Господин Никто

Сворачиваю на Афинское шоссе и выезжаю на улицу Капуцинов. Движение затруднено, однако я кое-как выхожу из положения со своим старым «ягуаром», может быть, именно потому, что он старый. Когда жмешь на такой вот таратайке, люди думают, что тебе все нипочем, потому что ты ничем особенно не рискуешь, и уступают тебе дорогу.

«Да, один». Тони не хотел, чтоб разговор услышал кто-нибудь другой, имея, вероятно, в виду меня, так как почти никто, кроме меня, в эту комнату не заглядывает. «Да, один». Значит, тому, что разговор слышал я, Милко особого значения не придает. Следовательно, либо он не считает этот разговор серьезным, либо не боится меня. Почему? Тут ведь все боятся друг друга. Чем же я мог завоевать его доверие, если за два месяца мы с ним не обменялись и пятью фразами?

С Рю де ла Пе выезжаю на Вандомскую площадь и попадаю на Сент-Оноре. Тут живет Франсуаз. У нее тоже нечто вроде студии, только не того разряда, что у меня.

Гостиная из конца в конец застлана толстым бледно-розовым ковром. Серого цвета стильная мебель обтянута бледно-розовым бархатом. Низенькие полированные столики, лампы в китайских вазах с шелковыми абажурами и все остальное, в том числе горка с напитками. На хозяйке строгое темно-серое платье, долженствующее, очевидно, напомнить мне, что обед будет носить чисто деловой характер.

Захватив с собой все необходимое для скромного аперитива, мы выходим на террасу, где в гуще заботливо поддерживаемых вечнозеленых растений накрыт стол на двоих.

— Тебе недостает оранжевого навеса, — замечаю я, усаживаясь на указанное место и оглядываясь по сторонам.

— Зато ты налицо. Вместе со всеми идущими от тебя неприятностями.

— Держись поприличней. Не забывай, что имеешь дело с человеком, стоящим одной ногой на том свете. А покойникам подавай или хорошее, или ничего.

— Выходит, ты уже прожил два подаренных дня…

— Сегодня второй. Срок дан до воскресенья.

— Не удивительно, что ты тем временем позвонил рыжему… — бормочет Франсуаз, уходя за едой.

Она прекрасно знает, что я никому не звонил. Возможно, даже оценила мою твердость и аккуратность, с которой я уведомил ее о визите рыжеволосого.

За обедом я снова возвращаюсь к нашим американским коллегам:

— Интересно, как это Дуглас не пронюхал, что ты устроила мне побег…

— Потому что, наладив все, я отправилась в «Копакабану», и он мог лично убедиться в моем присутствии. А на другой день явилась проведать тебя на виллу. Слуга пошел доложить обо мне, и я ясно слышала голос Дугласа: «Пускай себе уходит, только ее мне недоставало сейчас!» Они так нашпиговали эту виллу микрофонами, что для сада не хватило.

— Слава богу. Иначе они и деревья убрали бы микрофонами, как новогодние елки игрушками. Кстати, уладился вопрос относительно моей техники?

— Все улажено.

— Она у тебя?

— Извини, но я тебе не магазин радиотоваров. Получишь что требуется, не бойся. А пока ешь.

— Салат был превосходный. Рыба тоже. А о жарком и говорить не приходится, — отзываюсь я в конце обеда. — Франсуаз, нам с тобой стоит подумать о создании семейного очага. Ты отличная хозяйка, и квартира у тебя неплохая.

— Моя квартира предназначена для одинокого человека. Что касается обеда, то он доставлен из ресторана на углу.

— Ты всегда умудряешься окатить меня ведром холодной воды. Тогда окажи мне хотя бы маленькую услугу: мне нужны выписки из банковских счетов мсье Димова.

— Французские законы держат в тайне личные вклады…

— Именно потому я к тебе и обращаюсь. Иначе я бы сам справился. Димов официально вкладывает деньги в Лионский банк. Но я почти уверен, что у него имеются счета и в других банках. Как раз эти счета меня интересуют.

— Хорошо, наведем справку. Да ешь ты, в конце концов!

Она приносит из кухни вазу с фруктами, хрустальный сосуд с крепким кофе, а затем плоскую картонную коробку.

