Господин следователь. Книга 3

— Оленька, я почему из-за университета переживаю, так потому, что пора решать — с кем мне списаться, продумать — где у меня знакомые есть? И на заутреню я Ивана не просто так поднял. Сегодня губернатор на службе был, посмотрел, каков у его помощника сын.

— А то он не знает? — с иронией спросила матушка.

— Конечно знает, — хмыкнул папаша, отодвинув скорлупу и переходя к ветчине. — Но когда Александр Николаевич Ивана в последний раз видел? Лет пять назад, когда тот в гимназию ходил. Но кто наш сын тогда был? Ванька, а что с Ваньки взять? Теперь Его Высокопревосходительство на Ивана Александровича поглядел, своими глазами увидел, за кого ему в Московском университете хлопотать придется.

— Батюшка, а ты уже все за меня решил? — удивленно спросил я. — А чего тогда спрашивал, какой университет выбрал?

— Не то, чтобы решил, но мы с господином губернатором как-то сели, поговорили. Разумеется — и о тебе речь зашла, чисто случайно, а тут он вспомнил, что у него в Московском университете хороший приятель имеется — господин Легонин Виктор Алексеевич. Тебе фамилия о чем-нибудь говорит?

— Легонин? — пожал я плечами. — Ни о чем.

— А должна бы говорить, — укоризненно покачал головой отец. — Легонин — он, вообще-то медик, доктор медицины. В Крымскую войну, как из университета выпустился, в Севастополе лекарем был.

В Крымскую войну студентов-медиков выпускали по ускоренной программе, без экзаменов и отправляли в действующую армию.

Чернавский-старший вздохнул. Видимо, вспомнил, как хотел бежать воевать после смерти отца.

— Саша, Ваня не на врача собирается поступать, а на юриста, — возмутилась матушка.

— Оленька, ты дослушай вначале, потом ворчи, — невозмутимо сказал отец. — Господин Легонин он профессор кафедры судебной медицины Московского университета, но самое главное — декан юридического факультета, член правления университета. Что-то там еще у него есть, не упомню. Смекаешь?

— О, тогда да, человек нужный, — согласилась матушка. — Но он же нашему Ванечке диплом не выпишет, верно?

— Диплом, разумеется, за красивые глазки не выпишет. Его даже государь-император не в праве выписать. А вот присмотреть, чтобы к Ивану отнеслись благосклонно, чтобы его какой-нибудь профессор по дурости не завалил — это он может.

Ну да, это я тоже знаю. С деканами факультетов ни доцент, ни профессор, стараются не ссориться. Попадаются, разумеется, особо упертые преподы, но им быстро рога обламывают.

— Саша, а не лучше ли Ване в Санкт-Петербурге перепоступить? Ему все-таки там все знакомое, все родное.

Я сделал скромный вид. Ага, все знакомое и родное. Санкт-Петербургский университет только со стороны видел да и то, в далеком-далеком будущем. Бывал, правда, в студенческом общежитии — всю ночь гудели, но это вряд ли поможет.

— Можно и в Петербург, но лучше не стоит. Кто знает, как руководство университета отнесется к тому, что Иван поступал на физмат, проучился целых три года, а теперь решил на гуманитарное отделение перейти? Казань с Харьковом далековато, поближе у нас в Ярославле Демидовский лицей, но у меня там никого из хороших знакомых нет. И выходов на лицей нет. Поискать можно, но стоит ли?

— Ваня, что скажешь? — спросила матушка. — Поедешь в Москву в университет поступать?

— Почему бы и нет? — хмыкнул я. — Тем более, если у батюшки имеется человек, способный составить протекцию.

— Иван, а ты, умнеешь, — хмыкнул Чернавский-старший. — Если бы я с тобой в прежнее время заговорил о протекции, ты бы уже верещать принялся — дескать, я сам! Определенно, служба в уездных городках идет молодежи на пользу.

Посмотрел на себя со стороны, подумал — в том, моем мире, такой разговор с отцом был бы немыслим. Какая протекция? Мой батюшка, который полковник, без проблем мог бы поговорить с военкомом, чтобы меня оставили служить — нет, про его часть даже не заикаюсь, а в родном городе, но посчитал, что это неприлично. Что ж, понимаю, решение отца уважаю.

Но и здесь, если посмотреть на мою службу глазами стороннего человека, Чернавский-старший тоже не стал выискивать для сына тепленького местечка, где-нибудь в столице (а мог бы!), а захреначил того в Убей-городок[1].

Разумеется, пользоваться протекцией нехорошо, неприлично. Но если это касается диплома — воспользуюсь без зазрения совести! В той жизни у меня есть диплом, даже три, так что, будем считать, что мне попросту восстановили документ о получении высшего образования.

— Можно, сразу за первый-второй курс и экзамены сдать, — сказал отец. Подумав, добавил. — Но лучше, если ты сразу за четыре года все сдашь.

— Все сразу? — слегка ошалел я.

— Так там и всего-то двадцать экзаменов. Может, двадцать один. Был бы ты медиком, пришлось бы шестьдесят сдавать. Правда, медику дипломы экстерном не дают. Возьмешь отпуск на три месяца. Поднатужишься. Пока в Москве будешь, репетиторов наймешь.

Двадцать экзаменов за три месяца?

— Вон, у меня даже бумажечка есть, — сказал отец. Отложив вилку, полез во внутренний карман и вытащил сложенный вчетверо листок. Вытянул руку, (ого, а у отца-то уже дальнозоркость!), но матушка остановила:

— Подожди, сейчас очки принесут, — повернувшись влево, где в буфетной замерла прислуга, скомандовала. — Лидочка, принеси очки для Александра Ивановича. Он их либо в библиотеке оставил, либо в спальне.

Из буфетной донеслось шевеление и, неизвестная мне Лидочка отправилась искать очки.

Но отсутствовала она долго, поэтому, Чернавский-старший, не дождавшись, начал-таки читать:

— Богословие, всеобщая история, государственное право, гражданское право, гражданское судопроизводство, история важнейших иностранных законодательств древних и новых, история римского права, история русского законодательства…

Чтение длилось долго, у меня уже и уши завяли — сколько всего сдавать-то придется? Очки, за это время, так и не были найдены. Но вот, наконец-таки явилась Лидочка. Как я понимаю — новая горничная.

Симпатичная девушка лет восемнадцати-девятнадцати, в черном платье, в кружевном фартучке и наколке.

— Лида, тебя за смертью посылать, — строго сказала матушка.

— Ольга Николаевна, — с грустью сообщила служанка, — прощения прошу — не отыскала. Я и в библиотеке искала, и в спальне. Даже в прихожую спускалась. Может, они в кабинете? Но кабинет на ключ заперт.

— Ступай, — поморщилась матушка. С грустью сказала. — Мои-то горничные уже не справляются, пришлось молодую девочку брать. Но бестолковая она пока, ничего не знает, ничего не отыщет.

Девушка грустно отправилась на прежнее место, а я невольно проводил ее взглядом. А кто бы не проводил? Хм… Стройненькая. И на личико симпатичная. Показалось мне или нет, что и родители обменялись взглядами?

— Оленька, а ведь очки-то у меня здесь, — радостно сообщил батюшка, хлопая себя по боковому карману.