Городская магия

Да… если верить примете "как встретишь Новый год, так его и проведешь", проводить его я должна была по колено в снегу, изрядно замерзнув, хлюпая носом и злясь на Давлетьярова. А чего я, собственно, от него хотела?

— Как-то непразднично, — сказала я, чтобы хоть что-то сказать.

Ответа не последовало. Давлетьяров, запрокинув голову, изучал звездное небо, и, судя по всему, вступать в разговор не жаждал.

Я сунула руку в свой пакет. Мандарины — чем не елочные шары? Тем более, что они у меня с детства ассоциируются с елкой, с праздником, вкусными запахами и подарками. В этом году мне подарков не дарили…

Оранжевый шарик, подлетев вверх, повис на разлапистой темной ветке. Один, второй, третий… Я спохватилась, только когда перехватила взгляд Давлетьярова, и тут же обругала себя идиоткой. Сколько раз я зарекалась даже упоминать при нем о магии! Даже о самом невинном волшебстве! Это же все равно, что перед хромым хвастаться своими спортивными достижениями! И вот, пожалуйста, сперва расписала в красках выступление иллюзионистов, теперь сама взялась…

Но, против ожидания, на лице Давлетьярова не отражалось ничего, кроме легкого скептицизма, дескать, погляжу я, как ты килограммом мандаринов украсишь эту громадную ель! Мандаринов в самом деле было маловато, их хватило только на нижние ветки. Снег заманчиво мерцал в лунном свете, и меня осенило. Миг — и снежные шапки на еловых лапах замерцали разными цветами, мягко переливаясь в темноте. Красиво получилось, я сама не ожидала, дизайнер из меня, прямо признаться, аховый…

Теперь света было достаточно, чтобы разглядеть лицо Давлетьярова. Какое-то на удивление спокойное лицо, даже обычная язвительная полуулыбка куда-то подевалась. Он просто стоял и смотрел на мерцающую в темноте ель, сунув руки в карманы. Просто стоял и смотрел…

— Игорь Георгиевич, — произнесла я почти шепотом.

— Что, Чернова?

— Можно спросить?

— Спрашивай. — Очередная сигарета подмигнула мне алым глазком. Черт возьми, да это уже его дневная норма! Хотя… мне-то что за дело?

— Игорь Георгиевич… — Я замялась. — Я давно хотела… В общем… что вы сейчас чувствуете?

— Холодно, — сказал он после короткой паузы. Я чувствовала — он прекрасно понял, что я имела в виду, но, по обыкновению, проигнорировал это.

— Я не об этом, — сказала я, засовывая руки в рукава. Холодно в самом деле было зверски. Градусов двадцать пять ниже нуля, не иначе. А может, и холоднее. — Вы же поняли…

— Создается впечатление, Чернова, — произнес он, — что ты не отучилась четыре с лишним года в университете, и тебя не научили выражать свои мысли. Я не обязан догадываться о том, что ты имела в виду.

— Опять вы… — Я неожиданно обиделась. Обижаться на Давлетьярова было делом пустым и небезопасным, но сегодня настроение располагало. — Не хотите отвечать, так и скажите, чего ерничать-то?

— Чернова в своем репертуаре, — сказал в сторону Давлетьяров и вдруг посерьезнел. — Что я чувствую… Ничего я, Чернова, не чувствую. Вообще ничего. Только и всего.

Я молчала, удивленная скорее самим фактом ответа, нежели его содержанием.

— Прежде… — Давлетьяров глубоко затянулся, облачко дыма поплыло в черное прозрачное небо. — Это было все равно как сломанная рука — она вроде бы и есть, но воспользоваться ею ты не можешь. И это мучает больше, чем физическая боль. А теперь руки нет. Совсем нет. Считай, что ампутировали.

— И фантомные боли не мучают? — не удержалась я.

— Нет, — ответил он и отшвырнул недокуренную сигарету. — Наоборот. Теперь стало намного спокойнее.

