Город золотых теней

– Да что за чушь ты несешь? Агент-дерево? Ты что, окончательно свихнулся?

– А теперь новая сцена. Видишь женщину за ближайшим столом? Это наш агент. Следующая… вот наш агент, солдат с огнеметом.

Якубиан прищурился.

– Значит, он все время меняется?

– Вписывается в любое окружение. Я тебе поэтому и не показывал никаких чертежей или моделей, потому что показывать нечего. У агента безупречная мимикрия, и поэтому он является идеальным следящим устройством.

– Ладно, он умеет сливаться с любым окружением – и что в этом хорошего?

Уэллс вздохнул.

– Даже если Икс сумеет от него сбежать раз-другой, он все равно не сможет его опознать, потому что у агента нет определенного облика. К тому же он постоянно обучается, отыскивает все более совершенные способы адаптации и сбора информации. Но, что еще важнее, он способен просеивать информацию несравненно быстрее агентов прежнего типа, потому что ему не надо искать совпадения с единственной схемой. Как раз наоборот – он ищет аномалии.

– И когда находит – бах! Врагу конец.

– Надо было записать твои слова и вставить в пособие для новых сотрудников – «Пояснения для гуманитариев». Нет, Дэниел, все не так просто. Вспомни, когда мы создали эту сеть, в ней было менее сотни различных симуляций, а теперь их как минимум тысячи две. У меня самого их штук сорок. Добавь сюда тот факт, что этими симуляциями в любой момент пользуются не менее десяти тысяч человек – многие наши младшие оплачивают свое место в списке ожидания проекта «Грааль», сдавая сетевое время в аренду друзьям и деловым партнерам. Поэтому, если учесть непрерывные изменения самих симуляций, живых пользователей, которых почти невозможно отличить от артефактов, и… словом, достаточно сказать, что и кое-какие иные странности, которые мы до сих пор изучаем, а я называю «аномалиями», возникают десятками миллионов. И все равно, наш новый агент будет просеивать данные и вести поиски быстрее чего угодно и кого угодно, а скорость тут очень важна. Нравится тебе или нет, но у нас с нашим председателем нечто вроде гонки. Но найдет Икса именно наша детка, и не только его, а кого угодно, обещаю. – Уэллс усмехнулся. – Знаешь, каково кодовое имя агента? Немезида.

Генерал извлек из-за уха кабель.

– Никогда не имел высокого мнения об этих импортных машинах. – Он подождал, пока Уэллс тоже не выдернул кабель, и добавил: – Да успокойся, я пошутил. Знаю я, что такое греческая мифология. Итак, когда ты собираешься запускать своего маленького монстра? А бутылочку шампанского о стенной экран будешь разбивать?

– Я его уже запустил, – немного обиженно ответил Уэллс. – Пока мы тут разговариваем, он уже гуляет по системе, учится, меняется, занимается своим делом. Не просит ни еды, ни выходных. Идеальный работник.

Якубиан кивнул и встал.

– Одобряю. Кстати, об идеальных работниках… когда тебе надоест этот Танабе, дай мне знать. Я его или найму, или убью.

– Сомневаюсь, что у тебя появится тот или другой шанс, Дэниел. Текучка в ТМФ еще меньше, чем в армии. Наш набор льгот для сотрудников очень неплох.

– Могу себе представить. Где здесь выход?

– Я тебя провожу.

Шагая по устланному толстым ковром коридору, генерал повернулся и вежливо взял основателя «Телеморфикса» под руку.

– Боб, мы ведь не заходили в саму лабораторию, верно? В ту ее суперохраняемую часть, где важна секретность. А значит, меня не нужно было обыскивать, чтобы провести в комнату для совещаний, так?

Уэллс немного помедлил с ответом.

– Ты прав, Дэниел. Я это сделал, чтобы тебя позлить.

Якубиан кивнул, но на Уэллса не посмотрел. Его голос был очень и очень спокоен:

– Я так и подумал. Очко в твою пользу, Боб.

