Горячая тень Афгана
Шрифт:
— Выходить?
Анна едко усмехнулась. Она оживала прямо на глазах, превращаясь в ту самую Анну, которую я знал по Южной Америке и Судаку. Махнула пистолетом у лица Волзова и сказала:
— Ты предпочитаешь, чтобы мы тебя отсюда вынесли?
Что делает оружие с женщинами!
Волзов кинул на меня взгляд, просящий защиты. Теперь он боялся Анны больше, чем меня. Я ободряюще похлопал его по плечу, и Волзов вышел на улицу. Анна встала у двери, наблюдая за водителем через окошко, а я подошел к мониторам. Один из них показывал, как по мокрому асфальту бредет маленький человечек в джинсовом костюме, висящем на нем, как на спинке стула. На экране второго монитора между темных пятен мокрых кустарников взад-вперед ходил человек с автоматом, вскинутым на плечо. Прожекторы освещали бетонный
Чудеса, подумал я, не веря своим глазам. Они хоронят труп своего охранника, не заметив подмены.
Я не мог оторвать глаз от экрана. Собственно, хоронили меня, а собственные похороны, надо признаться, зрелище не столько интересное, сколько, мягко говоря, редкостное. Вот так, Кирилл Андреевич, сказал я себе и грустно вздохнул, ни музыки, ни трогательных речей, ни прощального салюта — ночью, под дождем, на территории какого-то мафиозного притона.
— Он едет сюда, — сказала Анна.
Я посмотрел на первый монитор. Не включая фар и мотора, по дорожке медленно катилась «Газель».
— Через ворота нас выпустят? — спросил я.
Анна пожала плечами.
— Думаю, что нет. Меня не выпускали. Я могла ходить по всей территории, но как только я приближалась к выходу, охранник сразу же закрывал его своей широкой грудью. Кажется, нужен звонок лично от Князя, чтобы открыли ворота.
— Даже ночью?
— Особенно ночью!
Я взял в руки радиостанцию, которую снял с пояса дебелого.
— У охранника, стоящего на воротах, тоже радио?
Анна недолго подумала и утвердительно кивнула. Она смотрела на меня и покачивала головой.
— Это авантюра. Охранник сразу поймет, что говорит чужой.
Я хотел сказать ей, что не вижу другого выхода, «Газелью» стальные ворота не протаранишь, но промолчал и провел пальцем по овальным пронумерованным клавишам на корпусе радиостанции. Каждая из них посылала вызов конкретному абоненту. Не думаю, что Бэшан отличился оригинальностью, организуя офисную связь, и пронумеровал своих абонентов вопреки общепринятым правилам. Поэтому можно было с уверенностью сказать, что под цифрой «1» значился шеф. А дальше? По степени значимости?
Я нажал на кнопку с цифрой «4». Один из охранников на экране монитора остановился, опустил свободную руку к поясу, поднес к губам небольшой черный предмет, и я услышал из динамика радиостанции шелестящий голос:
— Слушаю тебя, Бэшан!
Я дал отбой и нажал на «3». На этот раз на связь вышел охранник со второго монитора. Теперь я знал наверняка, что охранник на проходной значится под цифрой «2». Странно только, что этого второго по значимости объекта не было на мониторе.
Анна смотрела на меня покусывая губы. Я гладил пальцем поверхность клавиши, похожей на черную арбузную косточку. Если охранник распознает, что с ним говорит вовсе не шеф, то он наверняка поднимет тревогу. Начнется стрельба, особняк обложат со всех сторон. Взять в заложники Князя, чтобы вместе с ним выехать за ворота, мне также не удастся — он не откроет свою бронированную дверь незнакомому человеку.
— Черт возьми! — невольно выругался я, впервые за долгое время не зная, что делать. На ум не приходило ни одной спасительной мысли. Мы слишком долго торчали здесь, рискуя быть замеченными охранниками, шерстящими территорию. Анна держала пистолет стволом вниз, как бесполезную вещь, и кидала тревожные взгляды то на окно, то на меня.
— В машину! — сказал я. Остроумной идеи все еще не было. Но надо было что-то делать. Анна с готовностью и облегчением кивнула. В безвыходной ситуации подчиняться — приятное дело. Она вышла первой, следом за ней — я, попутно выдернув из розеток кабели мониторов.
