Господин штабс- капитан

— Приветствую, уже в курсе?

— Да товарищ командующий, только что доложили.

— Значит так, сейчас отдаёшь приказ своим гаврикам или соколам, тебе короче видней, но всех своих пернатых поднимаешь по тревоге, половину истребителей в воздух, направляешь к границе, всех встречных немцев на нашей территории сбивать к чертям собачьим, но самим границу пока не перелетать. Вторая половина находится в полной боевой готовности, как первая половина отстреляется, поднимаешь им на смену вторую. Бомбардировщики приготовить к вылету, загрузить бомбы и ждать приказа, всё ясно?

— Всё товарищ командующий.

— Тогда командуй своими и потом дуй в штаб.

Дав ЦУ начальнику авиации округа, я позвонил начальнику штаба генерал-лейтенанту Пуркаеву и его тоже вызвал в штаб. Затем дал задание связать меня с Павловым и начальником погранвойск округа. Первым дозвонились до пограничников, учитывая дефицит времени, а кроме того то обстоятельство, что пограничники относились к другому ведомству, я лишь посоветовал немедленно вывести личный состав из расположения застав. Следующий был Павлов, до него наконец дозвонились.

— Недоброго вам утра Дмитрий Григорьевич, это вас Разумовский беспокоит, уже знаете?

— Всё вам война мерещится Святослав Константинович.

— И рад бы ошибаться, но приближение воздушной армады к нашим границам на простую провокацию не смахивает. Короче смотрите сами, но потом не плачьтесь, что вас застали врасплох. Просто не забывайте, за разгром вы в самом лучшем случае отделаетесь разжалованием, но могут быть варианты и похуже.

Я раздражённо повесил трубку, но вот как помочь человеку, если он сам этого не хочет. Вроде бы какое мне до этого дело, ну получит Павлов по сопатке от немцев за свою лень и дурость, а мне что с того, ан нет, он мой правый фланг держит. Если Белорусский фронт откатится, то и мне не сладко придётся, тут либо тоже отходить, либо своими силами немцев выбивать, а это ещё тот геморрой, сил на это уже не будет. Вскоре в штаб приехал начальник авиации и начальник штаба, вот вместе с ними я и засел в комнате для совещаний за большой картой округа. Спустя примерно минут тридцать стали поступать первые сведения от постов ВНОС и наших истребителей. Пока поднятые по тревоге истребители взлетели и выдвинулись на Запад, нашу границу пересекли армады немецких самолётов, все они были или бомбардировщиками, либо штурмовиками. Получившие чёткий приказ, наши пилоты сходу атаковали самолёты противника без всяких расшаркиваний со стрельбой поперёк их курса. Заранее набрав высоту, они прошли над самолётами противника, а затем развернувшись, обрушились на замыкающие машины. Если били по двигателю, то самолёт противника начинал со снижением сходить с боевого курса и затем стараться развернуться, что бы улететь назад. Если очередь попадала по кабине, то тогда немецкий самолёт просто сваливался в штопор и через небольшое время внизу расцветал огненный цветок. Тройки наших истребителей одна за другой заходили на цели и строй немецких самолётов быстро таял. Разумеется, что долго такое безнаказанное избиение продолжится не могло, а потому буквально через несколько минут, поняв, что их просто убивают, командиры немецких штафелей отдали приказ избавится от бомб и построившись в круг отходить назад, к своим аэродромам. Одновременно с этими немцы заголосили на весь эфир, крича, что их убивают, и немедленно требуя поддержки истребителями. Бой длился недолго, всё же многим нашим пилотам ещё не хватало опыта, а потому они тратили слишком много снарядов и патронов на одного немца. Достаточно быстро расстреляв весь боезапас, наши истребители потянулись назад, а немцы воспользовавшись этим, изо всех своих сил рванули назад. В это время взлетала вторая часть наших истребителей, так как перекрыть все направления не получилось, но вот не допустить самолёты противника к основным городам, а особенно к Киеву получилось.

