Господин Грей
Шрифт:
За играми Хас потянулся и к науке. Больше всего его занимали задачки по физике, химии и математике. Когда-то папа привил ему любовь к точным наукам. Книги Хас тоже читал, но больше от скуки, когда уставал от игр.
Чем дальше он погружался в мир людей, тем сильнее росло его желание завести друзей и чувствовать себя полноценным членом общества.
Время неторопливо потекло дальше.
Хас целыми днями сидел дома. Он так мечтал ходить в школу, что самостоятельно и с опережением изучал программу. Мальчик не смел жаловаться, а Оля грустно вздыхала, оттого что финансы (и
Когда Хас не мог решить какой-то пример по математике, он, бывало, расстраивался до слёз и сам наказывал себя запретом на компьютерные игры.
Вечерами, когда Оля возвращалась с работы, они ходили гулять. Хас надевал на лицо медицинскую маску, капюшон на голову, а сумерки скрывали его не совсем человеческий оттенок кожи. Прогулок мальчик всегда ждал с нетерпением.
По выходным их навещал Демид и они, бывало, ездили на природу.
Хас терпеть не мог маминого знакомого. Возможно, потому что тот всюду совал свой нос, а образ самого лучшего на свете отца ещё не потускнел в памяти.
***
В мае Ольга взяла отпуск и повезла сына на реабилитацию в Москву.
В столице под предлогом командировки к ним присоединился Демид. С тех пор как Ольга выбила себе повышенную зарплату, он «радовал» её своим царским вниманием и являлся в гости едва ли не каждую неделю. Вот и в Москве он решил не терять свою золотоносную пташку из виду. Не то мало ли.
К счастью, жили они в разных гостиницах, а от приёма незваного гостя Ольгу с Хасом спасал плотный график в реабилитационном центре, в котором они пропадали с утра до вечера.
И всё же в выходной Демид уломал Ольгу на поход в кино. Он специально предложил то, о чём молчаливо мечтал Хас, так как знал, что одной Ольге не управиться с подъёмом инвалидного кресла по ступенькам кинозала.
Ольга согласилась на поход в кино исключительно ради Хаса. При этом у неё было двоякое чувство: с кинотеатра началась их с Хастадом история, и не хотелось бы вплетать в ассоциации ещё и Демида.
Фильм выбирал Хас. Колебался между приключенческим боевиком и ужастиком. Выбрал ужастик. Видимо, боялся показаться слабонервным.
Демид купил газировки и попкорна, отнёс Хаса на кресло в зале и даже пытался дружелюбно хохмить.
До середины фильма Ольга усиленно старалась не смотреть на экран, потому что ужасы – не самый подходящий жанр для её нервов.
Вдруг в зале перед экраном воздух завибрировал и открылся портал. В земной мир шагнули по очереди четыре красных борова. На горящем экране их силуэты визуально раздваивались.
Люди завизжали, но проектор продолжал крутить ужастик, а из колонок шёл звук. Можно подумать, это фильм так впечатлил зрителей.
– Все на пол! – что есть мочи заорал Демид.
– Ма-а… – в ужасе простонал Хас и схватил Ольгу за руку. В следующее мгновение стулья под ними исчезли, оглушительный звук динамиков затих, а в глаза им ударил свет. – Ой! – воскликнул Хас, свалившись на пол холла. – Как мы здесь оказались?
– Это ты нас перенёс, – не до конца веря случившемуся, ответила Ольга.
Тут же к ним подскочила администратор зала, которая видела, как на полу из ниоткуда появились два человека. Ольга не дала ей открыть рот и потребовала:
– В седьмом зале нападение пришельцев! Срочно
включай тревогу!Обученная администраторша немедля побежала к кнопке тревоги.
Спустя несколько секунд кинопоказы во всех залах прекратились, послышался электронный голос, призывающий зрителей покинуть кинотеатр.
Из зала номер семь послышались звуки выстрелов испуганный визг и инопланетное рычание.
– Мам, это красные боровы, да? – спросил Хас, прислушиваясь к звукам из зала.
– Да.
– Там Демид стреляет, – сказал он и снова прислушался. – Убил двоих, они упали.
– Двоих пришельцев? – переспросила Ольга.
– Ага. Ещё в двух попал, но они пытаются сбежать, – Хас затих на несколько секунд. – Ну всё, ушли. Портал схлопнулся, – объявил он.
– Ты всё это слышал? – не переставала удивляться Ольга.
– Ну да. Папа ведь у меня великан, – кивнул Хас, который не упускал возможности выказать гордость своим отцом.
Из седьмого зала побежали люди. Кто-то всё ещё визжал, кто-то охал и всхлипывал. Все толкали друг друга локтями и спешили скорее убраться подальше от кинотеатра.
Оля с Хасом сидели на полу, подпирая спинами стену.
На смену паникующим зрителям в зал влетел отряд силовиков. Но враги уже были повержены, а над ними с торжествующим видом стоял Демид. Каждый из патронов в его стволе нашёл свою цель. Никто из людей не пострадал, только если морально.
Ольга забрала из зала инвалидное кресло Хаса, и они уехали в к себе в гостиницу. Нападение красных боровов для Москвы – обычное дело. Времена, когда детально опрашивали каждого свидетеля, давно прошли. А странное перемещение Ольги и Хаса из зала в холл удачно затерялось на фоне суеты вокруг трупов пришельцев.
Демида дожидаться не стали. Это был момент его славы, так что сразу из зала он отправился докладывать о случившемся наверх и получать награду.
«И всё-таки эту птичку нельзя далеко отпускать от себя, – думал про Ольгу Демид. – Она словно магнит для пришельцев. И сегодня это снова сыграло мне на руку. Надо бы привязать её ещё ближе».
До конца реабилитации не случалось никаких происшествий. Ольгу волновал только внезапно пробудившийся дар пространственного перемещения у Хаса. Будет ли он теперь прогрессировать? Не возникнет ли с ним проблем? А вдруг Хас непреднамеренно переместится куда-нибудь, скажем, в их лесной домик? Тревожно. Ольга ведь не знает, как научить сына пользоваться способностями. Ах, как же им не хватает Хастада…
***
После возвращения в Минск Демид стал уделять ещё больше внимания Ольге. Теперь он звонил и писал ей каждый день, каждый свой выходной ездил к ним и даже приносил с собой гостинца, чего раньше никогда не случалось. Для Ольги это было, скорее, настораживающе, чем приятно.
Демид ухаживал за своей квартиранткой, но Оля была неприступна: цветы с конфетами она не любила, драгоценности тоже не жаловала, а от прикосновений просила воздержаться. Демид не был влюблён, просто его бесило такое близкое и недоступное женское тело. Он вовсе не страдал от воздержания, сама его работа располагала к свободным отношениям. Но осознание, что есть ещё вершина, не покорённая им, не давало ему покоя.