Город

Это был снимок черепа.

Он без особого труда вспомнил молодого человека, которому принадлежал этот снимок. Если бы дело касалось снимка рук, ног, тазобедренных суставов или коленных чашечек здесь бы у него возникли затруднения с тем чтобы припомнить их владельцев, но только не в этом случае, так как в это утро он делал подобный снимок лишь одному Руслану Курпатову.

Он поместил снимок в планшет с подсветкой из ламп дневного света.

Взгляд Николая Борисовича, едва заскользивший по снимку внезапно замер. Несколько секунд он вновь и вновь тщательно исследовал его, надеясь на то, что это всего лишь дефект плёнки, но его глаза говорили, что это не так.

В затемнении размером с пятирублёвую монету в теменной области он безошибочно угадывал недоброкачественную опухоль мозга.

Хладнокровие профессионала куда-то исчезло. Не смотря на то, что он отработал много лет и, несомненно, уже должен был очерстветь, перестав принимать увиденное близко к сердцу, но, тем не менее, каждый раз в случаях подобных этому в его душе рождалась горечь.

Сейчас ему было действительно жалко этого парня, так как даже дорогостоящая операция теперь вряд ли могла что-либо изменить.

Когда он, наконец, решился сделать описание рокового снимка, его рука предательски дрогнула, словно он писал не диагноз, а смертельный приговор.

«По сути, — горестно размышлял он, — это совсем не далеко от истины».

Обычно его красивый и понятный каждому почерк отчего-то стал отрывистым и едва-едва разбираемым.

Он начал писать вторую строчку, когда из коридора послышались пронзительные вопли. Это был не просто крик — в нём слились дикая боль, бесконечное отчаяние и смертельный страх.

Не секунды не раздумывая, Николай Борисович решительно направился к источнику шума, посчитав своим долгом разобраться в ситуации, и если не обходимо, оказать помощь.

Он не верил ни в бога, ни в и рай и потому не считал, что верша благие дела он вымостит себе дорогу на небеса, но у него был свой кодекс чести, своё понятие о порядочном человеке и по мере возможности он всегда старался поступать благородно.

Всю свою жизнь, он не пасовал перед опасностью. Не сделал он этого и на этот раз, и свою гибель от рук обезумевшей толпы встретил не дрогнув, как и сотни раз до этого, отчаянно пытаясь спасти жизнь совершенно незнакомого ему человека.

* * *

Не в состоянии оторваться от преследующей его толпы настолько, чтобы спокойно развернуться и не быть при этом не увязнуть в бурлящей массе из человеческих тел, Аркадий продолжал сдавать задом.

Справа стремительно мелькали пятиэтажные здания, слева платная автостоянка, а затем строение спортивного комплекса. Очень скоро дорога должна была упереться в развилку, одна из сторон которой уходила в третий микрорайон, другая на улицу Мира. К этому времени он надеялся увеличить расстояние между собой и психопатами настолько, чтобы можно было без проблем развернуться, вот тогда то и возникал вопрос, куда же ему поворачивать.

В лихорадочном темпе, взвесив все за и против, Аркадий пришёл к выводу, что отступать от ранее наметившегося плана не стоит, и решил, развернувшись, продолжить своё продвижение к старой трассе на Кемерово.

Как он и предполагал, одержимые немного отстали и он, развернув машину, помчался по улице Мира.

Однако, проехав по ней метров шестьдесят, он, подчиняясь подсознательному импульсу, свернул на дорожку, ведущую на улицу Лазо, пролегающую уже в частном секторе. Похоже, что вездесущие психопаты были и здесь. Утешало, по крайней мере, то, что безумцев тут было несоизмеримо мало по сравнению с их численностью в центре города.

И вновь повинуясь голосу подсознания, Аркадий повернул машину направо на следующем перекрёстке. Он знал, что ели следовать этой дорогой то в конечном итоге она приведёт его на городское кладбище. Что-то говорило ему о том, что именно там, в обиталище скорби и покоя, сейчас безопаснее всего.

Несколько раз он бросал в зеркало заднего вида на бледную, словно сама смерть, Светлану и сердце его начинало щемить при мысли о том, что сейчас он абсолютно ничем не может ей помочь. Всё, на что она могла сейчас рассчитывать, заключалось в следующем: если они сумеют благополучно выбраться из города, он, остановив машину где-нибудь спокойном укромном месте, даст ей время немного передохнуть от всего этого ужаса.

* * *

Максим стремительно шагал по гулкому коридору, направляясь в правое крыло здания, туда, где располагалась оружейная палата.

Здание РОВД было абсолютно безлюдным, если не считать дежурного на входе. Такое было бы просто невозможно в любой другой день, но только не в это роковое утро. Тем не менее такая ситуация была Максиму только на руку — если у него возникнут какие-нибудь трудности с осуществлением плана, то ему легко удастся устранить их без лишних свидетелей.

Зная систему выдачи и хранения табельного оружия, Максиму не составило особого труда придумать нехитрый и вместе с тем действенный план по проникновению в оружейный склад и дальнейшему завладению боезапасами.

Для того чтобы получить что-нибудь более серьёзное, чем табельный пистолет, требовалось письменное разрешение его непосредственного начальника, которого у Канаева, разумеется, не было. Но согласно им же разработанному плану оно ему вовсе не потребуется. Предлогом, для того чтобы попасть в оружейную, послужит сдача своего табельного оружия. Всё остальное с небольшими отклонениями в ту или иную сторону, несомненно, сделает его обладателем нескольких автоматов и боеприпасов к ним.

Заглянув в зарешеченное окошечко, Максим столкнулся лицом к лицу с Прохором Андреевичем — лысоватым, плотным человеком преклонного возраста. Это был дотошный сварливый мужчина, которого все называли стариком.

— Здравствуй Прохор, — обратился к старику Канаев, — мне бы пистолет сдать, а автомат получить.

— А где заявление, подписанное начальником? — как всегда недоверчиво поинтересовался Прохор.

— Заявление сейчас принесёт сам начальник. Ты, давай, открывай. — Поторопил его Максим. — Пока он подойдёт, можешь оформить возврат пистолета?

Старик нехотя открыл дверь и запустил Канаева в помещение.

Оказавшись в комнате ведущей к оружейному складу, располагающемуся в подвале и запертому мощной железной дверью, Максим направил на Прохора пистолет. Глаза пенсионера расширились от непонимания и ужаса.

— Старик, мне необходимо попасть в оружейную. Просто отдай мне ключи и не создавай никому проблем, — потребовал у Прохора Максим.

— Так не положено! — упёрся Прохор. Он хотя и был напуган, но готов был следовать инструкции до самого конца. — Я обо всём сообщу начальнику! — визгливо прокричал он.