Господа, прошу к барьеру!
Шрифт:
Как бы подтверждая слова своего адвоката, Утин пошатнулся и упал в обморок. В зале начались истерики прекрасных дам, больших поклонниц судебного красноречия. Публика волновалась, часто поминая три нерусских слова, без которых никакой
Приговор: окружной суд усмотрел г-на Утина ВИНОВНЫМ и постановил заключить его НА ДВА ГОДА В КРЕПОСТЬ, но…, ввиду особых уважений к облегчению участи подсудимого через министра юстиции ходатайствовать перед Его Императорским Величеством о смягчении наказания.
Александр II ознакомился с решением суда.
— Чего они хотят от меня? Чтобы я смягчил приговор, уже и без того смягченный? Ну, ладно. Пусть посидит полгодика…
Когда же крепостные ворота открылись перед ним, Евгений Утин снова обрел столь необходимый ему ореол мученика и страдальца за правду. Однажды он сидел в своем роскошном кабинете и сочинял очередную статью, радовавшую его либеральное сердце.
Спиною, нервами, инстинктом Утин ощутил опасность…
Обернулся и вскрикнул:
— Вы зачем здесь? Как вы сюда проникли? В дверях его кабинета стояла незнакомая женщина. Деловитым жестом она что-то пыталась достать из ридикюля, из которого на пол сыпались пудреница, деньги, платок. Наконец в ее руке оказался револьвер с нарядной
перламутровой ручкой. Перед выстрелом она спросила:— Ты думаешь, негодяй, что все уже забыто? Выстрел прогремел в упор — Утин грохнулся на ковер. Женщина, увидев его лежащим без движения, туг же прижала револьвер к своему виску, и в кабинете модного адвоката раздался второй выстрел. На этот раз — верный!
Живой и невредимый, Утин вскочил на ноги, с брезгливостью тронул запястье женщины. Биение пульса уже не было. Это была сестра Прасковьи Степановны Гончаровой! Утин взял со стола колокольчик и звонил в него до тех пор, пока на пороге не выросла фигура сонного лакея.
— Спишь, черт тебя побери! А тут всякие посторонние…, прямо в кабинет проходят, и никто из вас не почешется!
Он поставил колокольчик на стол и зябко поежился:
— Звони в полицию, — сказал он лакею…
Герцен ненавидел этого человека!
В конце 60-х годов, ознакомясь с Утиным и другими «утятами», как он их называл, Герцен заклинал русское общество:
«Их надобно выставить к позорному столбу во всей наготе, во всем холуйстве и наглости, в невежестве и трусости, в воровстве и в доносничестве».
Всю эту компанию «утят», вкравшихся в доверие русского общества, Герцен определил одним убивающим словом: гной!