Госпожа Иво. Жемчужная корона

– Я выиграл, – прошептал Шегил, оставляя дорожку из поцелуев на ее груди, – она светится.

– Ну и что, зато я выиграл, потому что она красивая без всей этой мишуры, – целуя ее животик и двигаясь к ее лобку, шептал Петефин.

– О чем это вы? – перехватив Шегила за волосы и заставляя его оторваться от своего соска, грозно спросила Анна.

– Солнце ты наше, мы выросли не на нашей родной планете, потому какое тело у серебреного дракона мы не знали, лишь предположили. Отпусти, а то я останусь лысым.

– И давно вы все это придумали? – продолжала допрос Анна.

– Вчера, – устраиваясь у нее между ног, и целуя ее лобок, чего она никак не ожидала от владыки касты Алии, – вчера все и продумали. А когда ты согласилась на эту поездку, чуть от радости с ума не сошли. Да и как еще мы могли тебя вытащить из дворца и от твоих верных генералов? Они же, как церберы, готовы любого загрызть, лишь бы мы в километре от тебя были.

А Анна зашлась от ощущений, которые сейчас ей дарил Лихог, он так вылизывал ее лоно, и тут же тараня ее языком, что она выгибалась, стараясь не потеряться в ощущениях.

«Вот закончат, убью их, может быть. А может оставить как постоянных любовников? Как я это допустила?» – но остановить их она уже не могла и не хотела. – «Но как же хочется немного любви».

А Шегил ласкал языком ее соски, гладя ее нежную кожу и заставляя ее принять участие в его играх, заставляя гладить его плечи, а когда наклонился к ее губам, то спросил: – Прости, но мы больше ждать не могли, а тут такой случай подвернулся.

– А письмо было шуткой? Или это правда? – пытаясь вернуться в реальность, спрашивала Анна, обхватывая его за шею и вглядываясь в черные глаза. А маг выдохнул и впился в ее губы: – Увы, это правда, но можем же мы немного пошалить.

– Пошалить? – Анна выгнулась дугой от ласки дракона, подставляя под губы Шегила шейку, и застонала от нахлынувшего на нее оргазма, сметающего все преграды, снимая с нее все запреты.

– Да, пошалить, – садясь у нее между ног и проталкивая в нее свой член, наклоняясь к ней и заставляя Анну приподняться и тут же усаживая ее, заставляя обхватить своими ногами его бедра, а сам утробно заурчал, будто у него сто лет секса не было, сказал Петефин. Шегил сел позади Анны и стал целовать ее шейку, плечи, отодвигая тугую косу и его поцелуи, заставляли покрываться мурашками ее тело. А Петефин вбивался в Анну, подхватив ее под ягодицы и заставляя откинуть голову назад, покрывая поцелуями ее грудь, соски, ключицу. Когда тугой ствол Шегила двинулся к ее ягодицам, Анна очнулась, перехватывая его за волосы: – Нет, только не так.

– Хорошо, я подожду, как скажешь, все будет, так как ты хочешь, – шептал Шегил и продолжил устилать ее плечи поцелуями. А Петефин вбивался в нее, заставляя забыться, заставляя, отдаться им двоим, вспомнить, что она женщина и она любима. Ее сейчас любят, а все проблемы остались там, где-то позади далеко. Когда судороги накрыли Анну и Петефин прижался губами к ее шейке, она поняла, что сегодня у нее будет много любви, ибо как только ее выпустил из своих объятий дракон, в нее вошел жезл мага и тугой узел наслаждения начал закручиваться внизу живота с новой силой. Потому что теперь ее удерживал Шегил у себя на коленях, придерживая ее за ноги, а дракон решил, что если уж ему досталась роль быть сегодня первым, то поиграть с ее сосками и довести свою королеву до нового пика входит в его обязанность и он просто обязан ей в этом помочь. И он, сначала легко обхватив полушария пальцами, немного сжал соски, потом сильнее и тут же крутанул их, вызвав у Анны стон. Руки Анны завел за ее голову, заставляя обхватить шею мага, полностью открывая ее для своего взгляда, и продолжил играть с такими заветными полушариями, только теперь уже языком. А Анна терялась в ощущениях, она, то уплывала на волне боли, то вдруг уносилась в блаженную темноту. Ей и хотелось, чтобы все это закончилось и хотелось продолжения, ведь сейчас ей дарили и негу и блаженство одновременно. Когда ее свела очередная волна судорог, а ее стон вызвал у мужчин улыбку, Шегил позволил и себе излиться в ее глубины, а Петефин перехватив ее безвольное тело на руки, бережно отнес на покрывало, укладывая ее на животик.

