Город святых и безумцев

НИЗИМИЯ. — Город на западе, известный смертью, пылью, пивом и, в недавнее время, нелепыми теориями относительно захватчиков верхом на пони, древних мертвецов и серошапок. См. также: ХЮГГБОУТТЕН.

НИСМЕН, МАЙКЛ. — Уроженец Никеи Нисмен был высокопоставленным труффидианским священником. Хотя он якобы был прислан в Амбру утешать тех, кто пережил Безмолвие, обнаруженные после его смерти документы ясно указывают, что труффидианская церковь отправила его в Амбру с совершенно иными целями. Миссия Нисмена была двоякой: во-первых, изучить Безмолвие, чтобы определить его причину, и, во-вторых, составить психологический портрет людей, испытавших огромное горе и переправить в Никейское Предстоятельство письменный доклад о том, как возможно использовать эти муки для приобретения новообращенных. Доклад Нисмена о людских страданиях менее интересен, чем его сообщение с выводами о причине Безмолвия, которое включает в себя следующий пассаж: «Со всем должным уважением, вынужден заявить, что не знаю, какой нам прок от выяснения причины этого бедствия. Нет сомнения, истина окажется столь ужасна, что ни одному из нас не под силу будет удержать ее под замком, но тем не менее мы не сможем выпустить такое знание в мир. Единственными словами, которыми я могу описать чернейшее отчаяние, одолевающее меня в этом городе, будут „без Бога“. В этом городе я чувствую себя совершенно без Бога, ощущаю, что Бог оставил меня совершенно». Далее в докладе Нисмен пишет, что приблизительно во время Безмолвия несколько пастухов видели по ночам странные, испускаемые Олфаром огни. Нисмен считает этот факт крайне важным, но вместо того, чтобы отправиться в Олфар, резко изменил свой маршрут и посетил Замилон. Причины этого решения остались неизвестны. См. также: ЗАМИЛОН; ОЛФАР.

«НОВОЕ ИСКУССТВО». Оксюморон. См. также: ВЕРДЕН, ЛУИ; «ГАЛЕРЕЯ ТАЙНЫХ УВЛЕЧЕНИЙ»; «ГОРЯЩИЕ ЛИСТЬЯ»; «ИСКУССТВО ТЕНИ», ДВИЖЕНИЕ; МАНДИБУЛА, РИЧАРД; ШПОРЛЕНДЕР, НИКОЛАС.

НОЛС. — Излюбленное млекопитающее Тонзуры. Эти огромные серые животные, пригнанные с тропических равнин дальнего юго-запада, почти задушили восстание Мечтателя Джонса в зародыше. Их внезапное появление на поле битвы в сражении при Рихтере вызвало такую панику, что Джонсу еще повезло, что он остался жив. Ксавье Дэффед нашел этих дружелюбных млекопитающих столь привлекательными, что посвятил им два тома своей «Истории животных». Мэнзикерт III под конец своего правления стал считать их мясо настолько сочными, что питался почти исключительно ими. После временного покорения Амбры Халиф планировал построить дворец, который станет апогеем мотива нолса в архитектуре: огромное здание в форме нолса. Согласно чертежам, круп постройки должен был напоминать долинку с собственным ручьем и театром перед ним. См. также: «АМБРСКИХ ГАСТРОНОМОВ, АССОЦИАЦИЯ»; ДЖОНС, МЕЧТАТЕЛЬ; ДЭФФЕД, КСАВЬЕ; ОККУПАЦИЯ.

— О —

ОККУПАЦИЯ. — Термин, которым были названы сто дней, на протяжении которых войска Халифа занимали Амбру. Если бы не смекалка и отвага простых горожан, Оккупация продлилась бы много дольше. Как показывает приводимое ниже письмо Дэвида Эмперса, владельца местного кабака «Рубиновый телец», своему кузену в Морроу (печально известному «воинственному философу» Ричарду Питерсону), войскам Халифа пришлось тогда несладко:

«Ба! Да, я только что сказал моему старому другу Стину Поттеру (ты же помнишь Стина по своему прошлому визиту? Он еще наручными часами торгует), когда мы пили у меня в „Тельце“ и затачивали до непревзойденной остроты ножи, — я вот сейчас ему сказал, что наш город, наша возлюбленная Амбра была поражена своего рода недугом, хандрой целое лето, когда я и все остальные горожане нашли прибитыми на наших дверях варварские листы от Халифской империи, где говорилось так:

„Благороднейший из богов, царь и повелитель всего мира, сын прошлого Халифа, новый Халиф, — Амбре, своей гнусной и неразумной рабыне. Отказываясь подчиниться нашей власти, ты называешь себя суверенной. Ты захватываешь наши богатства и распоряжаешься ими. Ты обманываешь наших слуг. Ни на минуту ты не перестаешь докучать нам бандами своих разбойников. Разве я не разрушил тебя? Полагаю, я должен разрушить тебя более, чем ты была повержена когда-либо прежде. Берегись, Амбра! Берегись!“

„Ого! — подумал я про себя. — Отличное начало! Настоящий ультиматум“. Это, пожалуй, встряхнет нас из рутинной колеи — подлинная угроза. И к тому же не пустая! И потому, разумеется, Амбра раскрыла свои объятия агрессору, чтобы лучше залюбить его до смерти. Первой ласточкой вторжения был мальчишка-газетчик, который пробежал по улицам, крича: „Армии Халифа форсировали реку и разбили свободные войска капана!“ С одного удара Амбра пала, и это после того, как Халиф пять лет покусывал нас за бока, — какое поддразнивание! Хорошо, хорошо, с поражением мы могли бы смириться, но так ли надо было мальчишке кричать об этом во всеуслышанье? Есть же, кузен мой, такая вещь, как гордость, и хотя Стин, быть может, несколько погорячился, никто ведь не возмутился, когда он прицелился, бросил и уложил парнишку камнем в голову. Гордость для нас тут очень важна, хотя тебе, возможно, этого не понять, ты же не уроженец нашего города…

Итак, войска Халифа вторглись, и мы все вышли запрудить бульвар Олбамут ради обязательного Парада Завоевателя. Был ветреный солнечный день, и ласточки чиркали небо как ножи. Вооруженные копьями, мечами и небольшими пушками солдаты Халифа образовали, предположительно, непроницаемую стену по обеим сторонам улицы. По всей очевидности, они полагали, что от местного населения следует ждать неприятностей. Мы со Стином обменялись многозначительным взглядом. Нам-то хотелось лишь приветствовать армию победителей в нашем городе.

Военачальник Халифа, или, как его еще называют, Великий, произвел на всех большое впечатление своим изумрудным тюрбаном, белым плюмажем из страусовых перьев, серебряными шпорами и восьмью серыми нолсами, которые топали следом за ним. Во всяком случае, он производил больше впечатление, пока кто-то из толпы не метнул ему в горло нож. Подумать только, сколько в нем было крови! И уж конечно, она казалась такой же красной, как у любого другого в сходных обстоятельствах. Увы, в последовавшем за тем переполохе виновный ускользнул.

Когда порядок был восстановлен, мы столпились на ступенях дворца и смотрели, как мэр совместно с побежденным и закованным в цепи капаном на официальной церемонии отдали ключи от города и вручили священный меч новому Великому (поспешно рекрутированному среди пяти блистательных, хотя и отчаянно потеющих офицеров). Капан исполнил эти обязанности с легкой ухмылкой и заговорщицки подмигивал толпе. Личная стража капана тоже была в превеселом настроении, — особенно учитывая сложившиеся обстоятельства. И верно, в ходе церемонии временами было затруднительно определить, кто здесь раб, а кто победитель… Глядя вниз, в толпу, Великий как будто пришел в замешательство от овации и заготовленных улыбок, когда мы показывали зубы. В его лице мелькнула тень страха, но затем безмятежность вновь снизошла на эти тонкие, западные черты.

