Господин Чичиков

– Угу, – мрачно промычал Жека. – Струсил? Твой экземпляр знаешь, что сейчас делает?

– Какой экземпляр?

– Да других экземпляров нет. Сидит с Рыжим и Бесом, рассказывает про «Ночной дозор», роман такой, про оборотней и прочее. Питекантропы слушают, развесив уши. Заглядывают в рот.

– Что, побаиваешься Артемку? А, Евгений? – не без ехидства спросил Перетятькин и наконец-то завел машину.

– Ну-ну, – только и ответил Жека.

«Сбежал, значит. Сам ты своего Артемки испугался», – подумал Жека.

Пугаться было чего. Когда санитары бросились в погоню за Артемом и настигли его на лестнице, случилось вот что. Рыжий ухватил Артема сзади за ворот. «Ты куда, фраерок, намылился?» – спросил он и уложил его на ступеньки. Бес приложился ногой под ребра. Рыжий собирался сделать то же самое. Но вместо этого скорчился, словно ударило током. А Беса отбросило назад, да так, что скатился со ступенек. Он изумленно поднял голову и длинно выматерился. Рыжий разогнулся и, словно для проверки эффекта, попытался вновь ухватить Артема за шкирку, но даже и ухватить не смог. Взвизгнул как-то по-поросячьи, его подняло в воздух, ударило о верхний пролет лестницы и что есть силы швырнуло в подвал.

– Вы что здесь расселись?! – возмущенно заорал Перетятькин, наткнувшись на двух «медбратков»: те сидели у лестницы, скорбно держась за ушибленные места.

Подошел Артем и сказал:

– Не надо их ругать. Им больно.

– Учить еще меня будешь, щенок! – огрызнулся Перетятькин.

– Зря вы так. Сами же понимаете, что не правы. И сами же в себе уже раскаиваетесь. Ведь так?

У Перетятькина от злости задрожали руки. Артем разглядел в его взгляде злобу, достигшую почти шизоидного помрачения.

– Вы нервничаете, – негромко сказал он. – Это потому, что вы задались невыполнимой целью. Я не могу судить о ней, так как не знаю, в чем она заключается. Но вам нужно взглянуть на вещи извне, нельзя замыкаться. И потом, злоба – плохой советчик.

Артем протянул руку Рыжему, чтобы помочь тому подняться. Санитар дико глянул и на четвереньках отполз подальше, к стене.

– Я понимаю, – неожиданно переменил тон Нестор Анатольевич, – давайте пройдемте в вашу палату. Потому что вы не только моих проблем не понимаете, но и своих…молодой человек, – с видимым усилием добавил он. – Мы ведь вас положили в больницу не по своей прихоти. Ведь вам надо лечиться от… душевного расстройства.

Перетятькин глянул на дверь лаборатории, ища поддержки Жеки. Тот как раз выходил оттуда и, встретившись взглядом с директором, вопросительно шевельнул бровями.

– Евгений Петрович, скажите молодому человеку как специалист, – отчего-то перешел со своим подельником на «вы» Нестор Анатольевич, – какое психическое расстройство вы зафиксировали в его истории болезни?

– Люмбаго, – не моргнув глазом, сообщил Жека.

– Я не шучу, – понизил голос Перетятькин, словно пытаясь дать понять коллеге, насколько серьезен был его вопрос.

– Магнит чудит, – словно не слыша, ответил Жека.

– Какой магнит?! – чуть ли не завопил директор, косясь на человечка Артема. – Что за шутки? Пациент серьезно интересуется!

Человечек Артема смотрел на Перетятькина осмысленным, проницательным взглядом, каким никто из тонкоэфирных паразитов никогда не смотрел. И под этим взглядом внутри у директора все холодело. Нестору Анатольевичу страстно захотелось выглядеть солидно, чтобы паразит его уважал и не думал о нем плохо.

– Что-то ты в раппорте, дорогой, – сказал Жека, взглянув на Перетятькина повнимательнее. – А ну, кыш! – рявкнул он на санитаров.

Те подскочили и бочком, вдоль стеночки прошмыгнули мимо Артема.

– Нестор, все в порядке, выходи из транса. Что ты перед мальчишкой унижаешься? – Жека посчитал, что Артем каким-то образом загипнотизировал босса, и пытался снять гипноз.

– Сам дурак! – выпалил вдруг Перетятькин. – Ты, я вижу, сам не в курсе.

– Это ты не в курсе. Пошли, магнит покажу.

– Какой там магнит! Какой магнит!

Жека, наконец, сообразил, что директор разглядел в паразите Артема необычное, оттого и нервничает. Поэтому решил подыграть.

– Прошу прощения, Нестор Анатольевич, увлекся. Магнит неправильно себя повел… А пациент наш, разумеется, болен. Диагноз, если это что-то ему скажет – биполярное аффективное расстройство.

– Зачем вы друг друга обманываете? Не надо меня смущаться. Если не хотите меня выпускать отсюда, не надо. Все равно мне некуда идти.

– Как это некуда? – пришла очередь удивляться Жеке. – А домой?

– Домой нельзя, – грустно прошептал Артем. – Ведь это не мой дом. А где мой дом – я не знаю. Мне надо думать. Много думать. Мир так изменился. И все из-за вашего магнита.

Артем развернулся и пошел по лестнице.

– Ты что-нибудь понял? – спросил Перетятькин.

– Понял, что он все понял. Но его логика – это не наша логика. Не скажу, что тронулся рассудком, но мыслит как-то не так. Ты что-то заметил в его паразите?

– Если бы заметил. И зачем я его будил? – в сердцах бросил директор, забыв, что не будить собирался, а умерщвлять этого самого паразита. А тот теперь смотрит проникновенным, чуть ли не взыскующим взглядом, как будто он, Перетятькин, лично в чем-то перед ним виноват. – В общем… Евгений, я сейчас уезжаю, у меня запланирована встреча. А ты действуй по обстановке… Да, что ты там о магните говорил?

– Да так, – махнул рукой Жека. – Разберусь.

– Вот и разбирайся.

Перетятькин отправился в гостиницу «Гранд-Централ», а Жека решил побеседовать с гуру Федором.

Федор с Артемом сидели в холле на небольшом диванчике. Перед диванчиком имелся столик со свежими газетами и глянцевыми журналами, предназначавшимися для серьезных клиентов «больнички».

Жека подошел и прислушался, о чем ведут беседу эти двое ненормальных. Говорили они о ком-то, кого сегодня поразит молния.

– Человек просто так не погибает, – говорил Артем.

– Вестимо дело. Молния шельму метит! – согласно кивал гуру Федор. – А шельма знатная, – гуру хитро покосился на Жеку. – Ты, сынок, небось, не знаешь всего зла мира. Мир этот меня отверг. Пускай я мелок и ничтожен. Пускай судьба швырнула меня на помойку. Здесь нет моей обиды. Потому как зло это одно на всех. Оно слепое. А вот то, что меня взяли под белы ручки, да в машину свою дьявольскую сунули, чтобы я в ней издох, как цуцик – гуру на минутку забылся и не вспомнил, что в «машину» он в общем-то забрался сам, – вот это нехорошо, это порицаемо мною. Оттого и молнии случаются. Всякой чаше есть свой предел.