Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940–1941
Шрифт:
– Ублюдок чокнутый! – вырвалось у меня.
Сам не пойму, как это вышло.
– Кто это сказал? – выкрикнул Бауэр.
– Я, роттенфюрер! – вытянувшись в струнку, доложил я.
Мне уже было наплевать на все.
– Ну, погодите, господин хороший. Я вам такое устрою!
Четверть часа спустя я стоял по стойке «смирно» перед нашим шписом. Вопреки ожиданиям, шпис особо не разглагольствовал, лишь приказав мне в 11:00 доложить об инциденте адъютанту батальона. Унтершарфюрер Бахмайер, надо сказать, в полной мере воспользовался предоставленным мне и ему временем до 11 часов. Такую головомойку мне устроил! В общем, весь день был изгажен, тем более что никакой вины за собой я не чувствовал. Понятно, что дежурный по батальону отвечает
Минута в минуту в 11:00 я явился к адъютанту батальона. По всей форме. В надраенной до блеска каске, в начищенных сапогах, в тщательно отутюженной форме. Сердце ушло в пятки. Я не сомневался, что все кончится арестом на трое суток.
– Вы понимаете, за что вас вызвали сюда?
– Так точно, унтерштурмфюрер.
– На что же вы рассчитываете?
– На трое суток ареста, унтерштурмфюрер!
– Ошибаетесь. Думаю, вам пойдет на пользу час строевой после вечернего построения. Можете идти!
Бог ты мой, значит, все-таки не сутки!
Но я напрасно радовался. Мой унтершарфюрер погонял меня по полной программе: вперед шагом марш, ружье на караул, ружье к ноге, на плечо, движение ползком, встать, лечь, встать, лечь… И все это в грязи, в пыли, не на травке. Перспектива проторчать трое суток на гауптвахте показалась мне раем.
Как я добрался в тот вечер до койки, помню с трудом. Но и роттенфюрера Бауэра мы с тех пор больше не видели дежурным по батальону.
На грузовике мы направлялись в Везуль. За несколько дней до этого мы сдали свои мотоциклы NSU-250. И теперь ехали получать новые. Мы ничего не имели против того, чтобы смотаться в Везуль, – как-никак разнообразие. Нашим единственным развлечением было приходить по вечерам на крохотную станцию Витри да глазеть на проходящие поезда.
Прибыв на место, мы увидели новые мотоциклы. Боже, да это же не мотоциклы, а заглядение – не какая-то там рухлядь, а BMW-600! Мы рты раскрыли от изумления. Телескопические амортизаторы сзади и спереди, два цилиндра, ножное и ручное переключение передач – в общем, сказка!
Я страшно боялся съезжать с грузовой платформы. Но все же практическая езда свое дело сделала – какой-то опыт я все же приобрел. Тем не менее разве можно было назвать меня опытным водилой? Но каким-то образом все прошло относительно гладко, и в конце концов мы стояли на привокзальной площади, любуясь нашими новенькими машинами. Проходившие мимо наши солдаты глазам поверить не могли – кое-кто из них хотя и разбирался в мотоциклах, ничего подобного раньше не видел.
Когда Бахмайер и еще двое мотоциклистов-колясоч-ников выехали на своих новых «Цюндаппах-750» на дорогу, мы отправились за ними. Хоть я был и новичком, но я помню ощущение, когда ты управляешь такой потрясающей техникой. На приличной скорости мы миновали Везуль и выехали на дорогу на Витри. Мы чувствовали, что наша новая техника способна на большее. Ехавший позади меня Бела хохотал во все горло – этот парень был в своей стихии.
К нашему удивлению, по прибытии в Витри мы обнаружили, что Хубер на своем мотоцикле с коляской так и не прибыл. И никто не знал, где он и что с ним. Бахмайер вместе с Белой на мотоциклах отправились на поиски. Пару часов спустя они вернулись, притащив на буксире машину Хубера. Сам Хубер полулежал в коляске мотоцикла Бахмайера и был без сознания. Выяснилось, что он съехал с дороги на одном из поворотов и незаметно для остальных рухнул в придорожный кустарник, за которым стояло дерево. Именно это дерево и остановило его! Хубер слетел с сиденья и ударился о землю. К счастью, отделался ушибами. А мотоцикл получил, так сказать, «боевое крещение» – несколько глубоких царапин. Хубер два дня пролежал в санчасти. Так что в целом все
обошлось благополучно.Марш
На вечернем построении шпис объявил: «Завтра утром в 10 часов батальону быть готовым к следованию маршем с техникой. Батальон подлежит переброске. Разойдись!»
