Господа офицеры! Книга 2

Направление держали примерно на запад. К вечеру вошли в станицу Незамаевскую. Переход большой — шестьдесят пять вёрст. В конце дороги Петру приходилось уже частенько соскакивать с телеги — отбило всю задницу на буераках. Чтобы не перегружать лошадей, ехали по пять человек на подводе. Возчики из казаков. Все ступицы хорошо смазаны дёгтем, ехали без скрипа, и происшествий, но на каждой остановке оси дополнительно смазывали. Запашок правда стоял, но лучше пусть пахнет дёгтем и степью, чем вспоротыми внутренностями.

В Незамаевской уже были, два месяца назад. Эта станица дала тогда пополнение. Пётр не знал сколько из двухсот казаков выжили после похода, у кубанцев потери были тоже значительные. Но половина наверняка жива.

Утром, выехав из станицы, генерал Марков всех построил и довёл боевую задачу. Армия наносила удар по железнодорожному узлу на пересечении веток Ростов— Тихорецкая, Сосыка — Ейск. По данным разведки красные скопили значительные продовольственные и боевые запасы в эшелонах, которые планировалось захватить. Вторая бригада должна была атаковать станцию Крыловская, 1-я бригада станции Сосыка-Владимирская и Сосыка-Ейская, конная бригада станцию Леушковская. После Незамаевской конная бригада сразу ушла южнее, бригада Маркова двинулась на Сосыку-Владимирскую. Захваченные трофеи предполагалось грузить в телеги, на которых сейчас ехала пехота. Атака планировалась одновременно на три станции, утром двадцать седьмого апреля. Бригада Маркова атаковала станции, находящиеся в центре, по очереди. На рассвете подрывники из отряда подполковника Александрова должны были перерезать связь и взорвать полотно железной дороги в направлении на Ейск, чтобы не дать возможности большевикам перебросить подкрепления.

Полк двигался почти весь день, с часовым привалом и остановился в нескольких верстах от станции Сосыка Владимирская. С наступлением темноты начали разворачиваться в боевой порядок. Офицерский полк наступал прямо на станцию, Кубанский обхватывал станцию слева. Конная разведка доложила, что на станции значительные силы красных и бронепоезд. Бой предстоял не лёгкий.

На рассвете первую роту выдвинули вперёд и двинули к станции. Ротная цепь наступала тихо, стараясь себя не выдать, возможно удастся захватить красных врасплох. Петр шагал не торопясь, широко расставляя для большей устойчивости ноги. В потёмках землю было видно плохо и вполне возможно было оступиться, и грохнуться. Вражеские пулемёты ударили в упор с двухсот метров. Красные атаку ждали и готовились. Бронепоезд садил из всех стволов, да с земли захлёбывались два пулемёта. Пули гудели густо, видно пристрелялись заранее. Предрассветная темень не спасала.

— Ложись! — заорал Згривец и забулькал горлом не в силах больше что-то сказать.

Петр залёг и начал палить из винтовки, стреляя в направлении пехотного пулемёта. Мушки ещё было не видно, стрелял наугад в направлении зло пульсирующего огонька. Вставил новую пачку патронов, расстрелял и её, потом вогнал третью. Залёгшие офицеры огрызались из винтовок редкими выстрелами. Рота растянулась метров на триста. Всё это против десятка пулемётов выглядело весьма неубедительно. Будь сейчас светло, роту бы перебили за пять минут. Темнота хоть как-то спасала жизнь.

— Вадим, ползи сюда. Надо взводного посмотреть, его кажись ранило,— крикнул Петр Озерееву. Тот подполз, и они поползли вправо, где через три человека должен был быть взводный. Двое были убиты, поручик Якушев пока живой, изредка постреливал, экономя патроны.

Взводный был ранен в грудь двумя пулями. На шинели чернело два пятна, заметных даже в потёмках. Видно пробито лёгкое, дышал Згривец тяжело, с бульканьем, и был без сознания. Губы чернели запёкшейся кровью.

Пётр просунул руку под спину:

— Сквозные, — сказал он, нащупав на спине два липких пятна. — Достань клеёнку и бинт, я пока шинель с него сниму, — сказал он Озерееву.

Вадим развязал мешок и нашёл нужное. От клеёнки отрезал два куска — на грудь и спину. Достал из мешка бинт.

Пётр, сняв шинель, ловко отрезал ножом два куска бинта и сложив в несколько раз заткнул тампонами пулевые отверстия на груди. Наложил кусок клеёнки и примотал к телу, сделав пару оборотов бинтом. Затем поделал ту же процедуру с отверстиями на спине. Капитан был мужчиной плотным, одного бинта оказалось мало. Второй Пётр забрал из кармана его гимнастёрки. Перевязал хорошо, плотно, в дороге не слетит. Згривец задышал ровнее, перестал задыхаться, легкие заработали. Если не задело каких важных артерий, то выживет.

Шинель обратно одеть на взводного они не успели. Красные постреляв минут двадцать из пулемётов и накрыв цепи артиллерией, пошли в атаку, обходя роту справа и слева.

— Отходить! — прокричал ротный запоздавшую команду.