Получив основательную оплеуху от нас, которой они совершенно не ожидали, так как по всем их планам в это время вся наша авиация должна была мирно стоять на своих аэродромах, немцы предприняли вторую попытку, в этот раз их бомбардировщики шли под прикрытием истребителей. Второй воздушный бой произошел уже в районе 6 часов утра, и вот тут мы начали нести основательные потери. Если в первом столкновении были только бомбардировщики противника, то теперь их прикрывали истребители, и в воздухе началась настоящая бойня. Вот где И-18 показали себя во всей красе, на них сажали самых опытных лётчиков, практически ни в чём не уступая немецким мессершмитам, они имели гораздо более мощное вооружение, а потому при попадании в самолёт противника, вполне хватало и одной короткой очереди из всего бортового вооружения, к тому же на их крылья ещё подвесили контейнеры с крупнокалиберными пулемётами.

В основном Эмили имели по 4 пулемёта винтовочного калибра МГ-17, калибра 7,92 миллиметра, а следующая модификация Ме-109 Фридрих имела два таких пулемёта и или один пулемёт МГ-151 калибра 15 миллиметров, либо пушку калибра 20 миллиметров МГ-151/20. Понятно, что две пушки калибра 20 миллиметров и два крупнокалиберных пулемёта с калибром в 12,7 миллиметра значительно мощней, особенно если к ним дополнительно подвесили 2 или 4 подвесных контейнера с пулемётами.

Немцы в основном выезжали только за счёт мастерства, но их преимущество в счёте сбитых самолётов было минимальным. В этот раз половина наших истребителей сцепилась с немецким прикрытием, а вторая половина снова атаковала бомбардировщики. Страшные воздушные бои шли весь день, но свою основную задачу наши лётчики выполнили, не позволили немцам безнаказанно бомбить наши города и части.

У погранцов тоже всё складывалось достаточно хорошо, получив приказ, причём в большинстве случаев он пришёл по радио, так как многие линии передач оказались перерезаны диверсантами, они своевременно покинули казармы, прихватив с собой всё вооружение и запасы продовольствия, а потому, когда спустя полтора — два часа немцы нанесли массированный артиллерийский удар по нашим заставам, то весь их удар ушёл в пустоту. А пограничники заняли оборону, причём приказ был простым, не стоять насмерть, а задержать противника насколько это возможно без больших потерь, после чего отойти и немного переждав, начать наносить удары по вражеским колоннам, причём приоритет в ударах несли тяжёлая артиллерия, автозаправщики и машины снабжения. Части прикрытия должны были не выдвигаться к самой границе, а занять уже готовые полевые укрепления в удобных для обороны местах, а также у перекрёстков дорог и у мостов и бродов. В основном все войска выдвигались к линии Молотова, как её прозвали в честь пакта Молотова — Риббентропа, где и занимали места в полевых укреплениях готовых на все 100 процентов.

Линия Молотова, система укрепрайонов начатая СССР в 1940 году по новой границе, проходила от Балтийского моря до Карпат, состояла из 13 укрепрайонов в который в общей сложности должно было быть 5807 долговременных оборонительных сооружений. К началу войны было готово лишь 880 из них, что составляло в среднем 15 — 20 процентов от запланированного. Часть из этих сооружений сохранилась до сих пор, и их можно посмотреть, некоторые из них находятся на территории Литвы и современной Польши. Некоторые доты с гарнизонами сражались по 2 — 3 недели в условиях полного окружения. Лишь неготовность всей линии оборонительных сооружений и отсутствия части гарнизонов и войск прикрытия позволило немцам летом 41 го года достаточно легко преодолеть её. Как пример, летом 43 го на Курской дуге немцы увязли в полевой обороне Красной Армии, поскольку хотя укрепления и были полевыми, но у Красной Армии было достаточно войск и тяжёлого вооружения для обороны.