Начались оживленные обсуждения: куда перебрасывают? Один утверждал, что туда-то, другой – в совершенно другое место. Мгновенно расползались слухи. Нас с Гансом беспокоили наши «навыки вождения» мотоцикла. Хотя мы уже кое-что могли после тренировок на наших NSU, мы сомневались насчет того, хватит ли этих навыков для управления машинами BMW. Да еще в темное время суток! Да еще в составе колонны! Мы, можно сказать, и садились на них всего ничего – пару раз от силы.
Боевая подготовка мотоциклистов-посыльных завершилась. Теперь мы уже могли без труда назвать любую звезду на небосводе. Ориентирование в ночное время без каких-либо вспомогательных средств проблем не представляло – естественно, при наличии безоблачного неба. Компас отныне был нашим оружием, а чтение карт – не сложнее детской забавы. Мы с ходу различали тактические обозначения всех вооружений и служб. Бахмайер втемяшил в наши головы все необходимые для разведчика знания. Во избежание всяких сомнений адъютант батальона устроил нам экзамен по всем предметам. Кроме проверки практических навыков езды на мотоцикле.
Ганс решил поставить точку:
– Хватит об этом, Гельмут. Как-нибудь разберемся с этими грозными машинами.
Ровно в 10:00 командир принял рапорт о построении батальона. Вся техника и транспортные средства выстроились на главной улице Витри. Машина Старика следовала в голове колонны, затем мы на мотоциклах, передвижная радиостанция взвода связи, санитарные машины, за ними ремонтники, снабженцы, интенданты, хозяйственники и, кроме того, грузовики с боеприпасами.
Чуть в стороне от главной улицы Витри расположились тупорылые грузовички «Крупп» (1,5 т), на них – рота тяжелого оружия – три 37-мм противотанковые пушки и два пехотных орудия, а также взвод саперов (4-я рота мотоциклетного батальона дивизии СС «Дас Райх»), пехотные пулеметы 5-й роты. Все ждали сигнала к отправке.
Среди старослужащих бытовала поговорка – «Половина солдатской службы – дурацкое ожидание». В нашем случае она не утратила актуальности. После того как мы битый час протоптались около машин, последовала команда «Отбой!». Циппа оставили сторожить машины, а все остальные разбрелись по городку.
На углу у поворота к железнодорожной станции мы встретили Жана. И опустошили с ним не один стакан вина в ресторанчике на главной улице. Впервые мы встретились, когда он сидел за столиком рядом, зажав большую рюмку с коньяком между ладонями. Подождет пару минут, отопьет глоточек, потом снова пауза, после нее – еще один. Сидя за столом, он до ужаса напоминал белку. Мы не могли удержаться от смеха. Он не мог не заметить этого. На его физиономии, наполовину скрытой надвинутым на нос беретом, проступили черты недовольства. Мы тогда подумали, что, мол, вот сидит бедняга и этот коньяк – единственное его утешение в жизни. Бела попытался было позвать его к нам за столик, угостить винцом. Жан согласился, подсел к нам, а когда он на чистейшем немецком стал объяснять нам, что сразу сообразил, что нас в нем так развеселило, мы едва со стульев не попадали.
– Вы, немцы, варвары. Вы и понятия не имеете о том, как надо пить, чтобы изгнать из души печаль.
– Ну, так уж и варвары! Это ты явно загнул! – запротестовал Бела.
– Ничего подобного, – не согласился Жан. – Вы ведь как пьете? Хвать стакан и залпом выливаете содержимое в глотку.
Мы понимали, что вино, конечно, принято пить глотками. Но чтобы коньяк? Жан потом объяснил нам, как пьют коньяк – надо пить его не спеша, маленькими глотками, ладонями согревая бокал или рюмку, и – главное – вдыхать его аромат. И в тот вечер мы изрядно напрактиковались по части поглощения этого чудо-напитка, причем Жан недурно угостил нас.