Анне я приказал сесть
в фургон и, тихо прикрыв за ней дверь, подошел к Волзову, который, вцепившись обеими руками за руль, словно его «Газель» мчалась по бездорожью на огромной скорости, затравленно косился на меня.— Ну что, малыш? — ласково спросил я. — На волю выберемся?
Волзов ничего не ответил. По-моему, он вообще не понял сути вопроса. С того момента, как с ним неласково поговорил Князь, а затем он просидел полчаса на унитазе, воля его была основательно надломлена, и теперь, скорее всего, его мыслями и поступками правили страх и безумная жажда выжить, что, как ему казалось, зависело только от меня. Прикажи я ему под дулом автомата прыгнуть в пропасть, он, во имя спасения своей жизни, сделал бы это моментально, не задумываясь, хотя прыгал бы в могилу. Я понял, что ждать от Волзова чего-нибудь, кроме бараньего послушания, какой-либо инициативы или идеи, бесполезно. Он пальцем не пошевелит ради своей жизни.
Я сел в кабину рядом с ним. Потянул на себя дверь, и в этот же момент увидел, как из-за угла дома показался человек. Глядя на нас, он участил шаги, взял автомат, который сначала нес на плече, обеими руками и что-то крикнул. Я вяло помахал ему, стараясь не суетиться и удержать от падения в обморок Волзова. В тех, кто суетится, стреляют в первую очередь.
— Заводи, малыш. Нам с этим парнем не по пути.
Подогнув ноги, я втиснулся в узкое пространство впереди сиденья, чтобы меня не было заметно со стороны. Волзов нервно тронулся с места, и я едва не расквасил себе нос о перегородку.
— Гони к воротам. И слушай меня, тогда все будет хорошо.
А сам подумал: кажется, никогда еще не было так плохо, как сейчас.
27
Мы взлетели на горку к гаражу, свернули влево. Фургон «Газели» задел ветку осины, растущей у самой дорожки, и на лобовое стекло обрушился самый настоящий водопад вперемешку с мокрыми листьями. Волзов потянулся к включателю стеклоочистителя, но я перехватил его руку.
— Не надо!
Жесткий штырь антенны радиостанции, которую я затолкал в карман брюк, уперся мне в живот. Я принялся вытаскивать аппарат и случайно нажал на одну из клавиш. Рация зашуршала в моей руке и сказала:
— Слушаю тебя, Бэшан!
Кажется, вышел на связь один из охранников. Я не удержался от телефонного хулиганства — любимого занятия детства. Нажал на тангенту и прохрипел:
— Какого черта ты меня слушаешь, козел безрогий?! Неизвестно кого там пасешь в своих кустах! Я на втором этаже, в генераторной, захлопнулся и не могу выйти! По коридору чужие «быки» шастают! Бегом сюда!
— Не понял! — отозвалась рация. — Повтори, где ты?
— В заднице! — уточнил я и сунул рацию в нагрудный карман.
Свет фар уперся в серый металл ворот. Отбрасывая жуткую тень, перед машиной выросли двое охранников. Оба — при оружии, в бронежилетах. Ослепленные, они не могли видеть, как я аккуратно выпихиваю Волзова наружу, а сам переползаю на его место.
— Скажи им, что Князь велел тебе срочно поехать в аэропорт, — шепнул я.
Волзов вылезал из кабины, словно безногий. Один из охранников, прикрывая глаза ладонью, крикнул, чтобы Волзов вырубил фары. Тот, уже опустив одну ногу на асфальт, в нерешительности остановился и, не зная, что делать, посмотрел на меня. Я уже почти занял его место и снова подтолкнул в плечо, чтобы он не топтался здесь, а быстрее отошел от машины. Как назло, ремень автомата запутался на рычаге скоростей, и мне пришлось на ощупь распутывать его, не сводя глаз с охранников. Мотор тихо булькал на холостых оборотах. Я торопился, и у меня ничего не получалось — автомат оказался накрепко привязанным к рычагу. Я взялся за круглую пластмассовую рукоятку рычага, и она заскользила под моей ладонью. Это провал, подумал я словами Штирлица и поставил вторую скорость. Один охранник с автоматом на плече, расставив ноги, стоял лицом к машине. Его тень, падающая на ворота, напоминала мишень на стрелковом поле. Второй вразвалку, словно делая одолжение, шел к Волзову, лениво обкладывая его матом. Водитель, ожидая физической расправы, топтался на месте и не знал, куда деть руки — то ли прикрывать ими живот, то ли лицо.