Город страха

– Ишь ты какой! – восхитилась женщина и потрепала мощную голову собаки. – Это он чего же? Просится, что ли? Вроде как уговаривает меня?

– Вы же видите, – развел Антон руками. – Это он обещает вам слушаться и не шалить на огороде. Он готов на улице спать, если у вас есть из чего будку сделать.

– Да я и не знаю уж, как с вами быть-то, – растерянно улыбнулась женщина. – Вроде как и не сдаю я комнаты, и отказать жалко. А чего ж ему на улице-то жить? Вон, сени у меня большие, найду чего ему постелить.

– А он с собой любимый коврик прихватил.

– Да вы что? Скажите на милость! Коврики у них любимые. Ох и балуете вы в городе собак. Не иначе как от безделья. Ну что с вами делать, заходите, раз так… И кого из вас как зовут-то? Меня Марией Ивановной…

Мария Ивановна оказалась замечательной женщиной. Рано овдовела, сыновья выросли и разлетелись по миру. А она осталась хранить очаг родного дома. Осталась, потому что привыкла, потому что для нее это самый важный кусочек ее жизни, осталась ради того, чтобы сыновья хоть иногда приезжали в родной дом. И внуков привозили. Что такое уехать из мест, среди которых прошла жизнь, где прошли для человека его самые счастливые минуты, часы и годы. Где прошла молодость…

Все это промелькнуло недосказанным перед Антоном за чаем, которым его угощала женщина. Она не особенно об этом говорила, но как раз по этой причине Антон все так и понял.

– А почему у вас гостиница называется «Красная скала»? – спросил Антон, чтобы перевести разговор на другую тему.

– А-а, так это ради красот наших. Тут же много таких мест, на которые полюбоваться издалека приезжают. Мы-то привыкли, не замечаем уже, а на нового человека, говорят, очень действует. А Красная скала, это у нас урочище так называется, в паре километров отсюда. Там река начинает петлять среди скал, а они нависают над ней, как стражи-великаны. Это мы так в детстве представляли в своих играх. И есть там одна скала, совсем красного цвета. То ли медные руды там выходят на поверхность, то ли железные. Я уж точно не помню, как там специалисты говорили. Да и цвет с годами меняется, но все равно красиво со стороны.

– Хорошо, наверное, жить среди таких красот, – забросил Антон удочку. – Когда природа красивая, то и люди красивые, душой… Вы вот, например, очень красиво рассказываете, потому что душой все это видите. А уж тем, кто живет на этих берегах, у кого на эту Красную скалу вид из окна дома, можно позавидовать!

– Да уж, – с горькой миной на лице махнула рукой Мария Ивановна, – и не говорите. Какое там счастье. Если спокойствие и было, то давно. Это еще в советские времена, когда никому дела до красот не было. А сейчас… каждый, у кого власть есть или сила, готов лапищу наложить на все вокруг. На то, что красиво, что ценно, что прибыток дать может. А о людях давно уже никто не думает.

– Вы о чем?

– Увидите… Походите тут и все сами увидите. Тех, кто живет на красивых берегах, всякими правдами и неправдами выселяют, какие-то базы отдыха все хотят строить для богатых людей, какие-то развлекательно-туристические комплексы на манер европейских. А мы что… мы отжили свое на этих берегах.

– Да-а, – с пониманием сказал Антон, – не повезло вам с местной властью. Слишком предприимчивая она у вас.

– Во власти ли дело, если ее и нет тут никакой! – вдруг горячо сказала Мария Ивановна, а потом снова сникла и махнула рукой. – Тут другая власть. Которую мы и не видим. Кто-то тайно тут всем руководит, а власть, она так, для бумажки. Куда она там смотрит, я не знаю, только людей ведь запугивают, страхи всякие обещают, если добром с насиженных мест не уйдут да место под строительство не освободят.

– Обычно за дома деньги предлагают, компенсации. А эти что же? Просто сгоняют?

