Город спасения

Чертовски странно было то, что я хотела поделиться с ним большим. Я хотела рассказать ему о себе, и кто за мной охотится. Я хотела, чтобы мы были похожи на Райан и Ганнера, вместе решающих проблемы. Они справились с этим, скрыв свою личность.

Почему мы не можем?

О, ну не знаю. Может, потому что за тобой охотится злой бывший или, возможно, нынешний муж…

Глухие шаги заполнили маленькую комнату, прервав мои размышления. Тяжелое тело Декса приземлилось на меня сверху, выбив воздух из легких.

— Отстань. От меня, — он был неподвижен, и я пыталась игнорировать то, как сильно мне нравилось ощущать его вес на себе. Глубокий смешок прозвучал у моего уха, его горячее дыхание проникло сквозь белое одеяло.

— Заставь меня.

Почему все мужчины ведут себя как мальчики из средней школы? Его вскрик заставил меня улыбнуться от уха до уха.

— Как ты так легко нашла мой сосок? — спросил он, срывая одеяло с моей головы, запутав волосы. — Прости, — пробормотал он, зачесывая их назад и заправляя прядь мне за ухо. От шершавых подушечек его пальцев у меня в животе все перевернулось от возбуждения. Не помогло и то, что, когда мой обзор прояснился, я увидела Декса без футболки. Во рту пересохло, а между ног намокло.

Блять. На мне нет одежды.

Я ухватилась за край одеяла, подтягивая его к подбородку.

— Что ты делаешь в моей комнате, Декстер? — байкеры обычно пользуются только выдуманными именами, но мне стало любопытно, каким было имя Декса. Я открыла рот, чтобы спросить, но слова застряли в горле.

А я смогу поделиться чем-то личным о себе? Потому что именно к этому привело бы продолжение разговора.

В этом то вся и проблема, но в последнее время не хотелось пичкать Декса ложью. Я хотела рассказать ему о Наташе. Это чертовски опасная грань, но я приближалась к ней все ближе.

Декс плюхнулся на бок, задрав голову, чтобы посмотреть на меня, не обращая внимания на мое внутреннее смятение.

— Вставай. Одевайся.

— Для чего?

— Если поедешь в этом красном комплектике, — сказал он, дергая за бретельку лифчика, — ты станешь причиной аварии. Да еще и без прав. Будет много проблем.

Декс, видимо, просто обожает говорить загадками, а потом лежать с глупым видом надеясь, что его слова расшифруют.

— О чем, черт возьми, ты говоришь, Декс? Я не умею водить, — это заявление было горьким во рту. Я ненавидела то, что не могла делать элементарные вещи. И это напоминало другое.

Например то, что я сбежала из родной страны и находилась здесь нелегально.

— Я знаю, Никки. В этом весь смысл нашего занятия. А теперь иди прикрой свои ягодицы и встретимся снаружи, — сказал он, целуя меня в лоб, прежде чем выскочить из кровати и исчезнуть в коридоре.

Он научит меня водить машину? Все, что я могла делать, это смотреть ему вслед, думая о том, что никто никогда не уделял мне внимание так, как он, и я не знала, что делать с этим осознанием. Поэтому сказала: «да пошло все в пизду», встала и оделась.

ГЛАВА 24

ДЕКС

ДАВАЙТЕ ЖИТЬ, РАЗ УЖ НАМ СУЖДЕНО УМЕРЕТЬ

— Да ты гонишь. Его жена пошла вместо тебя на приватный танец? — спросил я, допивая остатки молочного коктейля. Мы съехали с главной дороги и припарковались в пустоши, чтобы допить напитки, и я делал все, что было в моих силах, лишь бы перестать думать о том, что это похоже на свидание.

Смех Никки разнесся по салону внедорожника.

— Конечно. Этот придурок изменял своей жене.

— Разве большинство парней приходят туда не для этого? — я не оправдываю измены. Именно поэтому сразу ясно давал понять женщинам, что между нами ничего не будет.

Я посмотрел на Никки. Заходящее солнце освещало ее теплым светом. Она заставила меня переосмыслить свой подход к отношениям. Я понятия не имел, почему, но находясь рядом с ней, чувствовал себя… живым. Словно купался в ее солнечном свете и тепле, и мне не хотелось никуда уходить.

Она пригвоздила меня взглядом.

— Она была на восьмом месяце беременности, — категорично заявила Никки. — И узнав, что у них отношения, я не согласилась на танец. Когда она пришла раньше вечером и спросила об этом мудаке, я сразу сказала, что помогу ей, — она опустила взгляд на свой стакан, ухмыляясь. — Райан хотела избить его.

— А она может. Я постоянно напоминаю Торку, как она его в тот раз отмудохала.

Мы оба разразились приступом смеха, который перешел в уютную тишину.

— Слушай, — сказала она тихим и неуверенным голосом, противоположным тем словесным выпадам, которые она произносила всего несколько мгновений назад. Не задумываясь, я зачесал выбившуюся прядь за ее милое ушко.

Блять. Когда ты начал делать комплименты ушам? И почему ты представляешь, какие звуки она будет издавать, если ты оближешь эту чувствительную часть ее мочки… Ладно… походу, это правда.

Она прервала грезы наяву. Пронзительные голубые глаза встретились с моими, в ее взгляде была смесь неуверенности и решимости. От этого мое сердце учащенно забилось.

— Помнишь тот день, когда мы были на кухне? — спросила она.

Воспоминание об этом дне оставило во мне неизгладимый след, запечатлевшись в уголках сознания. Конечно, я помнил. Я никогда не видел, чтобы кто-то двигался так красиво, как она в тот момент. Казалось, она изливала свою душу, танцевала босиком в грязной квартирке, в которой мы прятались.

Но я ничего подобного не сказал.

— Мы часто бываем на кухне, Никки, — небрежно сказал я, поворачиваясь на сиденье, чтобы наблюдать за выражением ее лица.

Она словно разочаровалась моим ответом, ее носик сморщился в явном признаке раздражения. Я внимательно наблюдал за ней, полный решимости распутать клубок ее мыслей и чувств.

Хотелось заставить ее открыться мне, несмотря на упрямство.

И если придется играть роль тупицы, чтобы заставить ее объясняться, тогда я буду делать так каждый гребаный раз.

Когда она сжала кулаки на коленях, я увидел бурю эмоций под ее невозмутимой внешностью. Она полностью повернулась на своем сиденье. Ее непоколебимый взгляд дал знать, что она решилась. Это был молчаливый вызов, дерзость, и я более чем готов принять его.

— Как ты узнал? — ее решимость была такой чертовски милой, что затмила беспокойство у меня внутри.

Честно говоря, в тот день мы оба были переполнены эмоциями. Хотя не обсуждали это, мы позволили друг другу стать свидетелями чего-то личного.