрытый клетчатым пледом, и стал ждать.