— Это тебе на десерт, — говорит Франсуаз, ставя коробку возле моей чашки.

Открываю коробку. В ней лежит новый черно-серый маузер 7,65 с тремя магазинами.

— Надеюсь, тебе известно, с какой стороны вставляются патроны.

— Как придет время действовать, я позову тебя, чтоб ты вставила, — бормочу я, пряча пистолет с магазинами в свои задние карманы.

— До этого не дойдет. Даже и не воображай, что тебе удастся позабавиться с этим пугачом. Тебе дается пистолет, но это еще не значит, что ты можешь пользоваться им. Кроме…

— Знаю, знаю. Мы поняли друг друга.

Пока мы пьем кофе, я рассказываю Франсуаз последние новости из Центра, уточняю с нею некоторые детали моего поведения на ближайшее будущее и узнаю, каким образом меня снабдят необходимой техникой. Потом встаю, намереваясь уходить, но даже и в строгом платье брюнетка так действует на меня, что я останавливаюсь посреди холла и обнимаю ее.

— Оставь меня… Мне некогда… Да и тебе тоже.

Потом, заметив мой насупленный вид, добавляет:

— Можешь прийти вечерком… Если не раздумаешь… Но не раньше одиннадцати…

Некоторое время я разъезжаю на своем «ягуаре» по бульварам, так как делать мне все равно нечего, и, кроме того, иной раз неплохо и покружить бесцельно, пока не убедишься, что ни впереди тебя, ни позади нет никого, кто вознамерился во что бы то ни стало составить тебе компанию. В данный момент компаньонов нет. Достигнув Рошешуар, я спускаюсь по Мажента и сворачиваю к Северному вокзалу. Найдя место для машины, вхожу в одно из больших кафе перед вокзалом. Ровно в три часа спускаюсь в подвальное помещение, где стоят телефоны-автоматы. Я намерен звонить именно из второй кабины, но в данный момент она, как назло, занята. Достаю из кармана «Франс суар» и бегло просматриваю заголовки. За стеклом в кабине человек с телефонной трубкой в руке. В его губах, двигающихся как бы беззвучно, покачивается незажженная сигарета. Наконец человек вешает трубку и открывает дверь.

— Вы что, с бабушкой беседовали столько времени? — замечаю я с недовольным видом. — Старушка, наверно, глухая.

— Ступайте вы с нею потолкуйте, — мрачно отвечает человек. — Она на том свете.

Вхожу и набираю номер. Мне отвечает незнакомый мужской голос.

— Это Салпетриера?

— Идите вы к черту, — отвечает голос.

Что-то сегодня все, как по уговору, посылают меня в вечную обитель. На крючке под телефоном болтается кем-то забытый ключ с металлическим номером 56. На всякий случай кладу его в карман и покидаю кабину. Наверху, в заведении, выпиваю у стойки чашку кофе, рассеянно глядя вокруг. Присутствующие не обращают на меня никакого внимания. Оставляю обязательный франк, выхожу, пересекаю улицу и оказываюсь у входа в вокзал. Подойдя к шкафам для хранения ручного багажа, нахожу дверку с номером 56. Отпираю ее только что найденным ключом. В шкафчике обнаруживаю не очень большую черную сумку, хотя и довольно увесистую. Хорошо, что «ягуар» рядом. Двумя минутами позже я уже трогаюсь с места, не зная толком, куда мне ехать. И поскольку двигаться в неизвестность не в моем характере — вопреки моим лживым уверениям в противном, — я останавливаюсь на пустынной улочке и раскрываю сумку. В записной книжке, найденной точно в указанном месте, ясно обозначено направление и адрес. Закрыв сумку, еду дальше.

Предприятие находится где-то за Порт Клинанкуром, у входа висит большая ржавая вывеска: «Автомобили — купля-продажа». Пожилой мужчина в замасленном и выгоревшем синем комбинезоне стоит у входа в свою убогую конторку и хмуро наблюдает за моими маневрами.

— Машину с повреждениями я не покупаю, — предупреждает он, когда я наконец останавливаюсь.

— Я не продаю, — успокаиваю человека в комбинезоне. — Меня прислал Жак.

Пронзив меня взглядом, он кивает.

— Чем могу служить?