– Почему, вроде тоже предлагают. Только ведь не в деньгах счастье, не о том речь. Коли ты в этом доме вырос, коли не одно поколение твоих предков под этой крышей жило, так в цене ли на дом дело? Нет у него цены, не в деньгах его ценность для человека. А эти… этим лишь бы растоптать память, самого человека. Им легче свои делишки проворачивать потом…

Мария Ивановна замолчала и стала убирать со стола. Да, дела тут не очень хорошие. И главное, никто особенно не скрывается, почти открыто проворачивают свои махинации. А почему никто не опасается, что все всплывет? Причина проста: местная власть замазана в этой грязи, полиция замазана, кое-кто и из вышестоящих в областном центре тоже замазан.

– Ну, за чай спасибо, – вставая, сказал Антон, – пойдем мы прогуляемся. Нам-то с вами хорошо сидеть, а собаке побегать хочется.

– Сходите, а что же. Вы вдоль домов идите и как раз к Чусовой выйдете. Там у нас мостки еще сохранились. Детвора с них все в воду прыгала раньше. Там и спуск к берегу хороший.

Антон поблагодарил, снял с вешалки куртку и вышел в сени. Огр сразу вскочил со своего коврика и напрягся, глядя в глаза.

– Правильно понял, – кивнул Антон. – Пойдем погуляем, окрестности посмотрим.

Огр степенно вышел из дома, потом так же спокойно прошел по двору к калитке. Едва дождавшись, когда Антон откроет ее, протиснулся и замер, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую. Разведчик! Вперед пошел! В соседних дворах в злобном лае зашлись дворовые собаки, почувствовали чужака.

– Ну, слышал наш разговор? – задумчиво спросил Антон, скорее обращаясь к самому себе, нежели к собаке. – Прав мой шеф, информация соответствует действительности. Видишь, даже женщина, далекая от хозяйственной деятельности, и та знает о том, что тут делается. Значит, ни для кого не секрет. Пойдем посмотрим, каковы тут красоты берегов и урочищ. И на берег к воде мы пойдем…

Собака остановилась и оглянулась на дом. Опять возникло ощущение, что Огр понял все, о чем Антон говорил.

– Да-да, пойдем. Отдохнуть успеем. Я тут на работе.

Антон потрепал мощный загривок собаки. Огр поплелся рядом с расстроенным видом. Он стал крутить головой по сторонам с явным намерением кого-нибудь облаять… Он даже стал оглядываться назад, в надежде, что какая-то из особо настырных собак выскочит со своего двора и кинется к нему. Ну что же, у каждого свои способы поднятия настроения. Антон хотел было прицепить поводок к ошейнику, но решил пока подождать. Он понимал, несмотря на свой маленький опыт общения с животными, что для собаки на поводке – это не гулянье, а сплошная нервотрепка.

Чем ближе к реке они подходили, тем слышнее стали звуки строительства. В одном месте работал трактор или бульдозер. В другом раздавались какие-то стуки и звуки фрезы. То ли болгаркой что-то пилили, то ли на пилораме бревна распускали на доски и брус. Антон стал выбирать место, откуда на реку он смог бы взглянуть с высокого берега. Решительно двинулся вправо, куда вела накатанная грунтовая дорога.

Они прошли метров двести, и дорога резко свернула вправо. Там среди деревьев виднелись какие-то строения, но Антон решил пройти прямо, туда, где с высокого яра откроется вид на реку. Деревья быстро кончились, исчез и кустарник. Под ногами были только трава и каменистая почва. Антон ощутил на лице ветерок, что дул вдоль глубоко врезавшегося в скалы русла реки. Запах мокрых замшелых камней, травы и сосновой хвои.

Слева на изгибе реки он увидел расчищенный участок, на котором стоял цементовоз, высились две большие кучи песка и были сложены толстые темные бревна. Строительство! Техника и строительные материалы смотрелись на фоне дикой природы несколько неуместно, но отторжения в душе не вызывали. Или человечеству не развиваться и продолжать жить в единении с природой. Тогда тайга останется нетронутой, обширные степи не распаханными, а в небе не увидишь белого следа пролетающего самолета. Кому-то этого хочется, но в большинстве своем люди мечтают о максимальном комфорте и уюте. Не те времена, и не заманишь сегодня романтикой в палатках, приготовлением пищи на кострах. Люди готовы платить деньги за комфортное наслаждение природой, любование ею из уютного, желательно кондиционированного помещения. И без всякого гнуса и комарья.