– Ну, вот все не так и страшно. Понравилось? – нежно похлопывая ее по спине и гладя по лопаткам и укладывая ее руки вдоль тела, чтобы не мешали ему делать ей массаж, спрашивал Лихог.

– Не больно хоть было? Может я был слишком нетерпелив? – спрашивал Шегил и всматривался в лицо Анны. А она лежала на животе и смеялась.

– Если об этом кто-то узнает, обещаю, я вас кастрирую.

Петефин перестал массировать ее плечики и, пристроившись рядом с ней, сдвинув грозно брови, произнес: – Никто и никогда, – а потом ласково спросил. – А почему так сразу на кастрацию? Тебе не понравилось?

– Я тоже обещаю, что никто и никогда не узнает, – поднял правую руку вверх Шегил. – А можно мы потом повторим все это? – спросил он, укладываясь рядом с ней и целуя ее в щеку.

А Анна смеялась. Впервые за эти годы она смеялась, впервые она отдалась мужчинам, которых всегда считала друзьями. Нет, Араналу и Модхору бы никогда, даже не дала бы себя поцеловать. Они для нее братья. Но вот этим двух проходимцам, которые были так нежны и так назойливы и так старались… Она обязательно повторит. Ей все понравилось: – Если кто-то о нас узнает…

– Обещаю, – целуя ее в висок, шептал Шегил.

– Обещаю, – покрывая ее спину поцелуями, будто оставляя метки, будто клеймя ее, шептал Петефин. Его поцелуи были и легкими и колкими, и нежными и жалили как укусы.

«Одиннадцать лет воздержания. Может все правильно и хватит себя уже хоронить?» – Анна лежала на покрывале, на ее ножки накатывали теплые волны, а двое мужчин нежно гладили ее кожу, тихо ругаясь между собой, кто же выиграл в этом споре. Тот, кто говорил, что у серебреного дракона кожа светится, или тот, кто говорил, что королева молода и так же туга, как и девственница. – «Пусть спорят, их верность, и преданность должны быть вознаграждены, пусть даже любовью», – и закрыла глаза, уплывая в сон. Она уже давно не видела снов, а сегодня нежась под чуткими руками, губами и тихими волнами, накатывающими на ее ступни, лежа на песке и под горячими лучами солнца, впервые поняла, чего же она хочет. Она хочет опять почувствовать себя живой, вспомнить, кто она, и не забывать о том, кем она стала и ради кого она живет.

Морская болезнь

Этот день был похож на сон. Двое мужчин в погоне за ее любовью старались изо всех сил ей понравиться. Даже учили ее плавать, правда, не научили, но старались же.

Обед, который они приготовили из морепродуктов, был бесподобен, а вместе с их улыбками и поцелуями, которые они дарили Анне, все было не только вкусно, но еще и приятно.

А потом были два дня плаваний на эскадре из пяти кораблей. Анна и главы каст заняли флагманский корабль. Увы, ни о какой любви или просто спокойной жизни в каюте, она не могла даже мечтать. Морская болезнь… Анна даже не догадывалась, что она ею больна. Ее отпаивали отварами, а ее мутило от одного вида неба.

Мужчины как могли ее развлекали, матросы рассказывали ей смешные истории и просто случаи из жизни моряков, а Петефин и Шегил рассказывали о своей жизни до того, как они стали главами своих каст. Дракон даже предложил ее покатать на спине, чтобы она могла развеяться, но стоило Анне высунуть нос и увидеть волны, как желание летать сразу же пропало. Потому девушка пыталась смотреть себе под ноги и только на деревянные части корабля и с горечью вспоминала свое желание увидеть море. Как же она ругала себя за необдуманные желания, за желания, которые захотела претворить в жизнь и как же она хотела вернуться домой.

– Земля!

О сколько в этом слове для нее было счастья и радости. Вымотанной и телом и душой Анне уже было все равно, что будет через секунду, и она встала со своей лежанки, глядя туда вдаль, куда указывал смотрящий.

– Ты как? – горячая рука дракона легла на ее талию.

– Нормально, уже привыкла, – буркнула она и закрыла глаза. Ну что стоило ей погадать на будущее, разложила бы карты или хотя бы вытащила бы руну. Но нет, захотелось ей поплавать! Поплавала. А Лихог сжимал ее талию и ощущал, как же она похудела. Анна и так не была пухленькой, но сейчас в его руках была очень худая девушка. Можно было сказать – кожа, да кости. Темные круги под глазами, пухлые губки стали почти ровной линией, и лишь на изможденном болезнью лице сверкали звездами глаза.