Разумеется, долго это не продлилось, хотя я вкратце (лишь бы избавить себя от необходимости часами водить пером, а тебя — от угрозы уснуть за чтением) изложу события последующих стадией. Второй Великий неминуемо был отравлен, а третьего нашли задушенным в его собственном дворце, поэтому у Халифа не осталось выбора, кроме как приказать повесить за шею до смерти мэра нашего прекрасного метрополиса. Уверен, то, что случилось во время повешенья, окажется для тебя большим сюрпризом: мы все рукоплескали, когда наш мэр отошел в лучший (или хотя бы более чистый!) мир. Его все равно не слишком любили, и через несколько дней мы сами, наверное, повесили бы каналью. А потом, сразу после казни, мы учинили мятеж и перебили многих солдат Халифа, потому что, в конце-то концов, мэр был один из нас, хотя и был некомпетентным, вороватым дубиной.

С той минуты остальное было лишь делом времени. С каждым рассветом у различных городских фонтанов появлялось по десятку насаженных на пики голов. С каждым закатом слышались все новые сдавленные крики и мольбы о пощаде. Куда бы люди Халифа ни бросили взгляд, их встречало единство рока и злобы в каменном лике нашего древнего города. Когда они навестили мое заведение, я, разумеется, обслужил их по-королевски, употребив медленнодействующий яд, который приканчивал их несколько дней. Какой-то шутник, которому они доверились, поведал, что разбросанные по городу красные флажки — это знаки неповиновения, поэтому люди Халифа их посрывали, разозлив тем самым серошапок. Те проснулись, пощелкали между собой, а после „исчезли“ солдат десятками. Смотритель зоопарка выпустил крупных хищных кошек в бараки личной стражи Великого. Владельцы лавок подобрались после наступления темноты к большой пушке Халифа и засыпали в жерло смесь песка с клеем. Священники и жрецы из Религиозного квартала до смерти забили камнями патрули за нарушение никому не известных и давно устаревших табу, а затем потребовали избавить их от наказания, ссылаясь на конфликт вероисповеданий.

Наконец, мой кузен, однажды завоеватели просто ушли и больше уже не возвращались. Оставленные ими кости мы сложили в ниши в стенах заброшенных зданий. Мы сожгли их повозки. Мы присвоили их лошадей. Отмыли и отчистили дворец. Восстановили у власти капана. И снова успокоились под собственным правлением, освеженные этой небольшой интерлюдией, этим экспериментом с оккупацией чужеземной империей… Поэтому приезжай поскорей в гости, дорогой кузен. Дела в „Теленке“ идут хорошо, и мы будем тебе рады. Город в это время года очень красив.

С любовью Дэвид Эмперс».

См. также: БАНФУР, ЭРЦГЕРЦОГ; НОЛС; ПИТЕРСОН, РИЧАРД; ХАЛИФ.

ОЛБАМУТ, БУЛЬВАР. — Довольно известная оживленная улица, проложенная через сердце Амбры. Так как здесь находятся «Борхесовская книжная лавка» и штаб-квартира «Хоэгботтон и Сыновья», бульвар Олбамут с давних времен был местом парада на Праздник Пресноводного Кальмара. Во время гражданских беспорядков зеленых и красных бульвар Олбамут стал ареной основных сражений. Безусловно, недавняя вооруженная борьба между издательским отделом «Хоэгботтон и Сыновья» и таинственной компанией «Фрэнкрайт и Льюден» не могла иметь места без событий, начало которым было положено на бульваре. Относительно этимологии названия «Олбамут» или границ бульвара нет единого мнения. Как сказал однажды Сирин: «У бульвара Олбамут, как у самой Моли, тысячи притоков и протоков, поэтому кто в конечном итоге может установить границы или пределы его влияния?» См. также: «БОРХЕСОВСКАЯ КНИЖНАЯ ЛАВКА»; ЗЕЛЕНЫЕ; КРАСНЫЕ; СИРИН; «ФРЭНКРАЙТ и ЛЬЮДЕН»; ШАПОЧНИКИ.

ОЛИФАНТ. См. НОЛС.

ОЛФАР. — Наряду с Замилоном руины Олфара являются единственным задокументированным примером особого архитектурного стиля, напоминающего строения серошапок. Большинство построек в обоих местах образуют концентрические круги. Происхождение обоих комплексов неизвестно, но среди пастухов в обоих местах бытуют странные легенды: что в определенные ночи Олфар и Замилон светятся переливчатыми зелеными и красными огнями, складывающимися в сияние, которое распространяется и усиливается так медленно, что поначалу наблюдающий не способен распознать перемены, но под конец не может усомниться в увиденном собственными глазами. До сих пор нет независимого подтверждения этим историям, также никому не приходило в голову установить временные рамки «извержения» красок в том и в другом месте. Что означало бы, если Олфар и Замилон озаряются в одни и те же ночи? См. также: БАСКЕР, АЛАН; ЗАМИЛОН; НИСМЕН, МАЙКЛ.

— П —

ПЕЙОРА, МИДАН. — Самый знаменитый архитектор в истории Амбры. Несет ответственность за самые величественные здания города, включая дворец капанов. Лучше всего Пейору можно характеризовать как «гений-идиот». С ранних лет он возводил невероятные модели зданий из дерева, песка и камней, но не смог даже закончить начальную школу. В конечном итоге родители по мере сил учили его дома, и соседи многократно подавали в управу жалобы на то, что Пейора воздвиг в палисаднике той или иной семьи очередной монстрополис.

ПИТЕРСОН, РИЧАРД. — Основатель безымянного вероучения, которое проповедует евангелие красного цветочка, что растет у дороги. Вероучение использует календарь, состоящий из двенадцати месяцев по тридцати дней каждый. Каждый год заканчивается Праздником Священного Красного Цветочка, в который входят День Семени, День Корня, День Стебля, День Листа и День Лепестка. (Отколовшаяся группировка, называющая себя «Научные реформисты», раз в четыре года перед Днем Лепестка вставляет День Бутона, презрев симметричный пятигодичный цикл, признаваемые истинными последователями вероучения. Известно, что во время еретического празднования Дня Бутона имели место конфронтации с применением насилия). Пять томов «Додекахадрона» составляют единственное истинное письменное учение Веры. Каждый том разделен на двенадцать книг (Лепесток, Чашелистик, Рыльце, Пестик, Завязь, Гинецей, Тычинка, Пыльца, Пыльник, Гифа, Нектар и Чашечка). Каждая книга делится на 240 глав по 30 стихов в каждой. Приверженцев этой веры обычно узнают по отличительным красным поясам и ровным, точно пятиугольным тонзурам. Орден этого вероучения «Братство Красной Тычинки» знаменит своими познаниями и учителями. Орден специализируется в основном на геометрии и сельском хозяйстве, и сады, окружающие каждый из его пяти монастырей, по праву пользуются большой славой и ежегодно подвигают тысячи людей переходить в веру священного красного цветочка. Призванный стать выражением «Додекахедрона» в материальном мире, незаконченный собор, возможно, однажды затмит сады как механизм массового обращения. См. также: ВЕРДЕН, ЛУИ; СВЯЩЕННЫЙ КРАСНЫЙ ЦВЕТОЧЕК; СТРАТТОНИЗМ.

«ПОЛНОЧЬ ДЛЯ МАНФРОЯ». — Первый роман в сериале Макселла Свирепа, где описывается противостояние антигероя Манфроя и преступно-безумного Сраха. Восс Бендер подумывал даже написать оперу на основе этой книги, но отказался от этой идеи по прочтении всего сериала. Предполагаемая причина? По словам Бендера: «В мире и так уже слишком много Сраха». Впервые книга увидела свет выпусками в журнале «Страшные сказки», чем, возможно, объясняется стремительный и рваный темп повествования с многочисленными повисаниями на скалах и счастливыми спасениями в последнюю минуту. Успех книги казался необъяснимым самому Свирепу, и, поклявшись никогда больше не писать про приключения Манфроя и Сраха, он продолжил выдавать на-гора одно продолжение за другим. См. также: БЕНДЕР, ВОСС; МАНФРОЙ; СВИРЕП, МАКСВЕЛЛ; СРАХ; «СТРАШНЫЕ СКАЗКИ».

