Госпожа его сердца

Джеффри молчал. Он шел рядом с ней, и его губы были плотно сжаты. Вот так-то его чувства и намерения выглядели теперь – как она и предполагала. Но даже понимая, что так будет лучше для всех, Лиззи с трудом могла выдержать его душераздирающее безразличие. Втайне она все же надеялась, что Джеффри, несмотря на невозможность их брака, будет продолжать настаивать. Выходит, что на самом деле он ее не любил. Возможно, вчерашняя искра была лишь безумным мигом несдержанности, и теперь он отчаянно в этом раскаивался.

Они продолжали идти молча еще какое-то время. Лиззи показалось, что Джеффри не намерен начинать разговор первым, поэтому она рискнула заговорить:

– Я думаю, нам следует обсудить то, что произошло. Вы сердитесь, и у вас есть на это полное право. Вероятно, вам кажется, что своим вчерашним поступком я предала Эдварда.

Джеффри язвительно усмехнулся:

– Вы предали многих, не только Эдварда.

Он вдруг повернулся и схватил ее за руки. Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от ее лица, как и несколькими часами ранее, но теперь в его выражении не было ни капли нежности, только гнев и отвращение. Джеффри позволил всем эмоциям, кипевшим за завтраком, выплеснуться наружу.

– Что вам здесь нужно? – спросил он.

Лиззи вздрогнула и пробормотала:

– О чем вы говорите?..

Ее ответ, казалось, привел его в еще большую ярость.

– Хотя бы сейчас будьте честны. Что вам тут нужно? Вы охотитесь за деньгами?

– Нет! – вырвалось у нее. Как он мог такое подумать?! Какую ужасную картину он нарисовал в своем воображении?

Джеффри сжал ее руки еще сильнее.

– Вы хотите погубить меня, хотите навлечь позор на мое имя, устроить скандал, который уничтожит моих близких?

Лиззи в недоумении покачала головой.

– Нет, – повторила она, стараясь сохранить спокойствие. – Никто никогда не должен узнать о том, что произошло прошедшей ночью. Это навечно останется между нами. Я не виню вас за ненависть ко мне, и вы можете сейчас уйти – будто ничего не случилось.

– Вы действительно этого хотите? Чтобы я просто ушел?

Он держал ее все так же крепко, а его темные глаза смотрели прямо ей в душу. В какой-то миг Лиззи показалось, что Джеффри хотел прижать ее к себе. Но он вдруг разжал руки и сделал шаг назад.

Лиззи замерла в ожидании; кончики ее пальцев нервно дрожали. И тут он вытащил из кармана сложенный лист бумаги и протянул ей.

– Не соблаговолите ли объяснить, от кого именно я ухожу?

Лиззи взяла бумагу. Это было письмо Тома. Разумеется, Джеффри его прочел.

Она покачнулась, и все поплыло у нее перед глазами. Мир словно перевернулся, земля уходила из-под ног. Кое-как ей удалось опереться о низкую каменную ограду, и она спрятала письмо в кармашек платья. Было бессмысленно спрашивать, где Джеффри нашел его и как посмел прочесть. Ведь ничего уже не изменить… Стало быть, вот оно и пришло – время полной откровенности.

Лиззи сделала глубокий вдох и, глядя прямо в глаза барону, произнесла:

– Меня зовут Элизабет Роуз Пул.

Боже, какое облегчение! Наконец-то она смогла это сказать. Как долго она была лишена такого простого удовольствия – звучания собственного имени.

Джеффри стоял неподвижно. Он по-прежнему смотрел на нее в упор, но во взгляде его уже не было ярости. Он принял ее слова стоически, как человек, ожидавший только плохих новостей.

– Вы не Рия? – спросил он так, словно не в состоянии был в это поверить. – Но как вам это удалось? Как вы всех обманули? Неужели вы думали, что это так просто сойдет вам с рук? Как…

– Я все объясню, – перебила Лиззи. – Объясню, если вы позволите…

Он коротко кивнул и с усилием произнес:

– Я вас слушаю.

– Моя мать Эмма выросла всего в нескольких милях от этого поместья, в городке Сеннок. Моим отцом, то есть признанным законом отцом, был Сэм Пул. До того как вступить в брак, он пять лет работал камердинером сэра Герберта Торнборо.

Казалось, Джеффри все понял, потому что на миг его лицо прояснилось. Однако затем он сурово спросил:

– Вы считаете, что раз косвенно связаны с семьей Торнборо, то это дает вам право присвоить имя другой женщины?

Лиззи невольно вздохнула. Ведь еще секунду назад – она могла в этом поклясться – он вроде бы смягчился. Она вскинула подбородок и заявила:

– Да, я так считаю, потому что между нами существует прямая связь.

– А как же последствия?..

У Лиззи вырвался нервный смешок.

– Я отдаю себе отчет, что возможны последствия.

– Знает ли Рия, что вы заняли ее место? Где она?

– Рия мертва.

Беспощадность ее ответа на несколько секунд лишила Джеффри дара речи. Но, собравшись с силами, он спросил:

– Как именно она умерла?

Неужели он станет обвинять ее в убийстве любимой подруги?

– Не от моей руки, если вы на это намекаете. Видит Бог, я сделала все, что в моих силах, чтобы сохранить ей жизнь.

– Вот как? И почему я должен в это верить?

– Потому что это правда!

– В таком случае, если вам надоела ложь, может быть, вы скажете правду об Эдварде? Он жив?

И в тот же миг Лиззи увидела в глазах барона огоньки надежды – ему хотелось верить, что его брат все-таки жив. Она знала, как больно ей будет гасить эту надежду, но она не могла сейчас солгать.

– Все, что я рассказала вам об Эдварде, – правда, хотя я всем сердцем желала бы увидеть его живым. Эдвард был хорошим, добрым человеком.

Ее попытка успокоить Джеффри оказала на него противоположное действие и еще больше разожгла его гнев.

– Как смеете вы судить о чьей бы то ни было добродетели?!

– Прошу вас, Джеффри, – она протянула руку и дотронулась до его плеча, – выслушайте меня, прежде чем судить. Дослушайте до конца, а потом можете поступить так, как посчитаете нужным. Но поверьте, мои помыслы в отношении обеих наших семей были чисты.

– Наших семей? – переспросил он.

– Посмотрите на меня, Джеффри. Посмотрите на мои глаза, мое лицо. Как может кто-то чужой так походить на Рию? Как могли самые близкие ей люди принять меня за нее? Я дочь сэра Торнборо. Это глупо отрицать.

Он попытался отвернуться, но Лиззи заставила его посмотреть на нее, признать очевидную правду. И наконец-то она почувствовала, что он немного успокоился.

– Я выслушаю вас, но ничего не могу обещать. И с полученной информацией я поступлю по своему усмотрению.