Город снов

Джей поначалу беспокоился на счет денег, узнав о скупости Рудольфа, но его воображение быстро набросало возможную защиту.

«Если Рудольф захочет притеснить меня или нарушит свои обязательства, я просто подам на него в суд лично и на компанию „Кроно“. Напишу статью в местную газету о „политике открытых дверей“, которой они так дорожат, натравлю на него телевизионщиков, социальные службы и ОБЭП. Но сперва, вотру ему, что я агент тайного подразделения ОБЭП, у меня зарплата 20000 евро, шикарная квартира за счет организации. А разыгранная мной бедственное положение всего лишь приманка, легенда. Меня внедрили в его организацию с целью заказного шпионажа. „Кроно“ – это экспериментальный проект в рамках федеральной программы по борьбе государства против нарушения частными предпринимателями прав граждан. Каждую неделю я пишу отчеты о работе его компании, у меня нет документов, но при необходимости могут сделать любую ксиву», – думал Джей.

Джей продолжал развивать эту тему и наполнялся чувством гордости за себя, ему было обидно за тех, кто работает на Рудольфа, за их каждодневные унижения и неспособность воспротивиться жесткому всезнанию начальника, в глубине души он желал отмщения. Больше всего его поражало, как теряется личность на фоне какой-нибудь структуры типа «Кроно», как она вбирает в себя человека вместе с его слабостями и проблемами, делая его неспособным больше к сопротивлению, превращая его в послушного голема с искусственной душой. В нем вскипала обида и негодование за человеческую слабость, и хотелось стереть в порошок ненавистную структуру всеми возможными способами, показав силу и волю одного единственного человека, сумевшего подняться на защиту своих личных интересов. Но разум подсказывал ему, что это всего лишь спесь, ведь разрушать всегда легче, чем создавать, он опять влезал в чужую шкуру, на этот раз Рудольфа. «Он сам своими руками организовал это дело, потратил на него кучу денег и нервов. Он гонится за совершенством и бесится по каждому пустяку; это его идея фикс, его детище, к которому он строг и которое любит как самого себя. В этом отношении можно проследить его характер, мотивы и, если угодно, стиль жизни. Погоня за капиталом, вот его стезя, он ее себе выбрал и точно ее придерживается, не позволяя себе расчувствоваться. В рыночной экономике душа излишняя, вернее, жалость к себе подобным, сострадание, любовь – это невыгодно, нерентабельно, а значит, обречено на провал. Мир нарисованного американскими книжками успеха, это мир профессиональных навыков, а не сочувствия к ближнему. Сила, выраженная в капитале, в материальном достатке, вот что делает экономику здоровой, а личность независимой. Я выбрал действовать в направлении к независимости реальной, а не метафизической, которой я пытался достичь раньше. Я просто на время уступил пальму первенства обладать моим сознанием рациональному подходу», – думал Джей.

Джей тосковал по своим прежним «круги своя». Душевное смятение, неуверенность в завтрашнем дне, заставляющие его мозг возводить вселенские мосты между хрупким человеческим я и суровой реальностью, постепенно оставляли его. Он боялся потерять свою душу на фоне этой безучастной ко всему борьбы, он чувствовал, что становится всего лишь покупателем и продавцом своего «я». И лишь одно основание заставляло его идти на этот компромисс с собой – любовь к Тане. Единственный интерес, одно обязательство перед собой, которое надо было выполнить любой ценой, запланированная в скором будущем встреча. Джей точно знал, что она нужна ему как воздух, как откровение, дарованное свыше, он верил и готов был сражаться до последнего.

«Я видел одноклассницу, мы с ней учились в начальной школе. Она была скромной, стеснительной девочкой и мало говорила, боясь проронить не то слово. Иногда она приходила в школу с черной косичкой, но чаще распускала волосы и аккуратно подбирала их ободком. Маститая чернь проступала во всем ее образе, черные густые брови, темный пушок под носиком. Она была медлительна и часто краснела из-за оценок, а ребята, наверное, считали ее глупой. Я не помню, чтобы она смеялась. Она была печально красива в своей робости.

Мы ехали в Лексусе на заднем сиденье, на Насте была мини-юбка и вызывающая всеобъясняющая улыбка. Я смущенно смотрел на нее снизу вверх, а она смеялась мне в лицо, обдавая меня женскими флюидами. «Она была все той же школьницей», – надеялся я и не мог выйти из замешательства. Она предложила снять с нее юбку, и я представил ее нежный лобок, густо поросший черным гребешком. Я желал ее невинность, ее робость, но это не вязалось с ее новой небрежной короткой стрижкой и колоритным макияжем, поэтому я завороженно сидел напротив нее, проглатывая ее тупой смех».

* * *

«Почему ты проигрываешь?

Ты думаешь, это зависит от

моей ловкости или силы,

в данное время в данном месте?

Я даже не дышу…

Не пытайся ударить, бей!..»

Matrix…

И поднялся с колен я, и распростерлось поле предо мной, насколько хватало взора моего. Чернь адская застилала глаза мне: демоны тьмы стояли во всеоружии супротив меня. Но не было у меня меча, чтобы сражаться, не было щита, чтобы прикрыть сердце мое, и стоял я наг. И возвел я тогда глаза в небо для последней молитвы и просил: «УЗРИ ГОСПОДИ».