Большевики навалились как-то сразу, со всех сторон, выныривая из сумерек. Петр махал штыком как никогда, понимая, что просто не успевает. Противник оказался уже и сзади.

— В наганы! — закричал он Озерееву, которого оттеснили в сторону от лежащего взводного. Забухали офицерские наганы. Видно команду расслышали многие. Пётр расстрелял один барабан и успел достать из кобуры второй револьвер, когда к нему сумел опять пробиться Озереев. Винтовку он уже потерял, или выбили, Вадим садил из своего браунинга направо и налево. Пока Аженов завалил из второго револьвера парочку красногвардейцев, проскочивших за спину, Вадим успел сменить обойму. До взводного так никому дотянуться штыком не позволили. Много ли раненому надо: ткнут, пробегая мимо — и всё! Полк ударил с опозданием, поддержав выдвинутую роту. Петр дострелял патроны из второго револьвера, и услышав долгожданное "Ура!" кивнул Вадиму:

— Берёмся и потащили! Надо вынести командира.

Они подхватили капитана под мышки и потащили в сторону своих. Озереев изредка оборачивался и стрелял из пистолета. Уже начало светать. Кубанцы атаковали красных во фланг и прорвались на станцию. Большевики побежали, а бронепоезд начал прицельно бить по наступающим цепям шрапнелью.

Их уложило одним снарядом. Петра ударило в левую руку, Озереева в правую, Згривец получил картечину в сердце. Упали на землю и долго приходили в себя. Как же всё-таки больно!

Рота потеряла в этой атаке больше половины состава: 27 офицеров убито, 44 ранено. Командир полка тоже был ранен и в командование вступил полковник Тимановский. Наскок на Сосыку закончился успешно. Железнодорожные станции все взяли, добра захватили много.

На третий день, к вечеру вернулись в Егорлыцкую. Здесь, наконец раны обработали, почистили и перевязали, разместив раненых по хатам. Хотя Пётр и Вадим залили сразу раны самогоном, чтоб не получить антонов огонь, пока везут. Ледяной поход для них и для армии закончился.

Г Л А В А 18

Вести приходили плачевные, немцы заняли Севастополь и большевики часть Черноморского флота перегнали в Новороссийск. Потом немцы захватили Ростов, Батайск и Ольгинскую. Для армии наступил период затишья. Базируясь на Егорлыкскую и Мечетинскую, армия прикрывала от красных донские станицы с юга.

Армия начала сильно сокращаться. Ушли донцы в Донскую армию Краснова и Партизанский полк уменьшился наполовину. Деникин приказал написать рапорта, желающим оставить армию, поскольку у многих кончились четыре месяца, которые они должны были отслужить согласно обязательствам. Освободил от службы учащихся и студентов, предоставил краткосрочные отпуска. Офицерский полк только уменьшался. Часть офицеров ушла в Астраханскую армию, формируемую в Ростове под знаменем монархистов. Кубанский же беспрерывно рос, поскольку подходили добровольцы казаки. Добровольческая армия воевала под трёхцветным национальным флагом за Единую, Великую и Неделимую Россию. То, что немцы вклинились до Ростова, для армии создавало ощутимые выгоды. Красные перестали нападать с севера, Донская армия вела с ними бои под Царицыным. Появилась возможность перемещения в Ростов и Новочеркасск по железным дорогам.

Аженов и Озереев уже числились в команде выздоравливающих, когда весь лазарет (1500 раненых) перевезли в Новочеркасск. Сначала везли на телегах до станицы Манычской, потом по реке на пароходах до Аксая, потом железной дорогой. В Новочеркасске, конечно, хорошо. Народ гражданский кругом ходит, на улице весна, тепло, кормят и перевязки делают, местное население в гости приходит с подарками. Через три недели после ранения выписали в полк, как раз к моменту, когда Офицерский полк прибыл на отдых в Новочеркасск. Расположились в здании Марьинского женского института. Оставшиеся воспитанницы занимали одно крыло и часть примыкающего парка. Остальное отдали полку. Здесь уже поджидало пополнение из офицеров. Пока было затишье, из состава Добровольческой армии отправили агитаторов во все крупные города, занятые германцами. Немцы не препятствовали ведению агитации и выступлениям офицеров— агитаторов в театрах и клубах. Лишь в Киеве националисты хватали и сажали в кутузку, воспринимая Добровольческую армию, как угрозу "щирой" Украине. Двинулись добровольцы из Одессы, Харькова, Екатеринослава, Кременчуга и других городов. Многие офицеры Добровольческой армии так и не достигли, влившись в Южную и Астраханскую. Лишь с Киева добровольцев практически не было. Совершив героический поход с Румынского фронта от Ясс до Новочеркасска, прибыл на Дон отряд полковника Генерального штаба Дроздовского. Пойдя с боями более тысячи вёрст, бригада Дроздовского фактически освободила Новочеркасск, выбив красных при поддержке казаков из донской столицы. В бригаде тоже был пеший офицерский полк, набранный из фронтовиков. Добровольческая армия неуклонно росла, достигнув численности до 10 000 штыков и сабель. Сформированы три пехотных дивизии (Марковцы, Корниловцы, Дроздовцы) и одна конная дивизия. Росла и Донская армия.