Городские легенды

«Наверное, это была просто складка материи, – подумала Венди. – Мне просто показалось».

Она помогла чародею дохромать до скамейки, усадила его и вернулась за велосипедом. Подняла его, подкатила к скамье и прислонила к спинке и только потом уселась рядом с волшебником. Собачонка уже лежала у него на коленях.

– Какой милый песик, – сказала Венди и погладила собаку по спинке. – Как его зовут?

– Пряник, – ответил чародей таким тоном, как будто у собаки это было на лбу написано и он искренне недоумевал, зачем еще спрашивать.

Венди посмотрела на пса внимательнее. Он был такой же черно-серый, как борода его хозяина, без какого-либо намека на коричневый оттенок, который обычно ассоциируется с пряником.

– Но пряники же не такого цвета, – возразила Венди, к собственному удивлению.

Чародей покачал головой:

– Он сам из пряника, поэтому я его так и зову. Пряничный пес. На, держи. – С этими словами он выдернул из спины песика шерстинку, отчего тот вздрогнул и недовольно покосился на хозяина, и протянул ее Венди. – Попробуй.

Венди скорчила гримаску:

– Что-то не хочется.

– Дело твое, – ответил чародей. Пожал плечами, закинул шерстинку в рот и стал с явным наслаждением жевать.

«Так, приехали, – подумала Венди. – Только сумасшедшего мне и не хватало».

– А как по-твоему, из чего делают пряники? – поинтересовался волшебник.

– Какие, настоящие или собак?

– Да нет, настоящие.

Венди пожала плечами:

– Не знаю. Из какой-нибудь муки особой, наверное.

– А вот и нет. Нужно взять собаку такую, как мой Пряник, к примеру, подстричь ее и смолоть шерсть в порошок, мелкий-мелкий. Потом его надо рассыпать на солнцепеке и оставить дня на полтора-два, чтобы он стал золотисто-коричневым, – вот откуда у пряников такой цвет.

Венди с трудом удержалась, чтобы не закатить глаза. Пора уже и честь знать, мелькнуло у нее в голове. Давно пора. В конце концов, свое дело она сделала, удостоверилась, что с ним все в порядке, хуже ему, кажется, не стало…

– Эй! – возмутилась она, когда он взял ее тетрадь и принялся бесцеремонно переворачивать листок за листком. – Это мое.

Он спокойно отвел в сторону руку, которую она протянула к тетради, и продолжал как ни в чем не бывало читать.

– Стихи, – сказал он. – И очень даже неплохие.

– Пожалуйста…

– Что-нибудь напечатали?

Венди опустила руку и со вздохом откинулась на спинку скамьи.

– Два сборника, – ответила она, потом добавила: – И еще в журналы кое-что продала.

Правда, мысленно поправила она себя, слово «продала» здесь не слишком уместно, если учесть, что журналы расплатились экземплярами. Да и те два сборника, которые сейчас в печати, публикует «Истстритпресс», маленькое местное издательство, а значит, ее стихи можно будет найти только в книжных магазинах Ньюфорда, и больше нигде в мире.

– Романтизм, но с существенной долей оптимизма, – заметил чародей, спокойно перелистывая ее тетрадь, полную огрехов, неоконченных набросков и черновиков. – Никакой «бури и натиска», как у ранних романтиков, скорее похоже на Йейтса с его «кельтскими сумерками» или даже на Честертона. Как это у него там, «овип», кажется? Это когда он говорит о том, какими странными могут показаться привычные вещи, стоит посмотреть на них с непривычной стороны.

Венди не поверила своим ушам. Кто он такой? Профессор английской словесности, забросивший свою кафедру и живущий подаянием, подобно философам древности? «Дикость какая, – подумала она, – сижу тут на скамье в парке и слушаю его рассуждения».

Волшебник повернулся и одарил ее чарующей улыбкой.

– Но ведь в этом и есть наша единственная надежда, правда? В воображении, которое рвется за пределы настоящего не столько ради того, чтобы постичь смысл окружающего нас мира, сколько для того, чтобы просто его увидеть, ведь так?

– Я… не знаю даже, что и сказать, – ответила Венди.

Пряник уснул у чародея на коленях. Тот закрыл тетрадь, его глаза, невероятно синие и яркие в тени полей причудливой старой шляпы, долго и пристально смотрели на Венди.

– Джон хочет тебе что-то показать, – сказал он.

Венди моргнула.

– Джон? – переспросила она, оглядываясь по сторонам.

Чародей постучал себя по груди пальцем:

– Джон Уиндл – так зовут меня те, кому известно мое имя.

– А-а.

Легкость, с которой он переходил от речи образованного человека к простым, даже простоватым выражениям, включая упоминание о себе в третьем лице, показалась Венди необычной. С другой стороны, если как следует подумать, в нем вообще нет ничего обычного.

– И что же это такое? – осторожно спросила она.

– Это здесь недалеко.

Венди взглянула на часы. Было около двух, ее смена начнется в четыре, так что времени у нее предостаточно. Однако она не могла избавиться от чувства, что, каким бы интересным человеком ни казался новый знакомый, лучше бы ей не связываться с ним впредь. Во всем, что он говорил, полнейшая бессмыслица противоречиво мешалась с глубоким смыслом, и это ужасно ее смущало.

Не то чтобы она считала его опасным типом. Просто, пока он говорил, ей все время казалось, будто она идет по болоту, где сделай один неверный шаг – и сгинешь в трясине на веки вечные. И хотя они были едва знакомы, она не сомневалась, что любой разговор с ним чреват неверными шагами.

– Мне очень жаль, – сказала она, – но у меня совсем нет времени.

– По-моему, ты – единственная из всех людей, кто сможет это что-то если не понять, то по крайней мере оценить.

– Все это, конечно, ужасно интересно, хотя я и не знаю, о чем идет речь, только…

– Ну так пошли, – заявил он.

Он отдал ей тетрадь и встал, бесцеремонно стряхнув с колен Пряника, который, приземлившись на все четыре лапы, возмущенно вякнул. Чародей сгреб песика в охапку, сунул в плетеную корзинку, которая болталась на руле, вывел велосипед из-за скамейки и остановился, поджидая Венди.

Девушка открыла было рот, чтобы возразить, но только пожала плечами. Почему бы и нет, в конце концов? Вид у него и в самом деле нисколько не опасный, надо только все время оставаться на людях.

Она запихнула тетрадку в рюкзак и зашагала за чародеем на юг по дорожке, которая вывела их из парка на лужайку перед зданием городского комитета, откуда плавно нырнула в другой парк, вокруг университета Батлера. Венди хотела было поинтересоваться, как его нога, ведь раньше он прихрамывал, однако теперь он шагал легко и упруго, как молодой, и она решила не спрашивать – видимо, падение с велосипеда ему нисколько не повредило.