Поднятые по тревоге в 3 часа ночи войска уже в 4 начали выдвижение к линии обороны и уже с 6 часов утра начали её занимать. Если в дотах гарнизоны были изначально, то полевые укрепления занимали сейчас. К вечеру 8 июня вся линия укрепрайонов была полностью готова к бою, пехота заняла окопы, артиллеристы противотанковой артиллерии занимали прикрытые металлическими бронированными конструкциями капониры, пулемётчики занимали бронекупола, а тяжёлая артиллерия разворачивалась позади. Также занимали места в отрытых для них капонирах миномётчики и расчёты зенитных орудий, а бронетехника частично также размещалась в прикрытых маскировочными сетями капонирах, а частично была замаскирована позади укреплений. Пограничники после двух — трёх часов боя отходили от границы, забирая с собой убитых и раненых, после чего устроившись в заранее устроенных временных лагерях с продуктами и боеприпасами, начинали вести разведывательно-диверсионную деятельность. Части прикрытия границы тоже сдерживали противника сутки, после чего стали отходить к линии укреплений, так что немцы смогли приблизится к линии Молотова лишь вечером следующего дня. Передовые немецкие части, которые вырвались вперёд и слишком близко приблизились к линии укреплений, встретили коротким, но сильным артударом, после которого выжили единицы. А в воздухе всё время шли страшные бои, потери с обеих сторон были огромными, но и разница, по крайней мере для меня была огромной. Немцы не могли творить в воздухе, что хотели, а наши бомбардировщики под прикрытием истребителей наносили сокрушительные удары по прущим вперёд немецким войскам. Так в первую же ночь войны дальняя авиация округа нанесла массированный удар по железнодорожному узлу Варшавы, а остальная наносила удары по известным нам аэродромам противника на территории Польши. На следующий день, посланный в разведку И-18, с дополнительными подвесными баками, привёз фотографии сильного разрушения Варшавского железнодорожного узла.

А днём 8 июня, сразу после речи Молотова по радио, по всем уличным репродукторам Киева раздался марш Прощание Славянки, и через весь Киев парадным маршем двинулись части 5 мехкорпуса. В течение 4 часов через город нескончаемым потоком шла техника, на которую с восторгом смотрели киевляне, так как они воочию видели мощь своей армии. Если легкие танки Т-20 и колесные КТ-25 видели почти все, то вот новые средние Т-34 и тяжёлые КВ не видел почти никто, как и тяжёлые самоходки, а также САУ. Всё это снимали кинооператоры, причём плёнка была со звуковой дорожкой.

Киноплёнка разделялась на обычную, когда снимают без звука и со звуковой дорожкой сбоку, как на магнитофоне, тогда изображение идёт вместе со звуком.

У меня ещё вышел очередной конфликт с политотделом, кстати и член военного совета корпусной комиссар Вашугин и начальник политотдела прибыли в штаб лишь около 9 часов утра, когда уже во всю шла война. Вот они в очередной раз и устроили мне скандал, когда услышали по радио марш Прощания Славянки.

В связи с тем, что этот марш активно исполнялся во время Гражданской войны в белых войсках, многие партийные работники считали его антиреволюционным, и хотя официального запрета на него не было, но его не исполняли, реабилитация марша произошла позднее.

Уже привычно отбрехавшись, к тому же официального запрета на него не было, я продолжил заниматься своими делами, а вечером вылетел в Москву. Если первоначально я хотел лишь держать оборону, перемалывая немецкие части, то сейчас, глядя на успешную оборону и наличие достаточного количества довольно неплохо обученных войск решил устроить немцам Сталинград, причём сразу в его завершающей стадии. С этим я хотел вылететь на один день в Москву к Сталину, так как такую масштабную операцию без предварительного согласования не провести, доброхотов хватает, сразу всё извратят и окажежся без вины виноватым. С собой я вёз уже готовые к просмотру копии записи парада и они мне пригодились. К Сталину я попал сразу, прямо с аэродрома машина доставила меня в Кремль, где меня и провели прямо к нему.