Тысяча стрел и копий вонзились следом в грудь мою, и упал я наземь холодную. А воинство света уже спускалось с небес на защиту мою, и отступила тьма непомерная, гонимая мечами ангелов, и девять прекрасных дев подхватили и увлекли тело мое в высь поднебесную.

Отец всемогущий взял в руки сердце мое и говорил: «ДА БУДЕШЬ ПРОЩЕН». Вдохнул жизнь в него, и забилось сердце вновь.

Затмение

Это была первая осень после возвращения Джея в Город снов. Он нашел в себе силы вернуться, чтобы начать все заново без пристальных взоров свидетелей его полного краха. Джей успешно сдал экзамены и поступил учиться в аспирантуру, научный руководитель проникся его взглядами, даже скорее больше его интуитивным пониманием сути предмета. Джей всегда умел производить впечатление на людей при первой встрече, располагая их к себе. Его искренняя открытость и наивность подкупали, и Джей умело этим пользовался. Хотя преследуй он корыстные цели, вряд ли бы у него что-нибудь вышло, честность, похоже, присутствовала в наборе его хромосом.

Джею нужны были деньги, и он нашел Тимура, с которым познакомился у Крысы в памятную осень перед отъездом из Города. Тимур как всякий честолюбивый оболтус мечтал покорить мир, развивать способности и раздвигать горизонты вселенной тогда. Джей серьезно погряз в игре на деньги. Автоматы пленили его разум: Джей всерьез разрабатывал беспроигрышную стратегию игры. Он записывал все свои выигрыши и проигрыши по дням недели, подводил баланс и выявлял удачные и неудачные дни, предшествующие этому события, настроение и предчувствия. Поначалу ему и вправду везло, и он действительно уходил в плюс. Но как только он приобретал веру в удачу, она тут же оставляла его, и Джей начинал проигрывать. К вере примешивалась уверенность и жадность, Джей больше думал о выигрыше, а не об игре и аравидерчи. Джей был твердо уверен, что выигрыш всегда лишь состояние души и его можно контролировать, если не поддаваться соблазну, но в этом и состояла суть соблазна. Психологически игра строится на соблазне выиграть, либо получить удовольствие от самой игры вне зависимости от выигрыша, только кто получает удовольствие от проигрыша?

В итоге Джей стал уходить в минус и забросил свою ведомость, совершив большую ошибку. Ведомость была единственной нитью, связывающей его с реальным финансовым состоянием, она была отражением игры его сознания, спасительным мостиком, с которого он всегда мог трезво оценить положение вещей, но Джей самонадеянно уничтожил его собственными руками, соскользнув в бездну случая. Он отдался на произвол соблазну играть, надежде отыграться и выиграть. Так сознанию было легче поддерживать иллюзию возможности выиграть когда-нибудь. Джей играл все больше от разочарования и безысходности, интерес к самой игре растворился в соблазне выиграть. Джей, бывало, выигрывал и начинал снова верить, потом вновь скатывался вниз и так без конца. Поначалу это забавляло его, придавало ощущение движения, Джей выстраивал новые схемы поведения, пытаясь скрыться от самого себя, оправдать свой соблазн невинной тягой к игре. Однако время шло, а его карманы по-прежнему были пусты. Когда Джей встретил Тимура, тяга к игре еще в нем не угасла, он по-прежнему верил, что сможет выиграть, перетасовать колоду и раздать себе Flash Royal.

Тимур был из обеспеченной семьи, но над ним будто черное облако повис постоянный конфликт с отцом. Жестокость и авторитет отца, добившегося многого в жизни собственными усилиями, начав с нуля, угнетали его неопытный разум. Страх перед отцом, который пытался выступить в роли назидательного учителя с безусловным правом командовать, сковывал волю юноши и не давал раскрыться ему как самостоятельной личности. Единственное, чего он хотел, это избавиться от этого гнета, обрести свободу от бесконечной правоты отца, не считавшегося с его «Я», замуровывая благими намерениями душу Тимура в склеп обреченной неспособности стать самим собой.

Но Тимур зависел от отца, прежде всего, в финансовом отношении, и был не в силах вырваться из этого положения. Запросы его были велики, но чрезмерная самонадеянность и полное отсутствие жизненного опыта сводили на нет его усилия. Кроме того, Тимур не хотел учиться, привыкнув чувствовать себя исключением из правил, находясь под опекой отца. Во многом его отец был прав, но он не мог увидеть со стороны, что причина и следствие его правоты замыкаются на нем самом. Постоянно оберегая Тимура от превратностей судьбы, он воспитывал его в ключе деспотизма и суровой надменности, пытаясь смоделировать жесткую реальность, подстерегающую ребенка за порогом дома, и получалось так, что когда возникали действительные проблемы, Тимур был не способен с ними справиться и обращался к всепонимающему отцу с опущенной головой. Отец опять представал в свете благодетеля и в наущение отпрыска решал за него эти проблемы.