* * *

Он всегда не любил летать. Но ему приходилось делать это довольно часто, и он знал, что даже сейчас, когда воздушные пути забиты под завязку, такой способ передвижения, возможно, самый безопасный. И все равно это не успокаивало более примитивную часть его сознания – ту, что не доверяла любым обстоятельствам, которые он не мог контролировать руками или разумом.

Вот в чем была причина: его лишили возможности контролировать. Если в «скайуокер» на взлете или посадке ударит молния – когда самолет летит на высоте сорок семь километров, ни о какой грозе речи быть не могло, – он ничего не сможет сделать. Он способен убить столько людей, сколько пожелает, создать помехи в работе любой электроники, воспользовавшись странным умением, унаследованным от одного из давно умерших родителей, но все равно это не подчинит его воле суборбитальный пассажирский лайнер китайской сборки, если тот выйдет из-под контроля.

Дред страдал от этой и подобных мыслей потому, что посадка в Картахене предстояла тяжелая. Тропический ураган, как невозмутимо сообщил пассажирам капитан Куантас, бушует над всем Карибским бассейном, и во время спуска их ждет болтанка. И все же, напомнил капитан, он предлагает им полюбоваться огнями Боготы, которые с минуты на минуту должны показаться по левому борту.

Едва капитан закончил обращение и его лицо исчезло с вмонтированных в кресла экранов, самолет снова содрогнулся раненым зверем. Гул двигателей утонул в нервном смехе пассажиров. Дред вжался в кресло и стиснул подлокотники. Внутреннюю музыку он выключил, потому что она лишь подчеркивала его беспомощность, к тому же сейчас он не писал сценарий собственного сетефильма. Он абсолютно ничего не мог сделать, чтобы себя подбодрить, оставалось лишь надеяться на лучшее. Ей-ей, это словно работаешь на старую сволочь.

Снова воздушная яма – словно съезжаешь с горки на аттракционах. Дред стиснул челюсти, ощутив во рту горький привкус желчи. Старик, этот будущий бог и немыслимо богатый человек, до сих пор заставлял своего служащего летать в бизнес-классе, словно желал оскорбить его еще и этим.

– Esta usted enfermo, senor? [33] – спросил кто-то.

Дред открыл глаза. Над ним склонилась красивая молодая женщина, круглолицая и золотоволосая. На ее лице читалась профессиональная, но все равно искренняя забота. На табличке с именем значилось «Глориана». Что-то в ней показалось странно знакомым, но не имя. И не неприятно спартанский комбинезон, в который она была одета, – Дред надеялся, что эта мода для стюардесс скоро пройдет.

33

Вы больны, сеньор? (исп.)

– Все в порядке. Просто я не очень хороший летун.

– О, – немного удивилась она. – Так вы тоже австралиец!

– Родился и вырос. – При столь необычном генетическом наследстве его часто принимали за латиноамериканца или выходца из Центральной Азии. Дред улыбнулся, все еще пытаясь сообразить, почему ее внешность всколыхнула его память. Самолет снова содрогнулся. – Господи, как я это ненавижу, – сказал он, смеясь. – Прихожу в себя только после посадки.

– Мы приземлимся через несколько минут. – Она улыбнулась и похлопала его по руке. – Не бойтесь.

Ее интонация и улыбка внезапно выпустили наружу поток воспоминаний. Стюардесса была похожа на юную учительницу первоклашек в его первой школе, одну из тех немногих, кто был к нему по-настоящему добр. Осознание этого вызвало у Дреда нечто вроде нежной боли – ощущение незнакомое и несколько смущающее.

– Спасибо. – Сделав над собой усилие, он улыбнулся в ответ, зная по опыту, что у него впечатляющая улыбка. Старик, когда взял Дреда под крылышко, едва ли не в первый же день отвел его к лучшему дантисту Сиднея. – Мне так приятна ваша забота.