Горячие дни (Разозленные)
Шрифт:
— Он вступал в Общество?
Грейс улыбнулась:
— Думаю, он предпочел масонов.
— В общем, хорошая новость в том, что Сирена появляется в первом действии. — Лютер закрыл программку. — Уже скоро мы получим ответ.
Свет погас, и публика затихла. Заиграли увертюру, музыка тут же наполнила зрителей радостной, сияющей энергией. Музыка действительно всемогуща. Как причудливая комбинация холодильника и микроволновки, она способна захватывать и сохранять яркую энергию давно умершего композитора, согревать ее и подавать снова и снова для последующих поколений.
Занавес поднялся и открыл декорации
Для колоратурного сопрано-убийцы обстановка была идеальной, и когда Царица ночи вышла на сцену, Грейс с трудом удержалась от желания спрятаться под кресло.
Костюм Царицы представлял собой сложное сочетание шелков и бархатов всевозможных оттенков синего, расположенных ярусами. Платье было расшито золотом и сверкающими бусинами. Черный парик отражал совершенно новое понимание термина «высокая прическа». Корона была искусно вплетена в высокую башню из красиво уложенных прядей, и при взгляде на это сооружение возникала ассоциация с новогодней елкой.
Царица ночи вся сияла и сверкала, и этот блеск был зловещим, он подчинял себе аудиторию. Энергия, исходившая и от самой актрисы, и от ее невероятного голоса, горела таким же угрожающим огнем, как и ее внушающая ужас аура.
Зрители замерли в оцепенении, когда напыщенные ноты «В страданиях дни мои проходят» наполнили весь зал, вплоть до последних рядов балкона. Сирена не просто взяла до невозможного высокую фа, она спела ее в полный голос.
Грейс сидела не шевелясь. Она затаила дыхание, ожидая услышать звон разбивающегося стекла. Этот музыкальный фейерверк был наполнен парапсихической силой, слабой, чтобы убить, но достаточно мощной, чтобы овладеть аудиторией. Она ощутила, что кожа горит, по телу бежали мурашки. Все чувства предупреждали ее о том, что здесь находится хищник, безумный хищник.
Она знала, что их с Лютером скрывает полумрак, что им ничего не грозит. Актеры, стоящие на ярко освещенной сцене, не видят их. Знала она, что у Сирены нет поводов подозревать, что сегодня за ней следят. Однако логика не могла пересилить инстинкт самосохранения и заставить забыть о том, что по сцене ходят смерть и безумие.
Грейс не стала ничего говорить Лютеру, даже шепотом. И в первую очередь потому, что любой звук вызвал бы раздражение у сидевших рядом зрителей.
Лютер правой рукой накрыл ее левую руку. И только тогда она поняла, что вся дрожит. Он сжал ее пальцы, давая понять, что ситуация ему ясна. Он наверняка тоже почувствовал силу ауры Царицы, а может, даже разглядел в ней все светлые и темные зоны. И вероятно, тоже увидел безумие.
Он слегка потянул Грейс за руку, как бы говоря этим жестом, что нужно уходить. Грейс потянула руку в противоположную сторону, отвечая, что нельзя уходить, пока Царица исполняет арию. Был риск, что слишком многие обратят на них внимание.
Во время смены декораций перед следующей сценой они быстро встали со своих мест и поспешили по проходу. Грейс старалась не замечать бросаемые на них неодобрительные взгляды.
Только в фойе она облегченно вздохнула.— Уж больно строгая толпа, — усмехнулся Лютер.
— В опере для зрителей существует целый протокол. Уход во время действия воспринимается с величайшим осуждением.
— Если бы эти люди знали, что может делать своим голосом Царица ночи, они бы гурьбой повалили к выходу.
— Не уверена, — покачала головой Грейс, стараясь восстановить дыхание. — Это опера. Люди ожидают от актеров невероятных качеств. Так, что теперь?
— А теперь, как всегда, мы звоним Фэллону.
Они вышли из театра и направились к скверу на противоположной стороне улицы, который скрывал парковку. Хотя Грейс знала, что Царица сейчас на сцене и еще не скоро покинет театр, она машинально прощупывала восприятием все тенистые уголки. Когда они дошли до взятой напрокат машины, Лютер сел за руль и достал телефон.
Фэллон ответил после первого гудка.
— Ну? — спросил он.
— Грейс говорит, что это она, — ответил Лютер. — Точно.
— Проклятие! — Голос Фэллона выдавал шок. — Она уверена?
— Я знаю, как тебе трудно, когда дела идут не так, как ты ожидал, — сказал Лютер. — Не переживай. Ведь это мы, а не ты, сидим в полуквартале от женщины, которая может убить нас колыбельной. Что дальше?
— Гарри Суитуотер говорит, что в своей сфере он так и не нашел никого, кто подходил бы под описание Сирены.
— Вероятно, потому, что Грейс с самого начала была права. Она не профессиональный киллер. Она профессиональная оперная певица.
— Тогда получается полная бессмыслица. Зачем, черт побери, ей ехать на Гавайи убивать Юбэнкса, если она не киллер?
— Может, Крейгмор знал, что она умеет делать своим даром, и каким-то образом уговорил ее ликвидировать для него Юбэнкса. А вдруг он был ее любовником? Грейс говорит, что их у нее было много. В общем, суть в том, что она убийца.
— Возникает слишком много вопросов, — продолжал отстаивать свою точку зрения Фэллон. — В этой мозаике не хватает большого количества деталей. Надо выяснить, что связывает Крейгмора и певицу. У вашей дивы есть дом в Сан-Франциско. Я постараюсь побыстрее кого-нибудь туда послать.
Лютер посмотрел на часы.
— Сирена еще какое-то время будет находиться в театре. После спектакля, как утверждает Грейс, она еще с час проведет за кулисами со своими поклонниками. Затем ей предстоит закрытый прием. У меня масса времени, чтобы проникнуть в ее гостиничный номер.
Грейс резко повернулась к нему и вцепилась в край сиденья. Даже в темноте было видно, как расширились ее глаза.
— Нет, — прошептала она.
— Давай, — сказал Фэллон. И отсоединился.
Лютер ободряюще улыбнулся.
— Успокойся, — сказал он. — Ну что может со мной случиться?
Глава 42
Грейс ходила взад-вперед по гостиничному номеру. Ей никак не удавалось унять дрожь. Лютер завез ее сюда почти двадцать минут назад. Сейчас он уже в номере Вивьен Райан. Он бывший коп, напоминала она себе. Он знает, что делает. Кроме того, второе действие «Волшебной флейты» еще не закончилось. Как раз в этот момент Царица на сцене исполняет арию, в которой призывает собственную дочь убить ее отца.