Горячо

Громкий хлопок входной двери в спальню заставляет меня буквально подпрыгнуть.

О, чё -ё-ёрт! Уже прошло три часа?! Нет, этого просто быть не может!

Может, это не Тимур?!

Да плевать кто! Я так и сижу без штанов!

Подскакиваю и судорожно пытаюсь их напялить, одновременно прислушиваясь к мерным шагам, доносящимся из спальни. Кто-то расхаживает спокойно себе по комнате, в то время как я сейчас лопну от этих судорожных попыток себя в порядок привести. Мир так несправедлив!

Наконец получается натянуть брюки на левое бедро, и шансы мои выиграть эту битву с кожаной одеждой становятся так реальны! Но…

В этот момент раскрывается дверь в ванную и на пороге материализуется Керефов собственной персоной.

Падаю обратно на унитаз так быстро, будто меня огрели мешком по голове, и, прикрыв ладонью стратегический треугольник между ног, с перепугу возмущаюсь басом.

– Что так рано?!

Если у Керефова брови вверх и до этого подпрыгнули, то от моего окрика ещё и глаза стали шире. Он даже дёрнулся обратно в сторону спальни, но остановил сам себя, нахмурившись.

– Не рада? Час почти прошёл, – холодно хмыкает, проходя в ванную и упираясь задницей в каменную столешницу раковины напротив. Достаёт из заднего кармана пачку сигарет и зажимает фильтр неподкуренной сигареты между зубов, кивнув на мои ноги, – Со штанами воюешь?

Мерцающий взгляд Керефова в этот момент медленно и придирчиво ощупывает всю меня, выразительно застывая на оголённых бёдрах и резко возвращаясь к лицу.

И что-то в его чёрных глазах такое есть, что я мигом понимаю, что Тимур Тигранович пьяный.

Нет, он отлично держится, но ему точно плевать сейчас, что выгляжу я так себе – он настроен поиграть. Как кот с мышкой. И, совсем как кот, может потом съесть. Когда надоест.

___________________________

Всё, шутки кончились. Теперь уже Тимур Тигранович до утра никуда не денется)

Глава 15. Марина

Поджимаю губы, из последних сил пытаясь сохранить крупицы достоинства.

– Может быть, оставите меня одну?

– Так, или всё же отстегнуть? – ехидничает в ответ, склоняя голову набок и продолжая путешествовать по мне слегка мутным, вязким взглядом.

– Зачем вы вообще меня пристегнули?! Никуда бы я не делась! – выпаливаю вслух свою главную претензию и чувствую, как от накатывающей беспомощной злости краснеют щеки.

– Чтобы в вещах моих не рылась, – перекатывая незажженную сигарету между зубов, Тимур Тигранович отталкивается задницей от гранитной столешницы умывальника и шагает ко мне, доставая из кармана ключи от наручников.

Металлический щелчок, и я не могу сдержать длинный вздох облегчения, потирая затёкшее запястье. От внезапной близости Керефова в лёгкие прокрадывается чужой запах – тяжёлый, тёплый, пряно – мускусный. Из-за этого непроизвольно отшатываюсь от мужчины насколько можно дальше.

Замечает.

Щурит чёрные глаза, снова передвигая языком между губ фильтр сигареты. Замираю под его внимательным взглядом как заяц.

Боже, я понимаю, что эскортницы себя так не ведут, но ничего не могу с собой поделать – этот человек меня нервирует. Пугает. И он, и вся ситуация в целом.

– Сходи в душ и можешь не одеваться. И не заставляй долго ждать, – бросает Керефов, в последний раз мазнув по мне взглядом.

Он произносит это будничным, почти бесцветным тоном, но его "можешь не одеваться" всё равно звучит как чёткий приказ. В твёрдом голосе Тимура Тиграновича вообще есть что-то такое – отрывистое, давящее, будто он привык раздавать указания чаще, чем просто разговаривать. Впрочем, возможно так и есть.

По телу прокатывается тошнотворный озноб, когда за мужчиной мягко захлопывается дверь, оставляя меня одну. Обнимаю себя руками, обводя ванную расфокусированным взглядом. Какое-то опустошение накатывает – всё равно не деться никуда…

И одновременно внизу живота и тяжесть наливается, и холод. Как это будет всё…???

Неуклюже стягиваю непослушные штаны, снимаю бюстик. На собственное отражение в огромном зеркале над умывальником упорно стараюсь не смотреть. Кажется, встречусь глазами сама с собой и впаду в истерику, не вывезу. А сейчас пока будто сон, будто в тумане. Только сердце бьётся больно, часто и неровно, то и дело замирая – словно пытается перезагрузить происходящее.

Тугие тёплые струи воды почти не чувствуются. Мочалки нет, и я торопливо вожу по телу руками, оставляя мыльные разводы тонко пахнущего геля для душа и отклоняя голову, чтобы не намочить собранные в едва держащуюся кичку волосы.

Уже через пару минут насухо вытираюсь полотенцем.

Не думать – не думать – не думать…

Между ног тревожно тянет всё, и мурашки накатывающими волнами разбегаются по телу.

Не решаюсь выйти абсолютно голой – просто не могу.

Сначала было кутаюсь в полотенце, но потом снимаю с крючка белый махровый халат. Всё-таки перехватываю своё отражение в зеркале. Бледное, с неестественным лихорадочным румянцем на щеках. Распускаю кичку и, зажав задеревеневшими пальцами края халата на груди, выхожу из ванной.

В комнате царит густой полумрак, но я всё равно сразу упираюсь взглядом в Керефова, вальяжно расположившегося в том же высоком кожаном кресле, что и раньше. Будто у меня срабатывает на него внутренний компас.

Застываю в дверном проёме, сухо сглатывая.

Он словно демон в этом тусклом освещении – белоснежная рубашка расстёгнута до самого пояса, демонстрируя смуглую кожу, крепкий торс и чёрную поросль в районе груди и ниже пупка. Поза расслабленная, ноги широко расставлены, в одной руке, покоящейся на широком подлокотнике, покачивается тонкий бокал, и взгляд – цепкий, изучающий, чуть исподлобья, направленный прямо на меня. Прожектор, в лучах которого я немею и теряюсь.

В комнате такая тишина, что я глохну от шума собственного пульса в ушах. Керефов молча подзывает меня пальцем. Не чувствуя ног, бреду по мягкому ворсистому ковру, пересекая комнату. Замираю, между его широко разведённых в сторону коленей. Качает. Кажется, всё это уже было между нами, но тогда я так остро не ощущала своё голое тело, скрытое лишь халатом, а от него не шла такая тягучая мужская энергия.

– Так ничего и не хочешь мне сказать? – обманчиво мягко спрашивает, потянувшись одной рукой за открытой бутылкой шампанского на стеклянном столике и наливая до краёв в стоящий рядом пустой бокал.

Лишь судорожно выдыхаю, сморя на него сверху вниз. Сказать? У меня язык присох к нёбу…

– Это даже хорошо, – удовлетворенно кивает и протягивает мне наполненный бокал, – Пей.

Делаю глоток. Колкие пузырьки взрываются на языке, а вкуса не чувствую, потому что Керефов в это время небрежно тянет узелок на поясе моего халата. Не спеша, с каким-то ленивым интересом.

От этого судорожно делаю ещё глоток. Хочется опьянеть быстро – быстро и не понимать вообще ничего.

Полы халата распахиваются, повисая вдоль тела. Прохладный воздух покрывает кожу мурашками, а под кожей лихорадочно горит всё. Перестаю дышать, так и застывая с бокалом у губ. Чувствую мужской взгляд шипящим ожогом на каждом сантиметре.