ПОРФОЛ. — Изобретатель, более всего известный мнемокапсулой Порфола, предметом первой необходимости на Празднике Пресноводного Кальмара. Порфол разработал также монету в форме ножа, отчеканенную «Хоэгботтон и Сыновьями» как памятный сувенир, но изъятую из обращения после частых случаев поножовщины во время Праздника в следующем году. Его самые спорные изобретения были, по сути, эротическими. К ним относятся работающая на мёде Машина Оргазма, Механический Обсасыватель Большого Пальца Ноги и печально известная Перевернутая Девственница, в которую ради экстаза погружались незадачливые мужчины, но обнаруживали, что их сердца не справляются с тяготами наслаждений. См. также: «ГОРЯЩИЕ ЛИСТЬЯ»; МОНСТР; СПЭКЛНЕСТ, ЭДГАР; ШАПОЧНИКИ.

ПРАЗДНИК ПРЕСНОВОДНОГО КАЛЬМАРА. — Исключительно амбрское празднество, иногда приводящее к неприятным инцидентам.

ПУСТЯКАПУСТЯКОВИЧ, БАРОН. — Настоящее имя артиста цирка, выступавшего под псевдонимом «Пустяк». См. также: КОДФЕН, М.; МЭНДОК, ФРЕДЕРИК; «ЭЛАТОЗА И ПУСТЯК».

— Р —

РОДЖЕРС, ВИВЬЕН ПРАЙС. — Выросшая на ферме единственной дочерью при восьми сыновьях, Роджерс отомстила своим буйным и скандальным родственникам, перевоплотив их в Кальмара-Мучителя. На протяжении многих лет книги про Кальмара-Мучителя по продажам на различных книжных лотках и в книжных лавках побивали даже труды Генри Флэка. В последние годы жизни Роджерс приняла почетную должность в «Борхесовской книжной лавке», в то время как ее братья продолжали влачить полное тяжкого труда от рассвета до заката существование на ферме. См. также: «БОРХЕСОВСКАЯ КНИЖНАЯ ЛАВКА»; МОРХАИМСКИЙ МУЗЕЙ.

ЭКСПОНАТ 5: РЕДКОЕ ПЕРВОИЗДАНИЕ ТИПИЧНОЙ КНИГИ ВИВЬЕН ПРАЙС РОДЖЕРС О КАЛЬМАРЕ-МУЧИТЕЛЕ; ХРАНИТСЯ В СОБРАНИИ ПЕРВОИЗДАНИЙ МОРХАИМСКОГО МУЗЕЯ.

ЭКСПОНАТ 6: ПЕРВОИЗДАНИЕ КНИГИ ЭДГАРА СПЭКЛНЕСТА «ТЬМА ЗА КРАЕМ НОЧИ», ВЫСТАВЛЕНА В МОРХАИМСКОМ МУЗЕЕ, КРЫЛО «ИСТОРИЯ КНИГОИЗДАНИЯ НА ЮГЕ».

РЫБАКА, ЦЕРКОВЬ. — Культ почитателей рыбы, члены которого воздерживаются от употребления в пищу «наших водных братьев», но достигают религиозного экстаза, ловя и отпуская их на волю. Хотя двухораловый одеккский белый кит не рыба, а млекопитающее, отсталые последователи этой религии сделали его центром своей духовной жизни. Верховный жрец, именуемый Главрыба, читает свои проповеди со скошенного мраморного алтаря, обтесанного наподобие китовой головы. В последнее время паства Церкви Рыбка была замешана в серии преступлений, начиная с кражи привозимой на городские рынки снулой рыбы (дабы отпустить ее затем в реку Моль) и кончая освобождением двухораловых одеккских китов из зоопарка имени Дэффеда. См. также: ГРАЖДАНСКАЯ РЫБНАЯ КАМПАНИЯ; ДВУХОРАЛОВЫЙ ОДЕККСКИЙ БЕЛЫЙ КИТ; ЗООПАРК ИМ. ДЭФФЕДА.