Я, кажется, поняла. Несколько месяцев назад, еще будучи магом, Давлетьяров не мог отделаться от воспоминаний о том, каким он был раньше — по-настоящему могущественным, одним из лучших. И от сравнений с тем, что он может сделать сейчас. Такие воспоминания и сравнения разъедают душу не хуже серной кислоты. А теперь? Теперь сравнивать стало не с чем. Остались только воспоминания, но, кажется, Давлетьяров уже смирился с тем, что магией ему больше не заниматься. Странно, вообще-то. Не ожидала я от него такого.

— Не слишком понятно, правда, чем я теперь буду заниматься, — сказал вдруг он, словно подслушав мои мысли.

— Ну, вы могли бы и дальше преподавать, — заикнулась было я, но получила в ответ взгляд, исполненный такого отвращения, что даже поежилась.

— Чернова, ты несешь чушь, — произнес Давлетьяров знаменитым своим брезгливым тоном, каким разносил обычно нас за невыполненные задания. — Если преподаватель не является практикующим магом, грош ему цена. Магия, как любая наука, не стоит на месте, и уже через пять лет все, что я знаю, безнадежно устареет.

— Ну а, скажем, история магии, теория… — не сдавалась я.

— Историю магии я и сам плохо знаю, — ответил Давлетьяров, и я от неожиданности фыркнула. Шуток от него я никогда не слышала и услышать не надеялась. Подозреваю, что и в этот раз он вовсе не шутил. — Да и тоскливо это…

Я примолкла, уже не радуясь тому, что смогла вызвать Давлетьярова на откровенный разговор. Таких признаний — я была в курсе — он не делал даже лечащему врачу. Если честно, с врачами он вообще не разговаривал, а если и отвечал, то односложно — да или нет, вот и весь разговор. По-моему, если бы не я, он бы вообще сутками рта не раскрывал. И… а я не знаю, что было бы тогда. Пускай уж лучше надо мной поиздевается, я привыкла за время учебы, с меня не убудет.

— Чернова, — сказал вдруг Давлетьяров вполне будничным тоном и взглянул на часы. Циферблат мерцал в темноте слабым зеленоватым светом. — Где там твоя бутылка? Уже без четверти.

— Вы откуда знаете, что у меня бутылка? — удивилась я, доставая требуемое. С ума сойти, как быстро время прошло!

— Звякает, — ответил он. — Что там у тебя еще? Коньяк? Хм… была бы водка, сделали бы "северное сияние".

— А какая разница, что водка, что коньяк, — буркнула я. — Тоже можно с шампанским замешать. У нас в общаге это «Жозефиной» называют…

— В мое время такой коктейль назывался «Буратино», — неожиданно усмехнулся Давлетьяров.

— Потому что после него руки-ноги как деревянные? — проявила я догадливость, радуясь, что неприятная тема свернута. Однако странная сегодня ночь. Если уж даже Игорь Георгиевич заговорил о какой-то ерунде…

— Чернова, а стаканчики ты захватить, конечно же, не догадалась, — констатировал Давлетьяров, воюя с пробкой. — Придется из горлышка.

— Шампанское — из горлышка? — ужаснулась я.

— Ты же в общежитии живешь, Чернова, неужели до сих пор не научилась? — съехидничал Давлетьяров. — Три минуты. Загадывай желание.

Я посмотрела вверх. Красиво… Из главного корпуса слышен был рев телевизора. Вот он притих — сейчас произносит новогодний тост президент. Все сидят навытяжку перед телевизором, сжав в руках бокалы, и ждут двенадцатого удара курантов, чтобы с чистой совестью отхлебнуть "вина игристого". Или водки. Кому что.

И что мне загадывать? Раньше что-то такое придумывалось, помню, желания еще писали на бумажках, сжигали, пепел высыпали в шампанское и выпивали. Гадость ужасная, но все верили, что так желание вернее сбудется. У меня вот ни разу не сбылось.