Город Золотого Петушка

— Балодис! Инженер…

Он стоит высокий, прямой, стройный, низко наклоняет голову перед мамой Галей, не теряя своей выправки. Это получается у него красиво — как-то церемонно и вместе с тем просто.

— Рад приветствовать вас на Янтарном берегу! — говорит он. — Вы убедитесь, что у нас тут необыкновенно хорошо. Кто раз приехал сюда, будет стремиться к этому берегу всю жизнь. Вот смотрите: где вы можете еще найти такую прелесть?

Он раскрывает ладонь левой руки, на ней сияют зерна янтаря.

— Вы тоже счастливый! — смеясь, говорит ему мама Галя.

— Да, конечно! — говорит Балодис и улыбается во весь рот. — Всю жизнь!

Отец Андриса философски замечает, глядя на янтарь:

— Смола сосны. Только и всего! А как приятно найти его!

— Смола? — осторожно спрашивает мама Галя. Ей неловко сознаться в своем невежестве, но она пересиливает себя.

Балодис широким жестом обводит вокруг:

— Когда-то тут был лес. Потом стало море. Оно покрыло эти места! Потом море отступило и унесло сосну с собой на дно. Теперь смола сосны всплывает. И мы называем ее янтарем…

Отец Андриса добавляет серьезно:

— Янтарь помогает от плохого настроения и сглаза.

Балодис с покоряющей простотой вдруг берет маму Галю за руку и высыпает ей в ладонь весь янтарь, что собрал:

— Это вам для хорошего настроения! Лаби?

— Лаби! — в тон ему отвечает, розовея, мама Галя тем же словом, значение которого ей уже известно.

Некоторое время они идут вместе, и море очень вежливо и своевременно подбрасывает им маленькие крупинки янтаря. А солнце все выше и выше лезет по небосводу и сердито говорит: «Что вы, как дети, за янтарем гоняетесь! Домой пора! Домой!»

Море подбрасывает им также венок из листьев дуба… Кто и где сплетал его — как знать! — но он лежит на берегу совсем свежий, зеленый, с редкими каплями воды на крупных листьях. Балодис поднимает его и надевает на голову Янису Каулсу.

— Это память о Лиго! — говорит он и обращается к маме Гале: — Есть у нас такой праздник, когда все Янисы — именинники… Говорят, в эту ночь папоротник расцветает.

Янис неловко снимает с себя венок и, смущаясь, несет в руке, волоча по песку. Игорь осторожно берет венок и накидывает его на голову маме Гале. Она не сопротивляется.

— Вот кстати! — говорит она. — А то солнце так и жжет!

Ах, хитрая! Она чувствует, что венок ей идет. В этом венке она совсем как девушка. Глаза ее сияют, голова поднята вверх, и лицо подставлено ветру с моря. Полы ее халата развеваются от быстрой ходьбы, и загорелые стройные ноги легко и твердо ступают по горячему желтому песку…

Балодис с улыбкой смотрит на маму Галю, склоняя набок голову, чтобы лучше видеть ее лицо. Он хлопает Яниса по плечу тяжелой рукой и что-то говорит по-латышски. Янис оглядывает маму Галю, и у него теплеют глаза.

Навстречу идут двое. Это Петровы — муж и жена. Они в столовой сидят за одним столом с Вихровыми, и между ними возникла та близость вежливых людей, которая ни к чему не обязывает. Они кивают маме Гале, так же как кивают, когда садятся за один стол, — с вежливыми, ясными улыбками, готовые откликнуться на любую шутку или выразить сочувствие, если это будет нужно, и рассчитывают на то же со стороны Вихровых.

Муж — журналист, много поездивший и много повидавший. На губах его всегда блуждает немного насмешливая улыбка, редкие седеющие волосы тщательно зачесаны назад и смазаны бриолином. Чуть сутулый, он держится всегда несколько важно, и Игорь робеет в его присутствии — еще бы, этот человек выступает по радио, печатается в газетах, его имя немного знакомо Вихровым. Знакомство с ним слегка льстит папе Диме. Жена Петрова — артистка. Она очень мила, держится с подчеркнутой скромностью, одевается просто, но так, что на ней всегда задерживаются взгляды мужчин. У нее мальчишеская фигура — прямые плечики, тонкая талия и узкие бедра. Светлые глаза ее смотрят на всех как будто застенчиво, но это, пожалуй, усвоенная манера, а не свойство Петровой. На язык она довольна остра, чего с застенчивыми людьми не бывает…

Мама Галя приветливо раскланивается с Петровой. Та задерживается взглядом сначала на Балодисе, потом на венке мамы Гали и вдруг с самой красивой из всех своих улыбок говорит:

— Вы как Турайдская Роза сегодня! В этом венке… Красивая!..

Они разминулись, и мама Галя оборачивается назад, чтобы спросить:

— Кто, кто? Какая роза?

— Турайдская Роза! — уже кричит Петрова и делает ручкой маме Гале. Она добавляет: — Это совсем неплохо! Вот спросите у них!

Петрова показывает на Каулсов.

Обеспокоенная мама Галя обращается к Балодису:

— Скажите, что это такое, пожалуйста!

Каулс глядит на часы, потом показывает их Балодису — им куда-то надо торопиться, и оба они, чуть не бегом, удаляются в сторону рощи: Балодис успевает, правда, поцеловать руку мамы Гали. На ее вопрос он делает жест рукой:

— Андрис расскажет!

Андрис смотрит вслед уходящим и говорит про Балодиса:

— Он хороший. Вместе с отцом партизанил в Видземе.

Вынужденный объяснять, кто такая Турайдская Роза, он говорит с некоторым затруднением:

— Есть такой замок — Турайдский… И есть такая сказка. Не сказка. Как это, когда все как будто правда и не совсем правда, потому что давно было и никто уже не знает, было или нет.

— Предание! — подсказывает Игорь.

Андрис кивает:

— Предание, вот так! Была такая девушка. Красавица. Ее называли Турайдской Розой…

Турайдская Роза

1

Турайдская Роза засмеялась. Уже ради этого стоило бродить по солнцепеку на Янтарном берегу. А кроме того, она нашла сегодня янтарь — значит, она счастливая!

Но Игорь замечает, что Турайдская Роза тотчас же перестает улыбаться, что она вовсе не весела. Что-то тревожит ее. Но что? Разве поймешь взрослых! В глазах Турайдской Розы не часто появляются те золотые искорки, которым так радовался Игорь дома, когда они, как луч солнца, освещали лицо мамы, в то время как папина болезнь на цыпочках, нехотя, останавливаясь на каждом шагу, как надоевший гость, уходила из их дома… Но папа не болен сейчас. Он выглядит так хорошо, как никогда.

…Вот и сейчас он лежит на солнцепеке, блаженно вытянувшись и подставляя горячим лучам солнца то один, то другой бок. Он загорает. Лишь голова его прикрыта платком от палящих лучей, а все остальное… Он низко опустил трусы и по-мальчишески скрутил их жгутом так, что они почти не прикрывают его наготы.

Мама Галя легонько хмурится.

— Папа Дима, чего ты так заголился? — спрашивает она.

— Галенька, родная! — отвечает отец из-под платка. — Я столько лет был лишен возможности загорать, что ты, пожалуйста, не порти мне удовольствие.