Господин моих ночей (Дилогия)

— Он оказался вашей магической парой?

— Да. Но тогда, при жизни, мы не знали этого точно, а проверять не стали. Оба были связаны обязательствами, а потом… Слишком многое разделило нас… Так что не слушай этих самоуверенных педантов и просто постарайся жить счастливо. Все остальное само собой добавится.

— А мы с Айтоном… Мы…

— Хочешь спросить, не пара ли вы? — Ларуит вдруг проказливо хихикнула. — А вот не скажу. Не надо перекладывать на меня ответственность за свой выбор. Решай сама. Да и разве так уж важно, пара он тебе или нет, если ты любишь этого мужчину и жить без него не можешь? Прислушайся к себе… Ну, а если так уж неймется узнать, сходи со своим избранником в центральный храм Сахтара. Там проведут ритуал и ответят на твой вопрос, — закончила Ларуит и закружила в воздухе, поднимаясь все выше.

— Подождите.

Не думала, что мой окрик ее задержит, и, тем не менее, Хозяйка не только остановилась, но и вернулась. Снова зависла напротив меня, склонила голову набок.

— Желаешь еще о чем-то спросить?

Быстро кивнула.

— О вашем зеркале. Как им пользоваться?

Ларуит молчала, и я поторопилась продолжить, боясь, что она все-таки исчезнет:

— Я прикоснулась к нему, и оно ожило, но лишь однажды. Больше мне ни разу не удалось его пробудить.

— Наша магия созвучна, потому артефакт и отозвался, но он никогда полностью не подчинится. Ни тебе, ни кому-то другому.

Лицо Хозяйки потемнело, и сама она как-то вдруг поникла и словно состарилась.

— Я создала его, чтобы хоть иногда, издали наблюдать за своим любимым. Знать о его заботах, проблемах. Сначала проверяла время от времени, как он поживает. Потом стала наведываться в заветную комнату каждый день, и, наконец, почти поселилась там, забросив все дела и даже питомник. Тогда поняла, что живу чужой жизнью, медленно выгораю, уничтожая себя, и наложила на артефакт ограничение. Ты сможешь увидеть в этом зеркале только своих близких, тех, кого по-настоящему любишь, о ком искренне переживаешь, и только тогда, когда им будет угрожать реальная опасность. Ну, или тебе. Только в этом случае.

Что ж, уже немало.

— Спасибо.

Я склонила голову, и теплый ветерок, запутавшись в моих волосах, шаловливо бросил в лицо выбившуюся из прически прядь.

— Мне пора, Элис, — шепнула Ларуит. — Если захочешь когда-нибудь пообщаться, приходи в комнату с зеркалом. Позови. Я услышу. И еще… Я сделала тебе маленький подарок, не буду говорить, что это, скоро сама поймешь.

Она помедлила несколько мгновений, потом обернулась к застывшим за кругом мужчинам, звонко крикнула:

— Кронерд, смелость хороша не только в бою, а настойчивость в любви так же уместна, как на заседаниях совета. Учти, твоя женщина не станет ждать вечно… Не разочаруй меня, мальчик.

Вспорхнула к потолку и, завертевшись серебряным вихрем, исчезла.

В тот же миг огненные круги погасли — пламя впиталось в пол и пропало, не оставив следа.

— Элис!

Первым ко мне подбежал отец, обнял, прижал к себе. Следом подошли Ранглот и Дивен.

— Какая четкая, яркая метка, — прадед не скрывал своего восхищения.

— Да, ее приняли все. Без сомнений и колебаний. Все до единого, — дед тоже выглядел довольным.

— Вот теперь повоюем, — Ранглот воинственно вскинул подбородок. — Самое главное сделано, дальше действуем, как договорились.

* * *

Время после знакомства с предками понеслось вскачь, словно нагоняя упущенное.

Дед с прадедом поселились в Хуспуре, и теперь мы постоянно встречались в столовой на совместных завтраках. Даже мама изменила привычке не есть по утрам и присоединялась к нам, неизменно занимая место возле отца. С Ранглотом она общалась вполне мирно и свободно, а вот с Дивеном отношения никак не складывались, правда, и открытых ссор, хвала богам, больше не было. Мама с дедом старались, по возможности, просто не замечать друг друга.

Прадеда я в течение дня почти не видела. Он возобновил регулярные посещения совета и теперь являлся на каждое заседание и совещание архов, на радость друзьям и на зло врагам, которых у Эверашей тоже оказалось немало.

Отец, позанимавшись со мной несколько часов, тоже исчезал до вечера — договаривался со своими сторонниками, вербовал новых, давал задания агентам. С Айтоном Кронерд не общался, но каким-то образом получал от него известия. Нам сразу же сообщили, что лорд-протектор благополучно прошел проверку и добился-таки, чтобы его включили в следственную группу.

Мне Айт не писал, но отец почти ежедневно передавал от него пожелания доброго дня или хорошего вечера и маленькие, на первый взгляд скромные подарки — букет полевых цветов или корзину эспарских яблок.

— Опять фрукты, — демонстративно ворчал родитель, но глаза его при этом лукаво поблескивали. — У нас самих этого добра более, чем достаточно. Или Нетгард считает, что я тебя голодом морю? Нет, чтобы колье прислать, браслет или кольцо. Он же алхор все-таки, а не какой-то там маг.

— Вот-вот, — совершенно серьезно поддакивал Дивен, а я только улыбалась.

Айтон сдержал обещание, начал за мной ухаживать и даже в этой ситуации нашел возможность оказывать знаки внимания. Он прекрасно знал, что драгоценности я не приму, и даже не пытался их присылать. Зато не забыл, что я люблю полевые цветы и всем, даже самым изысканным экзотическим плодам, предпочитаю яблоки из Эспара. И от того, что Айт помнит о таких мелочах, на душе становилось светлее.

Итак, отец уходил, а я попадала в руки Дивена, который в отсутствии Кронерда исполнял обязанности моего временного наставника. И, надо признаться, учителем дед оказался хоть и строгим, но очень достойным — талантливым, сведущим и, что удивительно, невероятно терпеливым. Многие темы он объяснял лучше и доходчивей, чем это делал отец. Кстати, именно дед рассказал, что мой нхоран — родовой узор, отпечатавшийся после ритуала в круге предков на ауре — очень похож на нхоран Ларуит.

— Кронерду все это тоже известно, не хуже, чем мне, ему просто не хватает опыта. А у меня за спиной — годы наставничества и навык воспитания не самого простого и крайне непоседливого ученика, — говорил Дивен, и в его словах звучала плохо скрываемая гордость за сына, которого он любил и которым гордился, несмотря ни на что.

После обеда мы отправлялись в питомник, дед уходил по своим делам, а я сразу же шла к зеркалу. Подолгу стояла перед ним, рассматривала, касалась камней, вплетенных в серебряный узор рамы, и уговаривала показать тех, о ком волновалась. Айтона. Или малыша Талима с его непутевой матерью. Пусть мельком, намеком, тенью.

Судьба мальчика, которого я привыкла считать племянником, очень меня беспокоила. Несколько раз я спрашивала у отца нет ли новостей о них с Нэссой. Хоть каких-то зацепок, одного-единственного случайного следа. Ответ оставался неизменным: никакой информации, по-видимому, оба находятся у ли Норда, найдут герцога, — отыщут и их.

Приходилось взывать к артефакту. Но сколько я ни вглядывалась в зеркальную гладь, она по-прежнему казалась безжизненной. Означало ли это, что Талим с Нэссой в безопасности или что их уже нет в живых — оставалось только гадать.