Горячий след
Шрифт:
С 04.00 ДО 01.00
Ради любопытства Олег вылез на перрон и поднялся по лестнице, но она оканчивалась глухой металлической дверью. Олег приложился ухом — тихо, как в сейфе — и вернулся обратно на рельсы.
А вот второй раз он оказался в огромном зале, стены которого покрывали разноцветные геометрические узоры из камня. Мягко горели большущие люстры на полсотни лампочек каждая. Ряды скамеек чередовались с вделанными в стену киосками, над которыми тянулись надписи на непонятном языке, хотя и латинскими буквами — и вполне понятные рисунки: сигарета, газета, бутерброд… Пустые широкие ленты эскалаторов — по три штуки
Дальше свет из невидимых окон стал меркнуть, но, пока Олег подумывал, не включить ли снова фонарик, туннель кончился. Впереди засветилась точно такая же, как у входа, арка. А за нею над знакомой степью начинался закат — алый и густой.
А около выхода сидел в траве возле потрескивающего костерка из сухого ковыля человек.
Наверное, он уже давно услышал усиленные тоннелем шаги Олега, потому что сидел вполоборота, опершись на левую руку, а в правой — держа немецкий пистолет-пулемёт времён войны, который неправильно называют "шмайссер". Что интересно — это тоже был мальчишка, примерно одних с Олегом лет, правда, кажется, пониже ростом, одетый в лёгкую клетчатую рубаху, штаны неопределённого цвета и босой. Сапоги с разостланными на них портянками стояли рядом, тут же лежал ремень с подсумками и ножом, фляжка, кожаная потёртая куртка… Чуть выпяченные губы, брови — резкими дугами, рыжеватый чуб, а глаза из-под него — не то чтобы нехорошие, но неприятные. Правда, увидев Олега, он опустил оружие и хрипловато, словно со сна, сказал:
29.
— А… — как будто давно ожидал увидеть именно Олега, даже заждался. Глазами обежал мальчишку, мотнул головой: — Подсядешь, или торопишься?
— Подсяду, — Олег опустился на корточки, сбросил рюкзак, стащил ремень. — Фу.
— Есть будешь? — мальчишка кивнул на лежащие на большом платке хлеб, перья лука, небрежно открытую банку с какими-то консервами.
— Общак? — Олег достал из рюкзака тушёнку, галеты, вопросительно посмотрел на мальчишку (и только теперь увидел, что на его рубашке почти незаметно прикреплена медаль "За Отвагу" на потёртой серо-синей ленточке). Тот засмеялся, понял:
— Общак… Покажь ножик.
— Держи, — Олег передал ему "оборотень". Тот повертел лезвие туда-сюда, вздохнул, отдавая обратно:
— Законная штука.
— Тебя как зовут? — поинтересовался Олег.
— Марат, — представился тот, умело открывая олегову тушёнку за кольцо в крышке. — Второй фронт(1.)…
— Марат Ка? — пошутил Олег, но Марат удивился:
— Знакомы, что ли? Ага, Казей.
— Олег, Серёгин, — протянул руку Олег, пытаясь сообразить, откуда ему знакома фамилия Казей(2.). — Нет, не знакомы. Это я так…
— Хороша тушёночка, — Марат подхватил кусок из банки лезвием финки. — Это какой год? — он посмотрел банку. — Ого, 2007-й… Оттуда, что ли?
— Оттуда, — Олег взял пёрышко лука, хлеб, подцепил консервированную сардину. — А ты?
— А, — Марат махнул финкой в сторону солнца. — Вообще из сорок четвёртого. А сейчас — неважно.
— Подожди… — Олег прожевал кусок. — Ты партизан, что ли?
— Ну да. Разведчик Станьковской бригады.
— А как здесь оказался?
— А, — Марат снова отмахнулся.
Потом хмуровато пояснил: — Погиб. Ну, или не погиб, а… В общем, фрицы меня окружили, я раненый был. Ну, я их подпустил ближе и… гранату себе под ноги. А дальше гляжу — а я здесь.— Не понял, — признался Олег ошарашенно.
— Да я тоже, в общем-то… Да ладно! А ты-то куда идёшь?..
…Когда Олег закончил рассказ, уже совсем стемнело, костёр погас и взошла луна. Где-то совсем недалеко играла музыка — не из воздуха, просто магнитофон, слышались какие-то весёлые голоса. Марат лежал на спине и жевал сухую былинку.
— Дай-ка эти свои бумаги, — сказал он, протягивая руку. Олег вытащил из рюкзака папку, подал. Марат сел на коленки, раскрыл папку, достал лист. Хмыкнул: — Ну, это просто… Это мне уже давно один мужик объяснил, мы с ним вместе одно место от наёмников отбивали… Это распространённая кодировка, ею многие пользуются, придумали её вообще чёрт знает когда… Вот смотри. Мой мир — код 1. Многие думают, что он — изначальный, а остальные — ответвления. Твой, наверное, тоже код 1, только дальше по времени… Ты записывай давай. Код 2 — это средневековье такое раннее, все со всеми воюют, там даже государств почти нет, но люди в основном простые, хорошие. Рабами торгуют, но чтобы мучили или
1. В годы Великой Отечественной войны значительную часть потребностей нашей армии в мясных консервах покрывали поставки низкосортной тушёнки из США. Наши солдаты, ожидавшие открытия американцами "второго фронта" в Европе, со злой иронией прозвали так тушёнку, намекая на делячество американцев и их нежелание реально помогать нашей стране в борьбе с Германией. 2. КАЗЕЙ Марат Иванович (1929-44), партизан Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1965, посмертно). Юный пионер, с 1942 разведчик партизанского отряда (Минская обл.). Окруженный фашистами, подорвал себя гранатой.
30.
специально издевались — не слышал. Код 3 — хуже. Рабовладельческое общество типа Древнего Египта, на пол-земного шара империя… Код 4 — там что-то типа нашего века, в смысле ХХ, начала. Туда часто солдат набирают, но, если украли, то это, скорее всего, Торбайский халифат. Пиши-пиши… Код 5 — не знаю, не был, честно. Код 11 — там рабами торгуют в Оранжевой Пустыне, рынков полно, но и выследить тоже можно легко. И опоздать можно. Отношение там к рабам — как в учебнике истории. Жуть.
— Как мне туда попасть-то, в эти места? — Олег быстро черкал карандашом в свете луны. Марат пожал плечами:
— Да просто захотеть. Сконцентрироваться на чём-то. Ну, я лучше объяснить не могу. Вот я первый раз… Когда отошёл, так домой захотелось!!! Я всякое про себя передумал — про рай, всё такое прочее… А тут просто захотелось домой — и всё. И как будто в дверь шагнул. В наши места. Прямо знакомые… Сперва обрадовался… — Марат грустно улыбнулся. — А потом глянул — а это какое-то Белорусское Княжество, 624 год от Большой Войны, — он вздохнул. — Я в своём мире мёртвый, мне туда нельзя. А в остальные — пожалуйста…
— Ну и как ты живёшь? — спросил Олег, против воли захваченный словами Марата. Тот тряхнул чубом:
— А хорошо. Знакомых полно, друзей. Иногда тут брожу. Иногда подолгу на одном месте живу, есть очень хорошие места, прямо как при коммунизме. А потом сорвусь… Я же всё-таки пионер, я присягу давал — бороться за счастье людей, — он сказал это без иронии, совершенно серьёзно. — Несправедливости тоже хватает…
— А возраст? — тихо спросил Олег. Марат покачал головой: