Город страсти

– Да, я любил его, – подтвердил Сонни. – Но после того, как отметили столетие города, возненавидел. Это еще одна причина, почему я хочу предъявить ему иск.

Дуэйн пожалел, что зашел в магазин. С Сонни просто невозможно было разговаривать.

– Странно, что когда-то мы стали закадычными друзьями, – продолжал свои стенания Сонни.

– Чего здесь странного? – спросил Дуэйн.

– Ты олицетворяешь успех города, – ответил Сонни. – Я – его неудачу. Так уж повелось после школы. Победитель и побежденный не могут оставаться друзьями.

Дуэйн хотел было напомнить Сонни, что тот имеет в своем распоряжении целый ряд процветающих предприятий, не говоря уже о значительной собственности. Он хотел было подсказать ему, что тот занимал практически все престижные муниципальные посты. Он хотел было указать ему на то, что весь город уважает Сонни, и это не было бы преувеличением.

Но ничего этого он не стал говорить. Ему хотелось поскорее оставить магазин и никогда больше не ступать в него ногой. Карла, разумеется, может сюда захаживать за покупками, но с него хватит!

– Джейси была права, – заметил он жене, когда они возвращались на площадь. – Он – закоренелый неудачник, и ему нравится быть неудачником.

Карла казалась очень угнетенной, но не настолько, чтобы не вступиться за Сонни.

– Вы оба слишком строги к нему.

ГЛАВА 83

Наблюдая за тем, как солнце рассеивает утренний туман на буроватом озере, Карла вернулась к теме о победителях и неудачниках.

– Меня тоже можно считать неудачницей, – заметила она. – Я в жизни мало чего достигла.

– К тебе это слово неприменимо, – сказал Дуэйн.

– Быть замужем за победителем – уже неудача.

– Не смей называть себя неудачницей! – рассердился Дуэйн. – Ты не неудачница. Ты – прекрасная и удивительная женщина.

– Чего ты завелся?

– Потому что я не хочу, чтобы ты говорила, как Сонни.

– Если я такая прекрасная и удивительная женщина, то почему ты спишь с паршивыми любовницами, а не со мной? – спросила Карла, втирая в губы защитную помаду и готовясь к встрече с обжигающим летним солнцем.

Дуэйн вздохнул. Он так же не любил, когда его спрашивали, почему он спит с одной женщиной и не спит с другой.

– Мы с тобой женаты двадцать два года. Скажем, в первые десять лет ежегодно я «бросал по двести палок». Получается две тысячи. В следующие пять лет выходило, наверное, по сто пятьдесят. Перемножаем и получаем семьсот пятьдесят. Я не знаю, каков показатель за последние шесть или семь лет, но по самым скромным подсчетам, пара сотен, набежит. Итого, имеем три тысячи, не считая того, что было раньше.

– Мы поженились, едва начав встречаться, – заметила Карла. – Я сомневаюсь, чтобы мы вместе спали больше пятидесяти раз в период наших свиданий.

– Все же три тысячи остаются.

– Меня берет тоска, когда ты рассматриваешь любовь через цифры, – нахмурилась Карла.

– Это не романтично, зато объясняет, почему у меня есть любовницы. Ты сама вчера вечером твердила мне о разнообразии.

– Когда я говорю об этом, то, как правило, преувеличиваю, – вывернулась Карла. – А когда говоришь ты, то идешь и получаешь то, что хочешь. Вот в чем разница между победителем и неудачником.

– Если ты еще хоть раз назовешь себя неудачницей, я задушу тебя.

– Да, идешь и получаешь, ничего не говоря. А это еще хуже.

– Ты никогда ни в чем не отыщешь положительного момента, – обиделся Дуэйн.

– Вранье, – запротестовала Карла. – Я всегда стараюсь отыскать во всем позитивное. Фактически большую часть своей жизни я отдала тому, чтобы воодушевлять и радовать тебя.

Дуэйн не отрицал очевидного.

– А что радостного в нашем браке? – спросила Карла спустя минуту.

– Три тысячи первоклассных «палок», – не задумываясь, ответил Дуэйн. – Показатель не так уж плох.

– Не хвастайся, Дуэйн. Не каждая дотягивала до первого класса.

– По крайней мере, за девяносто процентов я ручаюсь. На мой взгляд.

– А десять процентов остались так себе.

– Другие довольствуются этими девяноста процентами. Почему ты такая упрямая?

– С чего это ты решил, что я упрямая?

– Ты просто кажешься упрямой. Скорей бы Джейси возвращалась.

– Да, потому что ты недоволен, когда я задаю вопросы или говорю о сексе. Сам знаешь, мне только сорок шесть. До конца еще очень далеко.

– Никто не говорит о конце.

– Я говорю… Иначе мне придется заводить паршивых хахалей. Ты завел разговор о трех тысячах с единственной целью – дать мне понять, что твоя обязанность исчерпана.

– Я не смотрю на это как на обязанность, – вспылил Дуэйн. – Я целыми днями торчал на буровой, думая о тебе и представляя, чем мы займемся, когда я вернусь домой.

– Мило… Но когда тебе уже сорок шесть, возникают определенные проблемы. А как быть с нашей жизнью в будущем?

– Будем жить-поживать.

– Жить-поживать… Твою мать! Если я уеду в Европу и натворю там кучу бед, во всем будешь виноват ты, потому что дал мне уехать.

– Скорей бы возвращалась Джейси, – повторил Дуэйн. – По крайней мере, сменим тему разговора.

– Это моя любимая тема. Я не хочу ее менять.

– Правильно, потому что ты любишь всегда выставлять меня в глупом виде.

Помимо обиды, он почувствовал также усталость и странную растерянность. Такие разговоры неизбежно влекли за собой усталость и странную растерянность. А что они будут делать в будущем? Этого никому не дано знать, но что бы там ни случилось, все идет к тому, что они будут делать это гораздо реже, чем делали до сих пор… м-да… перспектива не из блестящих…

Этот разговор, однако, на Карлу произвел противоположное впечатление. Она неожиданно помолодела, расцвела и воспрянула духом. Следя за женой, перебирающей кассеты Джейси, Дуэйн не переставал удивляться и поражаться ее способности преображаться на глазах. Сейчас ей от силы можно было дать тридцать три или тридцать четыре… Это было удивительно – и непонятно. Кто бы хоть раз дал ему меньше его лет!

– Ты удивительна и прекрасна, – не смог сдержать он своего восхищения.

– Но твоя маленькая штучка при этом отказывается подниматься, – усмехнулась Карла. – Быть красивой и непредсказуемой, оказывается, мало мистеру, тяжелому на подъем.